А Катя стояла тихая и задумчивая. Обед прошел молча и тягостно, кусок никому не лез в горло. Папа и мама пустыми глазами смотрели в свои тарелки и ели машинально...

Пустые глаза — это вот что значит. Когда ты, мой дорогой друг, чем-нибудь сильно занят, твои глаза поглощены этим занятием; на себя в этот момент ты, конечно, не смотришь. Но если кто-нибудь на тебя посмотрит, увидит их работающими — думающими, сосредоточенными, веселыми, грустными. Да-да, грусть — это тоже работа глаз, никто никогда не скажет, что грустные глаза — пустые. И даже когда глаза отдыхают, они ни в коем случае не пустые. Перед сном, когда ты смотришь в потолок, они у тебя усталые и готовятся смотреть сны. Итак, глаза всегда куда-то смотрят, хотя бы в потолок, а пустые глаза смотрят в никуда и — ничего не видят. Мечтательные глаза, кстати, тоже можно назвать пустыми. Ведь мечта — это «фу», нечто несуществующее. Пустым делом занимается тот, кто смотрит на то, чего нет.

После обеда все немного оттаяли, успокоились. Мама с папой только и делали, что в очки и на очки смотрели и к зеркалу бегали, а папа его еще и обследовал, то есть ощупал, со всех сторон и сказал: «М-да», — и, конечно же, добавил: «Интересненько».

Папа и мама корчили зеркалу рожи, и такое от этого получалось отражение, что не приведи Бог и в страшном сне увидеть. Катя же сидела тихо и в родительской суетне, на игру похожей, не участвовала. На душе у нее было тяжело.

А родители, навосклицавшись, надивившись странному явлению, совсем успокоились и решили срочно вызвать дядю Лешу, папиного брата, а Катиного дядю — большого ученого. Они уже развеселились, а папа, надев очки, даже похохатывал, когда на маму смотрел. Особенно, когда она руками махала и прикрикивала: «Перестань!»

— Дядя Леша будет в восторге, — сказал папа.

Катя же никак не могла взять в толк, чем здесь восторгаться, и все больше мрачнела.

Наконец, дядя Леша пришел. Папа жестом остановил его в дверях, навел бабушкины очки и глянул... И так вдруг засмеялся, что поперхнулся и закашлялся. Иногда про такой смех говорят: «Заржал». Но мы так не будем говорить. И ты, мой юный читатель, никогда не говори так про человека, даже если это очень похоже: ведь человек не лошадь.

Мама сняла с папиного носа очки, надела и тоже засмеялась. Катя подбежала:

— И мне дай. — Она, взглянув, вскрикнула ужасно и очки отбросила так, что папа едва перехватил их на лету.

Дядя Леша настолько был страшнее папы и мамы, насколько их морды через очки были страшнее их настоящих лиц.

Дядя Леша конфузливо и галантно улыбнулся в ответ на все это и спросил:

— Так что все это значит, граждане родственники?

Ты хочешь спросить, дорогой читатель, что такое «галантно». Это когда твоя мама (очень хорошо, если подобного не было в твоей семье) полчаса, положим, рассказывает папе, какая плохая тетя Клава (назовем ее так), и вдруг — звонок в дверь, и на пороге тетя Клава. «О, — говорит мама, — как я рада». Мамину улыбку при этих словах вполне можно назвать галантной. И конфузливой тоже.

— Да вот, дядя Леша, ознакомься, — сказал папа уже серьезно, хотя и не без улыбки. — Надень-ка, — и он протянул дяде Леше очки.

Дядя Леша надел очки и взглянул на папу. Брови у него поехали на лоб, лоб сморщился, рот раскрылся, а сам он как бы присел, напружинился. Несколько мгновений он пробыл в такой неудобной, смешной позе и переводил взгляд с папы на маму. Затем выпрямился, снял очки, протер их, опять надел и, держа уже руки в боки, снова осмотрел через них маму, папу и Катю. На Катю он глядел почему- то гораздо дольше. Он был спокоен и задумчив. Ученый ведь!

Потом папа проводил его к зеркалу, и он обстоятельно изучил свое, папино и мамино отражения. Катя наотрез отказалась и смотреть, и демонстрировать.

— Так. Очки мне на исследование дадите? — спросил дядя Леша.

— Нет, — ответила Катя, — они бабушкины.

— Хоть одно стеклышко? — Дядя Леша сел перед Катей на корточки, и его глаза оказались на уровне глаз Кати. — Да я тебе его верну. Я только узнаю, отчего оно такие чудеса показывает, и отдам.

— А ты узнаешь?