Советского Союза», и тотчас же политработники стали организовывать собрания, на которых бойцам разъяснялось содержание этого документа. А на рассвете 23 июня, за два-три часа до начала наступления, во всех частях и подразделениях прошли митинги…» После целого дня боев становится еще интереснее: «Политическая работа в наступающих войсках шла непрерывно, в буквальном смысле и днем, и ночью. В подразделениях, подсвечивая себе карманными фонариками, политработники, парторги рот, члены партийного бюро выпускали газеты-молнии, писали короткие листовки — их передавали из рук в руки. А в частях и подразделениях второго эшелона, которым под утро предстояло вступить в бой, политработники проводили митинги, там проходили партийные и комсомольские собрания».
На следующий день войска 49-й армии с боями преодолели еще 12–14 км.
В ночь на 25 июня немцы начали отход за Днепр. В преследование перешли соединения 33-й армии генерал-майора А.П. Пенчевского и 50-й армии генерал-лейтенанта И.В. Болдина. 26–27 июня войска 2-го Белорусского фронта вышли на восточный берег Днепра, форсировали его и к 28 июня освободили города Могилев, Шклов и Быхов. В районе Могилева была уничтожена оборонявшая «крепость» 12-я пехотная дивизия противника. Остатки гарнизона вместе с командиром дивизии генералом Бамлером и комендантом Могилевского укреплённого района генералом фон Эрмансдорфом сдались в плен. В сражении погиб командир 39-го армейского корпуса генерал артиллерии Мартинек и сменивший его генерал Шинеманн.
В это время штурмовая авиация фронта нанесла мощный удар по колоннам немецких войск, отходивших на Минск и преследуемых частями 49-й армии. Советские дивизии устремились к Березине.
1-й Белорусский фронт генерала армии К.К. Рокоссовского включал в себя 3, 28, 47, 48, 61, 65, 69, 70-ю полевые, 2-ю танковую, 6-ю и 16-ю воздушную армии, 1-ю армию Войска Польского, а также конно-механизированную группу в составе 1-го механизированного и 4-го гвардейского Кубанского кавалерийского корпусов и Днепровскую военную флотилию. Всего — 90 дивизий, 4 укрепрайона, 6 танковых, 1 механизированный корпус, 1 кавалерийская, 1 стрелковая, 3 танковых, 2 самоходно- артиллерийских бригады, 11 отдельных танковых и 27 самоходно-артиллерийских полков — 1 153 300 человек, 15 500 орудий и минометов, 900 реактивных установок, около 1000 танков.
Замысел проводимой правым крылом фронта Бобруйской операции, предложенный Рокоссовским, заключался в нанесении противнику ударов по сходящимся направлениям из районов севернее Рогачева и южнее Паричи в общем направлении на Бобруйск с целью окружения и уничтожения бобруйской группировки и дальнейшего продвижения на Пуховичи, Слуцк. Сталин и его заместители на майском совещании настаивали на том, чтобы нанести один главный удар с плацдарма в районе Рогачева. Командующий фронтом, исходя из недостаточной оперативной плотности плацдарма и условий местности, не позволявших действовать достаточно крупными силами, настаивал на своем варианте — два удара и «оба — главные». Верховный дважды предлагал Рокоссовскому выйти в соседнюю комнату и обдумать предложения Ставки, но в конце концов утвердил план фронта.
В состав северной ударной группировки входили 3-я и 48-я армии и 9-й танковый корпус, имевший 251 танк и САУ; южной — 65-я и 48-я армии, КМГ и 1-й гвардейский танковый корпус — 526 боевых машин. Днепровская флотилия должна была поддерживать наступление 65-й армии генерал-лейтенанта П.И. Батова и переправлять войска 48-й армии генерал-лейтенанта П.Л. Романенко через Березину. На правом крыле фронта было сосредоточено около 10 000 орудий и минометов и 850 пусковых установок, что позволило иметь 225 и более стволов на 1 км.
Воздушное прикрытие операции обеспечивали 2033 самолета, в том числе 932 истребителя 16-й воздушной армии генерал-полковника С.И. Руденко.
Оборонялась на бобруйском направлении 9-я армия противника (10 пехотных дивизий) под командованием генерала Ганса Йордана и две дивизии 4-й армии, имевшие 2600 орудий и 110 штурмовых орудий.
