нервов поясницы и седалищных нервов. Вот это моя нужда и мое горе.
В настоящее время работаю фельдшером при Кировском медучастке Полтавского района и обл. По национальности украинец. Военное звание — лейтенант медицинской службы, запас 3-го разряда…
Хочу еще несколько слов написать о героической защите Брестской крепости русскими солдатами.
В первые минуты артиллерийского обстрела, бомбардировки крепость была настолько разбита, что не уцелело ни одного здания, ни одно приспособление, крепость полностью находилась в огне и дыму. Тушить огонь было нельзя из-за огня и контратак гитлеровцев. Гитлеровцы пошли в обход крепости, и наши части к концу дня были полностью отрезаны. Видя, что крепость им не взять спроста, гитлеровцы подключались к нашей рации, чем пытались обмануть нас. Через свои громкоговорители пытались обмануть нас тем, что, мол, тов. Молотов В.М. сдался в плен и призывает нас, сфабрикованную речь «его» передавали через громкоговорители, чтобы мы сдавались. Затея ихняя не удалася. Одни приписники с западных областей могли подвести нас, мы их называли «западники», которые служили в Брестском гарнизоне, но этих мы своевременно поняли и привели к общему порядку.
Хотя Брестская крепость вела оборону не так долго, но она первая приняла гитлеровскую навалу, первая приняла удар в первые минуты Второй мировой войны.
Я еще был молодой воин, впервые принял такую тяжесть военного похода, но таких, как я, было большинство. Я не могу передать Вам, Сергей Сергеевич, той тяжести, которую приняли на себя воины русской армии. Ведь нас выжигали из сооружений крепости струей огня в 30–40 м. длиной (как струя воды), нас бомбили, подвергали артиллерийскому, минометному огневому шквалу. Все это создавало столько пыли, что нам тяжелее было от пыли, чем погибнуть. Наши бойцы бросались на медикаменты (медицинских и ветеринарных аптек) и пили медикаменты, лишь бы утолить жажду (попить любой жидкости). Мы имели много случаев отравления от жидких медикаментов.
О пище мечтали меньше всего. Многие бойцы погибли, пытаясь набрать воды в Мухавце, который днем и ночью обстреливался перекрестным огнем. Без воды отказывали пулеметы, погибали раненые и контуженые, дети и женщины, которые были среди нас (а их было много, и большинство раненых-калек). Это испытание с честью выдержали русские воины, русские гражданские люди, воспитанные родной Коммунистической партией. Мы помнили слова «Ни шагу назад, ни пяди русской земли», а поддержки не было никакой.
Многоуважаемый, Сергей Сергеевич!
Хочу от всей души пожелать Вам успеха в начатой работе, которая покажет истину русской души при защите Советских рубежей.
Написал то, что осталося в памяти. Что от меня потребуется — всегда рад написать. Желаю еще раз счастья и успеха в Вашей работе.
АЛЕКСЕЕВ Денис Алексеевич,
командир отделения 84-го стрелкового полка.
Я, гр-н Советского Союза Алексеев Денис Алексеевич, 1919 года рождения, Смоленской обл., Велижского р-на, дер. Нивы.
В 1939 году был призван в армию, в строевую часть, 84-й стрелковый полк, 6-я стрелковая дивизия, в город Брест-Литовск, где проходил всю службу в крепости. С 1939 года, 12 февраля, и по 1941 год, 22 июня, где внезапно налетели на нас гитлеровские войска.
Мне пришлось с первого дня быть ком. отделения во втором б-не второй роты, пока выпустилась полковая школа. Потом меня направили на курсы, я вышел младшим сержантом и работал в своей роте ком. отделения. В 1941 году, в начале мая месяца, наш батальон выезжал в креп, район. Но прежде чем выезжать батальону, меня, как комсомольца, командира отделения, отправили первого со своим отделением выстроить все необходимое для штаба батальона. Вскоре прибыл б-н, и меня вызвали в штаб ком. б-на, старший лейтенант, орденоносец, простите, фамилию забыл, и командир 2-й роты лейтенант Алексеенко, и направили меня для наблюдения за порядком в батальонных казармах и за конюшней, которая находилась за крепостью около моста через Буг.
