— в общем направлении на Шпремберг и вспомогательный — на Дрезден. После падения Берлина «иметь в виду» наступать на Лейпциг.
Однако маршал Конев тоже был одержим страстным желанием увидеть Берлин, «овладеть им силой своего оружия» и очень волновался, что его оттесняют в другую сторону. Он с самого начала предлагал «на случай неожиданностей» предусмотреть поворот части сил 1-го Украинского фронта на север и, по утверждению С. М. Штеменко, находил в этом вопросе поддержку Генерального штаба: «Работа Генштаба по планированию завершающих ударов крайне осложнилась категорическим решением Сталина об особой роли 1-го Белорусского фронта. Овладеть столь крупным городом, как Берлин, заблаговременно подготовленным к обороне, одному фронту, даже такому мощному, как 1-й Белорусский, было не под силу. Обстановка настоятельно требовала нацелить на Берлин по крайней мере еще и 1-й Украинский фронт. Причем, конечно, нужно было как-то избежать малоэффективного лобового удара главными силами».
Сталин ничего не исправил в тексте директив, но, определяя зоны ответственности фронтов, сумел внести элемент неопределенности, подстегивающий и Конева, и Жукова:
«На карте, отражавшей замысел операции, Верховный молча зачеркнул ту часть разгранлинии, которая отрезала 1-й Украинский фронт от Берлина, довел ее до населенного пункта Люббен (в 60 километрах к юго-востоку от столицы) и оборвал.
— Кто первым ворвется, тот пусть и берет Берлин, — заявил он нам потом.
Генштаб был доволен таким оборотом дела».
Ивана Степановича «соломоново решение» буквально окрылило:
«Ведя эту линию карандашом, Сталин вдруг оборвал ее на городе Люббен, находившемся примерно в шестидесяти километрах к юго-востоку от Берлина. Оборвал и дальше не повел. Он ничего не сказал при этом, но, я думаю, и маршал Жуков тоже увидел в этом определенный смысл. Разграничительная линия была оборвана примерно там, куда мы должны были выйти к третьему дню операции. Далее (очевидно, смотря по обстановке) молчаливо предполагалась возможность проявления инициативы со стороны командования фронтов.
Для меня, во всяком случае, остановка разграничительной линии на Люббене означала, что стремительность прорыва, быстрота и маневренность действий на правом крыле нашего фронта могут впоследствии создать обстановку, при которой окажется выгодным наш удар с юга на Берлин.
Был ли в этом обрыве разграничительной линии на Люббене негласный призыв к соревнованию фронтов? Допускаю такую возможность».
Перед войсками 2-го Белорусского фронта ставилась задача форсировать Одер, разгромить штеттинскую группировку противника и не позднее 12–15-го дня овладеть рубежом Анклам — Варен — Виттенсберге. При благоприятных условиях они должны были, действуя частью сил из-за правого крыла 1-го Белорусского фронта, свернуть оборону врага вдоль левого берега Одера.
Начало наступления войск 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов было назначено на 16 апреля. Через четыре дня должны были присоединиться войска 2-го Белорусского фронта. К «последнему бою» готовились 2,5 миллиона человек, 41,6 тысячи орудий и минометов, 6250 танков и самоходных орудий, 7800 боевых самолетов — 189 стрелковых, 13 артиллерийских дивизий, 21 танковый и механизированный корпус. С точки зрения Жукова, вынужденного в первые, наиболее напряженные дни наступать с открытым правым флангом, «было бы лучше подождать пять-шесть суток и начать Берлинскую операцию одновременно тремя фронтами». Да и боеприпасов, щедро израсходованных в неплановой Померанской операции, следовало накопить поболе. Однако для Сталина политические моменты всегда превалировали над военными — здесь вам не Америка, и потеря лишней сотни тысяч человек — нормальная цена за возможность шестьдесят лет напоминать миру о своем «решающем вкладе».
Черчилль знал, о чем писал. Сталин знал, что делал. Флаг над Рейхстагом списал все просчеты и преступления коммунистического руководства и остается единственным светлым пятном в истории ушедшего в никуда СССР. Пожалуй, еще — Юра Гагарин.
