достаточно было на него посмотреть. Он бы мухи не обидел. В буквальном смысле, между прочим. На какие только ухищрения он не пускался, чтобы выгнать какое-нибудь насекомое из дома, не причинив ему вреда.

— Наш сотрудник не знал вашего сына. Он видел перед собой лишь взвинченного человека, при оружии, в помещении полном людей. И прежде всего он добился того, чтобы они вышли. Необходимое действие.

— И допустил, чтобы мой явно «взвинченный» сын покончил с собой. Браво. Дайте этому человеку медаль.

— Мама. Пусть она скажет. — Шелли положила ладонь на предплечье матери, но миссис Дорн отдернула руку.

— Не надо меня опекать.

— Никто тебя не опекает. Ты задала вопрос, и Лиз стала на него отвечать. Дай ей договорить.

— Затем наш сотрудник попытался…

— «Сотрудник», «сотрудник»… У этого человека есть фамилия? Номер служебного значка?

— Есть. И мы с готовностью предоставим вам эту информацию, но она не изменит фактов. Он попытался успокоить вашего сына. Он спокойно разговаривал с ним, убеждая его опустить ружье. Ваш сын отказался.

— Он был еще мальчик! А у вас тренированный служащий полиции — и он не сумел воспрепятствовать тому, чтобы мальчик застрелился? Почему он не выхватил у него ружье?

Делорм сделала нарочитую паузу. С минуту вопрос висел в воздухе: скорее даже не вопрос, а обвинение.

— Думаю, вы сами знаете ответ, миссис Дорн.

Миссис Дорн энергично помотала головой.

— Наш сотрудник не хотел еще больше расстраивать Перри. И он не хотел сам получить пулю. Повторяю, он был безоружен.

— У полицейских такая работа — рисковать. Он должен был спокойно с ним поговорить, а в это время достаточно близко к нему подойти, чтобы взять у него ружье.

— И я уверена, что он бы так и поступил, если бы это было возможно. Он пытался уговорить его, успокоить его, как вы сами сказали. Они беседовали, и вдруг Перри повернул к себе ружье и выстрелил.

— И никто его не остановил.

— Миссис Дорн, с того момента, когда вашего сына увидели входящим в прачечную, и до того момента, когда он нажал на спусковой крючок, прошло меньше восьми минут. Три-четыре минуты ушло на то, чтобы вывести из помещения других людей. У нашего сотрудника и вашего сына оставалось не больше пяти минут на то, чтобы все урегулировать.

— Достаточно времени, чтобы спасти ему жизнь. Почему он его не остановил? О господи, почему он его не остановил, он ведь был совсем мальчик!

— Он старался как мог, миссис Дорн. Ему просто не хватило времени.

— Я хотела бы поговорить с этим полицейским. Прошу вас.

— Мама…

— Сегодня его нет на работе, — ответила Делорм. — Поскольку он в отчаянии после того, что случилось. Каждый сотрудник полиции, попадая в такую ситуацию, стремится к самому лучшему из возможных исходов. И в тот момент, поверьте мне, миссис Дорн, никто сильнее этого полицейского не хотел, чтобы ваш сын жил. Если бы ему удалось отговорить Перри, сегодня наш сотрудник был бы здесь, и он был бы бесконечно счастлив. Но его здесь нет, так как он чувствует себя несчастным.

— Возможно, потому что ощущает свою вину. Вот, наверное, почему он чувствует себя несчастным. Наверное, потому что он не выполнил свои обязанности.

— Надеюсь, когда вы немного успокоитесь, вы посмотрите на это иначе.

Миссис Дорн фыркнула. Она взглянула на картину, висящую на стене, потом перевела глаза на дочь.

— Что ж, мы определенно намерены требовать расследования.

— В нашем управлении больше нет должности уполномоченного по специальным расследованиям, но я дам вам телефон торонтского отдела внутренней безопасности. Если они сочтут, что закон позволяет провести такое расследование, они им займутся.

Это было большое облегчение — наконец удрать из офиса и вплотную взяться за дело о детском порно. Бедняга Бёрк не сумел спасти Перри Дорна, но Делорм была полна оптимизма, надеясь, что ей удастся найти эту таинственную девочку и уберечь ее от дальнейших издевательств.

Она доехала до Форельного озера и припарковалась на небольшой стоянке над Озерной пристанью. Она стала спускаться по деревянным ступенькам; с воды дул прохладный ветер. Уже сам воздух в это время года стоил того, чтобы совершить поездку. Чистый кислород, с первым намеком на заморозки. Благодаря ему у тебя появляются желания: делать разные вещи, браться за новые проекты, распутывать преступления.

В детстве Делорм учили здесь плавать — не у самой пристани, а совсем рядом, в нескольких сотнях ярдов, в доках министерства природных ресурсов. Инструкторы заставляли своих «жертв» нырять, прыгая с кромки этого дока, когда температура воды едва достигала десяти градусов, и вытаскивать друг друга из воды, отрабатывая разного рода спасательные захваты. Делать искусственное дыхание изо рта в рот ей пришлось на Морин Стегг, и, когда она об этом вспоминала, у нее как-то по-особому сосало под ложечкой.

В свежий воздух вторгались запахи пеньки, креозота, бензина. Большинство судов уже подняли на зимнее хранение, но две прогулочные яхты до сих пор стояли на якоре неподалеку от верфи, слегка покачиваясь на воде, по которой бежала мелкая рябь. Сердце у Делорм ёкнуло, когда она увидела «сессну», сверкающую на солнце; хвостовой номер был тот же, что и на фотографии девочки.

— Могу я вам чем-то помочь?

На мужчине были дорогие солнцезащитные очки и бейсболка Озерной пристани. Очевидно, закаленный: разгуливает в шортах, хотя погода для этого совершенно неподходящая.

— Интересно, сколько стоит арендовать тут место, — проговорила Делорм. У нее никогда не было яхты, и она сомневалась насчет терминологии. Может быть, следовало сказать «снять причал» или что- нибудь такое.

— Зависит от того, что вам нужно, — ответил он. Делорм увидела, как он скосил глаза на ее руку в поисках обручального кольца (которого там не было) и снова поднял взгляд.

— Нужно?

— Ну, если вам понадобится электроэнергия, освещение и прочее, это одно дело. И понятно, размер тоже имеет значение. Вы сами-то отсюда?

Делорм повернулась и указала на «сессну»:

— Вон там, у самолета. В самом конце пристани. Сколько стоит там встать?

— Боюсь, на тех местах не особо-то часто меняются арендаторы. Они самые востребованные и самые дорогие, их годами арендуют одни и те же люди. Даже если они переезжают — в Садбери, в Санридж, неважно, — они все равно не бросают свои места.

— Так что, например, этот самолет… он всегда стоит на якоре в одном и том же месте?

— Ну да. Самолеты меняются еще реже, чем яхты. Этот парень зависает тут с тех пор, как я здесь хозяин, а стало быть, уже десять лет.

— Вот как? А вы мне не покажете, что такого особенного в тех местах в конце пристани? В тех, которые как будто отгорожены?

Мужчина осклабился: крупные белые зубы на лице, еще хранившем летний загар. Делорм видела: он