22 июня в 4 часа утра началась война. Я спал в казарме на койке, но при первой бомбежке очутился на полу. Правда, ранить меня не ранило, но без памяти был, не знаю сколько. И я не знал, что делать. Но вскоре прибыл комиссар 84-го стрелкового полка Фомин, и поэтому я хочу очень Вас поблагодарить, Сергей Сергеевич, и нашу любимую партию Советского Союза о заботе, о воспоминании о героях-защитниках Брестской крепости.
Сейчас я хочу рассказать, что происходило дальше. Тов. комиссар Фомин находился в штабе полка, и когда началась война, Фомин побежал по казармам, чтобы найти живых солдат, и когда нас собралась небольшая группа, комиссар Фомин приказал, чтобы мы оделись, потому что мы были все в нижнем белье. Мы не знали, что нам делать, но здесь мы быстро выполнили приказ, вооружились, и по его приказанию я работал командиром взвода. Первые дни, 22 и 23 июня, мы держали оборону около военного госпиталя и полковой школы, не давали немцам прорваться через мост в центр крепости, но здесь не выдержали большого натиска. Нам пришлось отступить в сторону Бреста. Здесь нас собралось больше. Были и другие командиры. Но я их не знал, потому что они для меня были все новые. Но с комиссаром тов. Фоминым я был все время, выполнял со своим взводом все его указания и держали оборону 8 суток, пока от тяжелых бомб повалились наши стены. Много товарищей погибло под развалинами. Но нас несколько человек осталось в живых. Тогда тов. комиссар говорит, сымите мне волос, и я нашел в разбитой комнате машинку, постриг его, нашли солдатскую форму, переодели, и вскоре вошли немцы. Но нам нечем было принимать бой, у нас не осталось ни одного патрона.
Немцы стояли с автоматами в руках и ждали, пока мы выйдем. Тогда комиссар тов. Фомин посмотрел нам каждому в глаза, и мы заплакали, потом приказал положить пулеметы и все оружие, чтобы не осталось немцам, вытащил из кармана документы и говорит нам: «Ну, товарищи, пришел конец нашей защите крепости, жгите документы». Мы вытащили, порвали и пожгли документы. Потом товарищ комиссар Фомин говорит: «Товарищи, вы, может, будете жить, но меня продадут, что я комиссар». Но мы его убеждали, что мы тебя никогда не выдадим, распрощались, и пришлось при напоре немецкого огня выйти из разбитой нашей крепости. Но тут же комиссар был продан, от нас его сразу взяли, и вели нас по разбитой, неузнаваемой крепости, а комиссара вели совсем отдельно и говорили всем, что это комиссар.
Когда нас перевели через деревянный мост через Буг, там был какой-то каменный склад, обнесенный проволокой. Нас уже было там много, и мы, измученные за 8 суток, очень хотели пить. Но нам принесли ведро воды на 200 человек. Комиссар стоял от нас отдельно за проволокой, его охраняло много гитлеровцев, и он просил пить. Нас никого к нему не допустили и тут же комиссара Фомина расстреляли. А нас погнали в глубь Германии. Через месяц после взятия в плен я был в лагере Закзенхаузен, был здесь два года. В начале 1943 года перебросили в лагерь Бухенвальд, где был до 1944 года. В конце 1944 года нас, военнопленных, стали перебрасывать в другой лагерь, но здесь мы услышали, что недалеко, в 12 км, наши войска, и мы ночью все разбежались и попали к нашим советским войскам. Здесь нам дали хорошо отдохнуть, и вскоре кончилась война. После войны я ушел обратно в армию, в войска МВД, где прослужил до 1947 года. Демобилизовался на основании приказа и сейчас работаю плотником ОСУ 426 не в Смоленской обл., а в Крымской обл., гор. Симферополь.
Сергей Сергеевич Смирнов и наша руководящая партия Советского Союза, я очень с вниманием слушаю выступления по радио о защитниках-героях Брестской крепости, у меня не раз катится слеза, когда вспоминают о крепости. Смотрел кино «Бессмертный гарнизон» и, конечно, не раз вытирал слезы, потому что это мне известно, и я знаю каждый угол крепости. Еще раз большое спасибо. Сергей Сергеевич, простите, что оторву вас своим вниманием, я думаю, что-нибудь для вас будет новое. Простите, что плохо пишу. Пожелаю счастья и много здоровья вашей жизни, вашей работе.