Главная сложность предстоящего наступления заключалась в том, что войскам предстояло действовать в труднопреодолимой лесистой и сильно заболоченной местности, которую пересекали притоки реки Припять, особенно на паричиском направлении. Войска напряженно учились преодолевать болота и речки на подручных средствах, ориентироваться в лесу, строили гати и осваивали «мокроступы» — болотные лыжи из лозы. Германское командование меньше всего ожидало удара в этом районе, поэтому немецкая оборона носила здесь очаговый характер.
Рокоссовский и Жуков устроили между собой своеобразное соревнование. Командующий фронтом контролировал действия южной ударной группировки, представитель Ставки — северной. «…Жуков, в свое время горячо отстаивавший идею главного удара с днепровского плацдарма 3-й армии, отправился туда. Уезжая, Георгий Константинович шутя сказал мне, что они с Горбатовым подадут нам руку через Березину и помогут вытащить войска из болот к Бобруйску. А вышло-то, пожалуй, наоборот», — вспоминает Рокоссовский.
Прорыв начался 24 июня. Накануне была проведена разведка боем, но так как три других фронта уже вели наступление, немцы привели свои войска в полную боевую готовность, и передовые батальоны были встречены сильным огнем и многочисленными контратаками и успеха не имели.
В ночь перед началом прорыва 16-я воздушная армия и авиация дальнего действия нанесли сильные бомбовые удары по главной полосе обороны.
В 4.55 началась артиллерийская подготовка. Хотя противник ожидал ее, но сила огня артиллерии и удары авиации потрясли его до основания, особенно на направлении действий южной ударной группировки. Под грохот «артиллерийской музыки» саперы крепили гати.
Войска 65-й и 28-й армий перешли в атаку в 7 часов утра при поддержке двойного огневого вала и штурмовой авиации. Вслед за пехотой по бревенчатым настилам через болота двинулись танки непосредственной поддержки, артиллерия и самоходно-артиллерийский полк. К 13 часам части Батова преодолели все пять линий траншей и продвинулись до 5–6 км. Чтобы развить успех и отрезать немцам пути отхода из Бобруйска, командарм ввел в сражение 1-й гвардейский Донской танковый корпус генерал-майора М.Ф. Панова. Благодаря этому 65-я армия, а также 28-я армия генерал-лейтенанта А.А. Лучинского в первый день наступления продвинулись вперед до 10 км и увеличили прорыв до 30 км по фронту, а танковый корпус с боями преодолел 20 км.
Эта «высокая проходимость» русского солдата и его «чрезвычайная близость к природе» вызывала у противника прямо мистические чувства: «Для него просто не существует естественных препятствий: в непроходимом лесу, болотах и топях, в бездорожной степи — всюду он чувствует себя как дома. Он переправляется через широкие реки на самых элементарных подручных средствах, он может повсюду проложить дороги. В несколько дней русские строят многокилометровые гати через непроходимые болота; зимой колонны в сто шеренг по десять человек в каждой направляются в лес с глубоким снежным покровом; через полчаса на смену этим людям приходит новая тысяча, и через несколько часов на местности, которая у нас на западе считалась бы непроходимой, появляется протоптанная дорога. Неограниченное число солдат позволяет обеспечить переброску тяжелых орудий и другой боевой техники по любой местности без всяких транспортных средств».
Соединения северной ударной группировки смогли вклиниться в оборону противника только на 2–4 км. Войска 3-й армии генерал-лейтенанта А.В. Горбатова встретили упорное сопротивление. Отбивая непрерывные контратаки противника, они овладели лишь первой и второй траншеями и вынуждены были закрепиться. Сказались на результатах атаки и трудности, связанные с преодолением заболоченной поймы реки Друть. «Вечером 24 июня, — вспоминает Рокоссовский, — мне позвонил Жуков и с присущей ему прямотой поздравил с успехом, сказав, что руку Горбатову придется подавать нам с южного берега Березины».
С утра 25 июня генерал Горбатов ввел в сражение две танковые бригады 9-го танкового корпуса генерал-майора Б.С. Бахарова. Совершив маневр по лесисто-болотистой местности, танкисты, поддержанные тремя авиационными корпусами (!), завершили прорыв главной полосы и вышли ко второй.
