Я чокаюсь с ним и цежу ликер.

— Ты прав, они были безумцами. Но они овладели городом. Тебе когда-нибудь приходилось делать это?

Глаза Года — две узкие черточки, погруженные в воспоминания. Ему не надо ни о чем меня расспрашивать, кажется, анабаптист и торговец прекрасно поняли друг друга.

— Надо быть фанатиком, чтобы попытаться провернуть подобное предприятие.

— Надо верить в это.

— А ты действительно верил в это?

Хороший вопрос, стоящий.

— Скажем, что не деньги привлекали меня… тогда.

Он улыбается и наливает себе вторую рюмку.

— Хочешь услышать действительно интересную историю о Мюнстере?

— То, что мне еще неизвестно?

— То, что известно только мне, Антону Фуггеру и, возможно, папе.

— Звучит, как государственная тайна.

Он хитро кивает, поглаживая усы. Чайки кричат за маленьким окном, все остальное тихо.

— В начале тридцать четвертого я вел дела Фуггера в Кельне. Именно там я овладел хитростями своего ремесла и обучился всему, что нужно для данной операции. Случилось так, что однажды я получил письмо, где была проставлена лишь сумма. Никакой подписи, только печать — заглавная буква Q.

— Q?

— Отпечатанная на воске. Я обратился за разъяснениями к бухгалтеру агентства, служившему у Фуггера уже десять лет, и он сказал мне, что, получив такое письмо, надо приготовить деньги и ждать того, кто придет и заберет их, показав печать.

Я прерываю его:

— Не понимаю, как это связано с Мюнстером.

Гоц едва заметно вздрагивает:

— Дай мне закончить. Тогда я попросил его ввести меня в курс дела — как можно отдавать деньги в руки совершенно незнакомого человека? Старый счетовод рассказал мне, что несколько лет назад из Рима поступило распоряжение открыть во всех банках Фуггера неограниченный кредит секретному агенту, работающему на территории империи. «Геру Q», как звали его бухгалтеры из немецких филиалов.

— Шпион.

Он не намерен прерывать рассказ:

— Значит, я подготовил вексель на требуемую сумму и приготовился вручить его. И знаешь, кто пришел? Какой-то святоша. Облаченный в темную рясу с капюшоном, закрывающим глаза и половину лица. Он показал мне кольцо с буквой Q, идентичной той, что была на печати в записке. Но, увидев вексель, он порвал его на тысячи кусков прямо у меня на глазах и сказал, что ему нужна только монета. Я указал ему, насколько опасно путешествовать с таким количеством денег в кармане, но он настаивал: он хотел золото. Ладно, я открыл сейф и отдал ему все, что ему причиталось. Потом он попросил показать ему, где можно нанять лошадей, чтобы добраться до Мюнстера. Я направил его в самую большую конюшню Кельна.

Он замолкает. История закончена. Мрачное предчувствие закрадывается ко мне в голову, но я не отваживаюсь сформулировать его. Ставлю рюмку на стол — руки слегка дрожат.

Гоц ждет моей рекции:

— Разве не превосходная история? Возможно, для того чтобы взять город, нужны фанатики, у которых есть вера, но, чтобы внедрить туда шпиона, потребуются деньги. Потребуется Фуггер. Деньги — главное в любом деле.

Он замечает мое напряжение.

Темная поверхность ликера в бутылке медленно покачивается одновременно с баржей.

На черепашьем панцире играют блики эбонитового цвета.

Белая цапля парит на крохотном кусочке неба, ограниченного рамками окна.

На карте английского побережья в правом углу, снизу, нарисована роза ветров, кажущаяся отсюда черно-белым цветком.

Гоц погрузился в кресло и замер.

Гоц. Лазарь. Разные имена, разные люди. Одна и та же история.

Густав Мецгер, Лукас Нимансон, Линхард Йост, Геррит Букбиндер.

Лот.

— Никто, вот кем он был.

Не знаю, я ли это говорю, или голос Гоца, или просто мысль, пришедшая в голову.

Вопрос выскакивает сам собой:

— Кто открыл этот кредит?

— Я так никогда и не узнал этого. Скорее всего, какая-то шишка из Рима.

— Опиши того человека, который пришел, чтобы забрать деньги.

— Его лицо было закрыто, я уже говорил тебе. Судя по голосу, он был не слишком стар, но прошло уже четыре года…

Он отзывается на мою просьбу, все понимает, старается вспомнить:

— Я помню, как меня удивило, что он собирается в Мюнстер с такой суммой — ведь его могут ограбить — две-три тысячи, как мне кажется, и зачем отправляться в подобное путешествие с полным кошельком?

— Чтобы не оставить следа. Не вызвать подозрений.

Я смотрю на него. Теперь моя очередь говорить, чтобы рассказать свою историю в обмен на его.

— В начале тридцать четвертого баптисты Мюнстера получили первые подозрительные денежные пожертвования — вклад в дело от разных общин и даже от отдельных братьев.

— Ты говоришь, эти деньги должны были послужить для того, чтобы завести дружбу с баптистами…

— Какой пропуск лучше для шпиона?

Мы снова слушаем ленивый плеск волн, скрип дерева.

Он заговаривает первым, и в тоне его голоса звучит нечто среднее между ложной скромностью и недоверием:

— Я не слишком разбираюсь в вопросах религии. Объясни мне, зачем Риму понадобилось внедрять шпиона в баптистскую общину в захолустном городишке на севере?

Мысли формулируются, когда я уже выпаливаю ответ:

— Возможно, потому что этот захолустный городишко на севере становился маяком для анабаптистов всего мира. Возможно, потому что эта община наподдала под зад господам и подняла народ там, где никому прежде не удавалось этого. Возможно, потому что кто-то весьма дальновидный, там, на юге, при дворе папы, понял, чего они добились.

Гоц качает головой:

— Нет, что-то не вяжется: у кардиналов масса других проблем, о которых им надо думать.

— Они должны думать о том, как защитить свою власть.

— А почему же тогда они не оторвали яйца лютеранам?

— Потому что лютеране могут оказаться отличными союзниками против восстания обездоленных. Кто резал крестьян во Франкенхаузене? Католические и лютеранские князья плечом к плечу. Кто предоставил мюнстерскому епископу пушки для возвращения в город? Филипп Гессенский, почитатель Лютера.

— Нет, нет, не верится. Лютер обанкротил папу, выставил его пинком под зад из Германии, имущество церкви было отчуждено в пользу немецких князей…

— Гоц, чтобы поддерживать арку, нужны две колонны.

Бывший купец задумывается, потом косо смотрит на меня:

— Противники, и вместе с тем — союзники. Ты это имеешь в виду?

Я киваю:

— Тайный агент, действующий на территории империи. С какого времени?