— Ты не понимаешь, — протестовал он, — Синьора говорит, что мы должны уверенно ориентироваться в языке, не мычать и не запинаться. У нас будет еще одно занятие по частям человеческого тела, а я уже половину перезабыл. Ну проверь меня, пожалуйста!

В этот день из гостиницы демонстративно съехали два постояльца, заявив, что качество номеров не соответствует их требованиям, а одна дама даже пригрозила написать жалобу в Совет по туризму. Денег на то, чтобы заплатить недельное жалованье работникам, едва хватило, а тут еще Лэдди с умоляющим выражением на своей круглой физиономии пристает, требуя, чтобы проверили его домашнее задание по итальянскому языку!

— Я бы не волновался, если бы знал, что мне в напарники опять достанется Констанца. Она мне обычно помогает. Но у нас не положено, чтобы напарники все время были одни и те же. Возможно, мне достанется Франческа или Глория, но, скорее всего, это будет Элизабетта. Ну так что, поможете мне? Пожалуйста!

Мэгги взяла лист бумаги.

— С чего начнем? — спросила она, но в этот момент их прервали. Заявился мясник, горевший желанием выяснить, намерены ли они когда-нибудь платить по счетам.

— Позволь, я сама с ним разберусь, Гас, — проговорила Мэгги и вышла из комнаты. Вместо нее бумагу взял Гас.

— Ну, ладно, Лэдди, кем я буду — врачом или пациентом?

— А ты не мог бы сначала побыть и тем, и другим, Гас? Я хотел бы послушать, как звучат эти слова, когда их говорит кто-то другой.

— Идет. Итак, я пришел в больницу, потому что со мной что-то не так. Ты — врач. Что ты должен сказать?

— Я должен сказать: «Где у вас болит?» Элизабетта будет пациентом, а я — доктором.

Гас дивился самому себе: откуда у него берется столько терпения?

— Dov'e il dolore? — цедил он сквозь стиснутые зубы. — Dov'e le fa male?

И Лэдди упорно, снова и снова повторял за ним фразы.

— Видишь ли, когда Элизабетта только пришла на курсы, она была глупенькая и не старалась, но Гульельмо заставил ее относиться к учебе серьезно, и теперь она все учит.

Лэдди и его соученики представлялись Гасу и Мэгги группой клоунов. Взрослые люди, которые называют друг друга какими-то дикими прозвищами, тыкают пальцами в свои колени и локти, делают вид, что выслушивают друг друга с помощью воображаемого стетоскопа.

Но именно в этот вечер Лэдди пригласил в гости Констанцу. Такой красивой женщины им еще не доводилось видеть. Но на лице ее читалась крайняя озабоченность. Надо же, Лэдди выбрал для этого визита самое что ни на есть неподходящее время. Мало того, что они с Мэгги провели битых три часа в задней комнате, изучая колонки цифр, закрывая глаза на неизбежное, а именно — то, что им придется продать гостиницу, так теперь еще нужно вести светскую беседу с какой-то незнакомой и к тому же очень взволнованной женщиной!

Однако светской беседы не получилось. Женщина оказалась не только самой красивой, но и самой сердитой из всех, кого они знали. Она сообщила им, что является женой Гарри Кейна — того самого, чье имя значится в контракте, а Шивон Кейси — его любовница.

— Любовница? — поразилась Мэгги. — Но как такое возможно? Вы такая красивая…

Констанца поблагодарила ее коротким кивком и достала чековую книжку, а затем сообщила координаты своих друзей, которые выполнят все необходимые работы по ремонту и дизайну гостиницы. Гас и Мэгги ни на секунду не усомнились в ее искренности. Женщина сказала, что если бы не они, ей вряд ли удалось узнать обо всем этом и набраться смелости, чтобы сделать то, что она намерена сделать сейчас. Теперь все изменится, и пусть они не сомневаются: эти деньги принадлежат им по праву. В конце концов, они смогут рассчитаться с ней после того, как встанут на ноги.

Фиона работала в кафетерии большой городской больницы и часто жаловалась на свою работу, уверяя, что она там совершенно бесполезна и, в отличие даже от самой распоследней сиделки, не имеет никакой возможности помочь людям. Она видела бледные, искаженные страхом лица тех, кто дожидался приема у врача, посетителей, которые приходили навестить своих неизлечимо больных родственников, плачущих детей, не понимающих, в чем дело, но чувствующих неладное.

Время от времени, правда, случалось и что-нибудь хорошее. Например, в кафетерий вбегал человек и начинал во все горло кричать: «У меня нет рака!!! У меня нет рака!!!» Он целовал Фиону, а потом принимался пожимать руки всем, кто сидел за столиками. Это было, конечно, очень мило с его стороны, и все ему улыбались. У некоторых из тех, кому этот человек с остервенением тряс руку, рак все-таки был, но ему это было невдомек. А у тех, кому уже был вынесен приговор, при виде его ликования на душе делалось еще более тошно — от зависти к счастливчику и от обиды на собственную злую судьбу.

Чай, кофе и бисквиты в кафетерии, естественно, были не бесплатными, но если кто-то был так расстроен, что забывал заплатить, Фиона никогда не требовала денег, а молча протягивала бедняге стаканчик с горячим сладким чаем. Конечно, было бы лучше, если бы в кафетерии вместо картонных блюдец и стаканчиков использовались настоящие чашки и тарелки, но разве перемоешь такую гору посуды! Многие знали Фиону по имени и при встрече охотно заговаривали с ней, чтобы хоть ненадолго отвлечься от тяжких мыслей.

Фиона была легка в общении и жизнерадостна — именно то, что нужно обитателям и посетителям этого прибежища скорби. Она была хрупкой, похожей на эльфа девушкой и носила очки с неимоверно толстыми линзами, отчего ее и без того огромные глаза казались еще больше. Волосы она зачесывала назад и закрепляла большой заколкой. В кафетерии обычно было жарко, поэтому Фиона постоянно носила футболки и короткую черную юбку. Она купила набор футболок «неделька», на каждой из которых был