— Я убежден в этом! — искренним тоном согласился Пинкертон. — Вы, я вижу, талантливый криминалист, и вам, наверное, удастся когда-нибудь изловить этот «бич Редстона»!

— Ну, конечно! — отозвался самоуверенно инспектор. — Преступнику уже недолго осталось гулять на свободе!

— Вы приобретете этой поимкой право на всеобщую благодарность! — с чуть заметной иронией сказал Пинкертон. — И ваш метод охраны места преступления станет в конце концов всеобщим правилом, которое назовут в честь вас «методом Харриона!»

Инспектор раскрыл слегка глаза и посмотрел на своего собеседника. Уж не смеялся ли последний над ним? Но тот сидел с видом невинного младенца и, казалось, был далек даже от мысли насмехаться над почтенной личностью инспектора.

А потому Харрион ограничился тем, что пробормотал себе под нос несколько несвязных слов, а затем спросил:

— Значит, вы пришли ко мне из-за этого полицейского?

— Конечно, мистер Харрион, и я хотел просить вас избавить меня от него. Я не люблю полицейского надзора. Кроме того, я сумею и сам защитить себя в случае нужды, если, паче чаяния, преступник будет притянут под влиянием каких-нибудь магнетических сил к моему дому!

— Но этот человек небезопасен! — сказал Харрион.

— Да и я тоже не робкого десятка! — возразил Пинкертон. — А потому, если он только пожалует ко мне, то я сцапаю голубчика и немедленно же доставлю его сюда к вам.

Инспектор насмешливо ухмыльнулся и сказал:

— Сделайте это, мистер Суммер, и если это удастся вам, то я с удовольствием заплачу вам 10 тысяч долларов от себя лично, сверх тех 10 тысяч, что обещаны фермерами!

— Стоп! — воскликнул Пинкертон. — Ловлю вас на слове!

— И я сдержу его! — проворчал Харрион.

— Значит, на следующую ночь полицейский уже не будет торчать перед моим домом?

— Если вы этого непременно хотите, я удалю его оттуда, но, боюсь, наступит момент, когда вы пожалеете о вашем решении. Ведь преступник может прийти именно ради того, что вы поселились там, чтобы отобрать у вас деньги, которые вы носите на груди, в кожаном мешочке!

— Вы уж и это знаете?! — изумленно вскричал Пинкертон.

— Конечно, мне рассказали и об этом! Вы поступили очень неосторожно, говоря об этом у Холльманса! Благодаря этому известию внимание «бича Редстона» может быть легко привлечено именно на вас!

— Ба! Я вовсе не боюсь его, и я смеюсь над людьми, которые считают его чуть ли не за черта в образе и подобии человеческом. Этот всеобщий страх и трепет перед ним только помогает ему совершать преступления.

Харрион кивнул на это головой, но на лице его читалась насмешка над фермером, так хваставшимся своим мужеством и неустрашимостью.

— Так, до свидания, мистер Харрион!

Пинкертон поднялся и протянул Харриону руку.

— До свидания! — отозвался тот. — Надеюсь, что ваша смелость, с какой вы вызываетесь победить «бич Редстона», не послужит вам во вред, мистер Суммер!

— Будем надеяться!

И с этими словами Пинкертон вышел из бюро, между тем как инспектор насмешливо поглядел ему вслед.

По дороге домой сыщик заметил, что шедшие на встречу люди перешептывались между собой при виде его и провожали взглядом этого «дуралея-Суммера», но это мало его заботило. Он шел и думал:

— Умно я поступил однако, что представился этому Харриону под именем Суммера! Работать с таким разгильдяем — слуга покорный. Кроме того, в нем есть что-то, что вовсе не нравится мне. Одно из двух; или это величайшая дубина, которой не хватает только длинных ушей, чтобы стать настоящим ослом, или же это хитрейшая бестия, какой я еще не видывал в своей жизни! Будущее покажет, конечно, которое из этих предположений является правильным.

По временам Пинкертону приходила в голову дикая мысль, и, как ни гнал он ее от себя, она возвращалась к нему снова и снова. Что если этот замечательный инспектор находится в сговоре с преступником и получает от последнего солидное вознаграждение за попустительство? Исходя из этого положения можно было легко объяснить себе поведение Харриона.

Однако Пинкертон никак не мог допустить, чтобы полицейский инспектор, то есть лицо, получающее отличное жалованье, занимающее почетное положение и облеченное важными полномочиями, могло настолько забыть свой долг, чтобы войти в сговор с каким-то грабителем. Поэтому он старался не думать больше на эту тему и занялся приготовлениями для встречи преступника.

Пинкертон был уверен, что последний обязательно пожалует к нему. Во всем городе ни один человек и не подозревал, что под личиной сумасшедшего Генри Суммера скрывается сыщик, да притом еще сам Нат Пинкертон.

Между тем речи предполагаемого двоюродного брата и наследника старого Суммера были прямым вызовом по адресу «бича Редстона», и теперь оставалось лишь ждать, когда наконец последнему заблагорассудится поднять перчатку. Кроме того, кожаный мешочек с 50 тысячами долларов был сам по себе достаточно лакомой приманкой для грабителя.

Пинкертон произвел самый тщательный осмотр комнаты, где стоял денежный шкаф старого Суммера, но он не нашел в ней никаких следов, которые могли бы помочь в розыске преступника.

Ему удалось лишь установить, что грабитель был без сапог, в одних чулках, и что чулки эти были темно-синего цвета.

На полу перед денежным шкафом было вколочено несколько гвоздей с обломанными головками, на которых он нашел несколько синих шерстинок, оставшихся на гвоздях, когда преступник наступил на них ногой.

Сыщик был уверен, что шерстинки эти принадлежали чулкам преступника; трудно было допустить, чтобы убитый стал разгуливать в чулках по собственному дому. Кроме того, Пинкертон перерыл все белье покойного и не нашел ни одной пары чулок такого резкого синего цвета, какими были эти шерстинки, найденные им на гвоздях, вбитых в пол.

Вечером Пинкертон вышел из дома и направился в ресторан, чтобы поесть.

На улице он встретил Холльманса, который шел к нему. Этого доброго человека мучило любопытство: ему страстно хотелось узнать, не сделал ли сыщик какого-нибудь открытия.

— Ну как дела, мистер Суммер? — улыбаясь, спросил он. — Надеетесь ли вы добиться успеха?

— Ничего не могу сказать вам об этом в точности! — заявил Пинкертон. — Если меня не обманывает предчувствие, то молодчик очутится в скором времени в моих руках; но ведь я могу и ошибаться!

Продолжая беседовать, они вошли вместе в ресторан и заняли места у одного из свободных столиков. В наполненном табачным дымом помещении царило оживление. Несколько столов было сдвинуто вместе, и около них сидела целая компания ремесленников, а в центре заседал длинный полисмен с удивительно воинственным видом.

— Ого, мистер Холльманс! — воскликнул последний, бывший уже слегка навеселе. — Вы никак загордились вдруг? Не хотите присоединиться к нам и воспользоваться моим угощением?

— Сейчас иду! — рассмеялся Холльманс. — Мне нужно только переговорить пару слов с этим господином, а затем я с удовольствием воспользуюсь вашим любезным приглашением!

— Только поскорей! — раздался ответ полисмена.

И он снова повернулся к своим собутыльникам.

Вино за их столом лилось рекой.