Подписав директивы на взятие Берлина, Сталин одновременно дал ответ на послание Эйзенхауэра, в котором просто пудрил американцу мозги. Верховный одобрил предложение генерала встретиться на линии Эрфурт — Лейпциг — Дрезден, согласился, что Берлин «потерял уже свое прежнее стратегическое значение», наконец, любезно сообщил, что общее наступление Красной Армии в Германии, скорее всего, возобновится во второй половине мая, после того как закончится операция в Австрии.
Трем советским фронтам на берлинском направлении противостояли три немецкие армии из состава групп армий «Висла» и «Центр». В них имелось 33 пехотные, 4 танковые и 7 танко-гренадерских дивизий, отдельные боевые группы и гарнизоны «крепостей» — примерно 500 тысяч человек, 10,4 тысячи орудий и минометов, 1200 танков и САУ.
Поддержку с воздуха обеспечивал 6-й воздушный флот генерала Риттера фон Грейма — 1524 самолета. Помимо этого, для прикрытия Берлина могли быть привлечены 426 самолетов ПВО Германии. Правда, топлива имелось лишь на два дня интенсивной боевой работы. Да и качество подготовки немецких пилотов заметно снизилось.
На берлинском направлении была подготовлена эшелонированная оборона, строительство которой началось в январе 1945 года. Основу ее составляли Одерско-Нейсенский оборонительный рубеж и Берлинский оборонительный район. Одерско-Нейсенский рубеж состоял из трех полос, между которыми на наиболее важных направлениях имелись промежуточные и отсечные позиции. Общая глубина этого рубежа достигала 20–40 километров. Передний край главной полосы обороны проходил по левому берегу рек Одер и Нейсе, за исключением районов Франкфурта, Губена, Форста и Мускау, где противник продолжал удерживать предмостные укрепления на правом берегу. Населенные пункты были превращены в узлы сопротивления. Используя шлюзы на Одере и многочисленные каналы, немцы подготовили ряд районов к затоплению. В 10–20 километрах от переднего края была создана вторая полоса обороны. Наиболее оборудованной в инженерном отношении она была на Зееловских высотах — перед кюстринским плацдармом. Третья полоса находилась на удалении 20–40 километров от переднего края.
Особое внимание обращалось на организацию противотанковой обороны, которая строилась на сочетании огня артиллерии, штурмовых орудий и танков с инженерными заграждениями, плотным минированием танкодоступных направлений и использованием естественных препятствий. Для борьбы с танками намечалось широко использовать зенитную артиллерию Берлинского оборонительного района.
Внешний оборонительный обвод Берлинского района проходил по рекам, каналам и озерам в 25–40 километрах от центра. Основу его составляли крупные населенные пункты, превращенные в узлы сопротивления. Внутренний оборонительный обвод проходил по окраинам пригородов. Все опорные пункты и позиции были связаны между собой в огневом отношении. На улицах были возведены многочисленные противотанковые препятствия и проволочные заграждения. Общая глубина обороны на этом обводе составляла 6 километров. Третий — городской — обвод проходил по окружной железной дороге.
Основные оперативные резервы располагались северо-восточнее Берлина и в районе Котбуса. Их удаление от линии фронта не превышало 30 километров.
Немецкие генералы, в отличие от фюрера, видевшего только номера дивизий и считавшего главным фактором победы моральный дух, состояние обороны и боеспособность войск на берлинском направлении оценивали как неудовлетворительное:
«Позиции немцев в инженерном отношении были оборудованы плохо, на отдельных участках тактическая плотность войск была совершенно недостаточной. Прибегая к всевозможным временным мерам, немцам кое-как удалось привести свои войска в порядок. Однако вооружены они были плохо. Основной силой, на которую еще можно было рассчитывать, являлись малочисленные остатки старых, закаленных в боях дивизий. Остальные формирования были созданы с большим трудом из числа брошенных сюда рот выздоравливающих, запасных частей, отрядов фольксштурма, сводных подразделений различных военных ведомств, штабов и тыловых учреждений, а также из бывших моряков, летчиков и лиц, проходивших службу в отрядах военизированной трудовой повинности. Командный состав и рядовые в основной массе не имели боевого опыта, в частях не хватало техники. Вооружение было исключительно разнотипным; так, наряду с самым современным стрелковым оружием в частях можно было встретить трофейное оружие почти всех европейских армий, а также давно устаревшее, розданное из складов оружие немецкого происхождения. Полностью были укомплектованы техникой и людьми лишь несколько танковых соединений…
