Хэма объял ужас. Жениться?! Эта мысль никогда не приходила ему в голову. Он и Крис свяжут себя брачными узами… Будут принадлежать друг другу навеки… «Пока смерть не разлучит нас…»
Для него то, что происходило сейчас, было пределом желаний. Почему бы им не оставить все как есть? Но Крис хочет, чтобы он стал для нее всем: другом, защитником, мужем, любовником, отцом ее детей. Он окинул ее взглядом, мысленно раздел, представил ее в постели. Вот она принимает его в себя, раскинув руки и ноги… На лбу и под мышками выступил пот. Не от страсти. Его мужское естество осталось холодным и безжизненным.
– Мы же должны сказать им, что собираемся обручиться. – Крис почувствовала его внутреннее сопротивление. – Хэм, почему ты не хочешь никому говорить? Ты стыдишься того, что любишь меня?
Ответ пришел мгновенно, словно по наитию.
– Меня удивляет, что ты этого не понимаешь, Крис. Мой отец еще четырех месяцев не пролежал в земле. Это нехорошо. В наших краях от Найтов всегда ждут длительного траура.
– Твой отец с этим не очень-то считался, – вырвалось у нее, прежде чем она успела себя остановить. Судорога пробежала по лицу Хэма, как будто она дала ему пощечину. Крис коснулась его щеки. – Прости меня, Хэм, я не подумала о том, что говорю.
Он отвернулся, так что темный профиль на фоне отблесков огня стал непроницаемым.
– Все в порядке, Крис. Я уверен, он сожалеет о том, что сделал… там, где он сейчас. И все равно неуважение к смерти не может быть оправдано ни с чьей стороны. Я сейчас в трауре, вот и все.
– Я понимаю, дорогой. Мы никому не скажем, пока ты сам не решишь, что пришло время.
– Спасибо, Крис. Спасибо, любимая. Он поцеловал ее золотые волосы.
Натаниэль Найт Второй родился 21 марта 1923 года в большом доме Найтов. Карлу так и не удалось уговорить Келли рожать в больнице в Клинтоне. Она лишь позволила ему пригласить на время родов своего личного врача. Карл провел в Найтсвилле целые сутки, расхаживая из угла из угол и поминутно подливая себе виски. Наутро в пепельницах громоздились горы окурков.
– Он ведет себя так, как будто он отец, – с удивлением заметила Крис.
Хэм и сам в этот день выпил на две порции больше обычного.
– Может, так оно и есть. Кто знает?
Крис его слова отнюдь не показались удачной шуткой.
– Хэм Найт, что ты такое говоришь? Ты, наверное, пьян.
– Я просто пошутил. Хотел разрядить обстановку.
«А ведь она могла быть и с ним, так же как и со мной», – подумал он. Прошлым летом он видел, как его автомобиль проезжал мимо Найтсвилла чуть ли не каждую неделю, в то время как они работали в поле.
Хэм осознал, что просто хватается за любое объяснение, пусть даже самое абсурдное, только бы облегчить свою совесть. Однако все домыслы улетучились в ту же минуту, как он увидел ребенка.
Мальчик, как и предсказывал старый Найт…
– Маленький Нат, – прошептала Келли, приложив младенца в первый раз к груди.
За порогом ее комнаты Хэм держался за ручку двери, с огромным трудом сопротивляясь единственному желанию – повернуться и бежать без оглядки. Бежать из этого дома, бежать из Найтсвилла, бежать за тридевять земель от этой ведьмы, что лежит там за дверью. Все еще держась за ручку, он обернулся. Они все подталкивали его – Крис, Карл, доктор Хейли.
– Давай-давай, парень, иди. Она позвала тебя раньше всех остальных. Хочет, чтобы ты первым увидел своего маленького братишку.
Словно приговоренный, поднимающийся на эшафот, он вошел в комнату, закрыл за собой дверь и прислонился к стене, стараясь унять дрожь в ногах.
Никогда еще Келли не выглядела такой обворожительной. И такой пугающей. Рождение ребенка обычно разрушает женщину. Келли роды придали еще больше блеска. Она лежала на высоко взбитых подушках, как королева. Щеки горели лихорадочным румянцем, зеленые глаза ярко блестели, золотые волосы рассыпались по подушке. Голубая ночная рубашка спущена с левого плеча. К обнаженной груди она прижимала младенца. Эта округлая молочно-белая грудь сейчас казалась пышнее, чем Хэм ее помнил. Крошечные губки, прижавшиеся к ней, беспрестанно двигались, крошечные пальчики крепко вцепились в кожу.
Хэм провел рукой по глазам. Келли, всецело поглощенная ребенком, казалось, не заметила его появления. А может быть, делала вид. Она покачивала сына на руках и тихонько напевала:
Не поднимая глаз, она улыбнулась.
– Ты знаешь эту колыбельную, Хэм?
В горле у него пересохло.
– Макбет, кажется. Это вовсе не колыбельная.
– Она была любящей матерью и любящей женой. А твой кругозор так ограничен, Хэм. Ты во всем видишь только одну сторону. Подойди поближе, познакомься со своим…
Она намеренно замолчала, наслаждаясь муками, которые причиняла ему. Тихонько рассмеялась.
– Ну что, Хэм, может, скажешь ему? Своему брату… или сыну?
– Прекрати!
Она коснулась пухленького подбородка младенца.
