раскопок, и положе­ние осложнялось еще тем, что его главного помощника, Фауги, теперь заменял Басси. У Фауги были свои достоин­ства, но и богатейший ассортимент недостатков, с которыми Джордж мирился как мог, главным образом потому, что вел всю работу с рептилиями и амфибиями. Замена была просто необходима.

Немного спустя ко мне явился Бен, требуя указаний для своей раскопочной бригады: надо ли углубляться в почву под перегноем. Я решил пойти посмотреть собственными глаза­ми. Место работ напоминало поле боя. Повсюду громозди­лись кучи земли и выкорчеванной растительности, во всех направлениях густой подрост пронизывали длинные глубокие траншей, а между ними пролегали обширные проплешины, с которых был сорван не только растительный покров, но и почва на глубину в несколько футов. На верхушках земляных куч были расставлены внушительные батареи бутылок, про­бирок, банок и сеток, словно в лаборатории алхимика. Стоит только пробудить энтузиазм африканцев, и он не знает границ.

Бен водил меня по участку, как архитектора, которому старший мастер показывает фундамент нового здания город­ской управы. Вот здесь поймали змею, а тут Айюк укусил крысу в пылу погони, а на этом месте намчи до сих пор препираются о сломанной лопате! Дело двигалось, но я, хоть убейте, никак не мог решить, нужно ли копать дальше, углубляясь в почву под лиственной подстилкой и перегноем.

Собрав все резервы, я приказал расчистить от раститель­ности квадратный участок и снять всю лиственную подстил­ку, двигаясь от краев к центру. По мере продвижения мы тщательно собирали все, что попадалось на глаза. Когда обнажилась подпочва на глубине около двух футов, мы снова начали копать от краев к центру, снимая следующий двухфутовый слой. Ни одной живой души!

Стало ясно, что мы зря потеряли время, и я отдал приказ копать в разные стороны. К тому времени некоторые рабочие подошли вплотную к крутому обрывчику над болотцем и прислали узнать, копать ли дальше. Сам берег оказался буквально нашпигован змеями и прочей живностью, я конечно, «дал добро», и все попрыгали под обрыв.

Едва они скрылись, как события приняли совершенно иной оборот. Землю покрывал слой спутанной травы и другой растительности, почти целиком плававший в жидкой грязи. Когда рабочие начали копать с краю, Бен извлек на свет длинное голубовато-серое существо, смахивающее на гигант­ского червя. Оно оказалось червягой — Geotrypetes seraphini, хотя в тот момент мы этого еще не знали. Червь был длиной дюймов шесть, чуть потолще карандаша и с самыми крохотными глазками, какие только можно вообразить. Чем ближе мы продвигались к болоту, тем больше нам попада­лось этих существ.

Травяной ковер подрезали по краям, как корочку пирога, а потом, не затрудняя себя раскопками, просто-напросто скатали его одним громадным куском.

Первое, на что мы наткнулись, была целая россыпь огромных красных клещей размером с небольших мух, толку­щихся по вечерам вокруг лампы на кухне. Их были тысячи, и всех мы аккуратно рассовали по бутылкам. Яркий красный цвет клещей контрастировал с темно-серым цветом ила, в котором они обитали.

Но нас ждала потрясающая находка.

Извлекая удиравшего клеща-гиганта из-под сплетения корней, я вскрыл небольшую пещерку, куда мог поместиться кулак; в ней возвышалась небольшая пирамидальная кучка земли, похожая на игрушечный вулкан. Верхушку ее обвива­ла совсем маленькая червяга пурпурного цвета, размером не больше дождевого червя. Когда я вторгся в ее домишко, она повернула ко мне плоскую змеиную головку и плюнула в меня капелькой воды — довольно дапьнобойно для такой крохи — и продолжала обстрел, пока я брал ее в руки.

Она была свернута тугими кольцами: когда я ее поднял, под ней оказалось с полдюжины прозрачных как хрусталь, идеально круглых яиц, связанных между собой в клубок тонкими, прочными роговыми выростами на обоих концах. Они были помещены на верхушке конуса, и мать их «высижи­вала». В этих яичках, превышавших диаметром ее тельце, были герметически запечатаны миниатюрные копии роди­ тельницы. Когда к яйцам прикасались, малыши начинали крутиться внутри.

Я подозвал всех посмотреть на мою находку. Объяс­нив, что именно за этим мы прибыли в Африку, я назначил награду за все дальнейшие находки. Условились, что, как только будет найдена очередная камера, меня позовут и я награжу того, кто нашел животное, а кроме того, займусь лично его устройством.

Все набросились на работу с новыми силами. Вскоре меня окликнул Анонго, который был у наших намчи на роли шута: бедняга родился на свет с тремя пальцами на руке, и это было не единственное его уродство. Характер у него был самый веселый и солнечный из всех, какие я встречал, вдобавок он был первоклассным коллектором и неутомимым работником. Он наткнулся на еще одну мать-червягу, выси­ живающую потомство, но я увидел, что это более крупный вид, Idiocranium russeli, а не тот, мелкий, с плоской головкой. Эта мамаша тоже сидела в камере, наполовину заполненной водой, на кучке земли, которая едва выступала из воды. Но она не высиживала клубок хрустальных яичек — ее тело кольцами оплетало стайку крохотных ее подобий, и головки у всех были направлены к хвосту матери. Все это было глубоко загадочно и привело нас в необыкновенный восторг: ведь мы в тот час собирали одно за другим существ, раздобыть которых было нашей заветной мечтой!

После этого мы содрали торфяной слой со всего болотца и набрали с дюжину выводков более мелкого вида, с яйцами, и с полдюжины крупных, с «младенцами». Наши помощники обогатились, получая один подарок-«даш» за другим; мы же обогатили свою коллекцию редчайшими, бесценными для зоологов видами.

Джордж оставался в полном неведении относительно наших достижений. Вернувшись ко второму завтраку, я выложил перед ним разом все наши трофеи, сияя от восторга и в полной уверенности, что это доставит ему такую же радость, как и всем нам.

Он же вымолвил только:

— Боже ты мой!.. А я-то думал, что разделался с проклятыми каталогами!

Маленькие червяги оказались совершенно новой формой, о которой никто даже не подозревал. Они были абсолютно слепые — кости черепа полностью закрыли то место, где раньше были глазницы. Они оказались самыми мелкими в собранной группе — наиболее крупные из них достигали в длину трех с половиной дюймов: пришлось создать не только новый вид, но даже новый род, чтобы они смогли занять свое место в общем строю живых существ. Яйца на самых разных стадиях развития — от прозрачной капсулы, почти целиком заполненной желтком, на котором виднелся примитивный эмбрион, до яиц, содержащих почти сформировавшихся кро­хотных червяг, готовых прорвать твердые стенки своих жилищ (здесь от желтков не оставалось и следа). Через «стеклянную» стенку можно было проследить за всеми изменениями, происходящими при формировании совершенно похожего на взрослых детеныша. Мы видели, как в опреде­ленный период появились настоящие глаза и длинные, ветвистые наружные жабры, а затем жабры исчезли — задолго до появления крошек из яиц. Этот факт поразил нас. Ведь ничего подобного мы никогда не встречали: наружные жабры, известные для ряда родственных видов, обычно образуются у молодых животных, помогая им жить в воде на стадии свободной личинки.

Вторая червяга оказалась столь же интересной. Детены­ши, которых до нас никто не видел, имели удивительные рты. Их челюсти были вооружены двойными рядами подвиж­ных зубов, укрепленных на костных выростах. Длинные, тонкие зубы кончались строем похожих на гребень шипов. Позади них только начинали прорезываться другие зубы, характерные для взрослой формы: простые, загнутые на­зад.

Эти диковинные образования, ранее известные только для более низко организованных форм, вроде акул и прочих рыб, естественно, вызвали у нас вопрос «зачем?». Очевидно, это было связано с их пищей. Вопрос «какая пища?» заставил нас вскрыть их желудки и поглядеть, что в них находится. У всех в желудках находились странные сморщен­ные желтые ленты, — как оказалось, полоски их собственной кожи, которую они поедают после линьки, как все амфи­бии. Кроме того, мы обнаружили множество мельчайших сфе­рических зеленых водорослей: должно быть, странные зубы служат для того, чтобы было легче соскребать их с камней.

Выбрав из болота всех удивительных притаившихся там животных, мы бросили свои силы на другие участки. Со временем видовое богатство того или иного местообитания истощается. И, несмотря на то, что дальнейшие раскопки не всегда безрезультатны и еще можно раздобыть несколько ценнейших животных, приходится переходить на новые уча­стки. Нелегко найти золотую середину между слишком долгой и