Но вслух она произнесла, чтобы не обидеть его:

– Посмотрю, конечно, только потом. А сейчас мне ведь тоже надо настроиться на то, что я буду делать.

Глеб нехотя собрал краски, снова повернул мольберт к стене.

– Я завтра опять приду, – сказал он. – Как только вы работу закончите.

– Приходите, – пожала плечами Марина. – Вы мне не мешаете, Глеб.

Она смотрела, как закрывается за ним дверь, слушала, как он спускается по лесенке.

«Сколько их еще будет в моей жизни? – с тоской подумала она. – Сколько их будет – людей, которые ничего для меня не значат?»

А в это время еще двое таких людей уже входили в студию, и, вздохнув, Марина поздоровалась со входящими.

– Вы вдвоем? – спросила она. – По-моему, записан один посетитель.

– Это я! – тут же откликнулся первый из них. – А Алексей Васильевич так, посмотреть только.

Говоривший был маленьким, подвижным мужчиной с начинающим округляться животом и быстрыми черными глазами. Да и весь он был какой-то быстрый, легкий человек. Марина сразу почувствовала его легкость, несмотря на брюшко и полнеющее лицо. Почти ничего в его облике не мешало этой легкости, и все же…

– Иногда это невозможно – чтобы кто-нибудь смотрел, – мягко сказала она, но, увидев расстроенное лицо посетителя, добавила: – Если будет невозможно, я вам скажу.

– Да я, понимаете, побаиваюсь один, – смущенно объяснил тот. – Меня Григорий зовут, Григорий Матвеевич. Я вообще-то никогда к гадалкам или там магиням, колдуньям всяким не ходил, вот и попросил Алексея Васильича – со мной чтобы… Но о вас многие хорошо говорят, а меня так поджало, что я и… Решился, в общем.

Спутник Григория Матвеевича стоял у двери, и Марина предложила ему:

– Вы садитесь, где вам удобно. Расскажите, пожалуйста, что случилось, Григорий Матвеевич, – попросила она своего посетителя.

– Дело такое, – торопливо начал тот, усаживаясь на стул перед Мариной. – Я, понимаете, с женой развелся, уже полгода. С кем не бывает, что ж тут такого? Ну, не мог я, короче, с ней жить: разные люди, и все такое. Что я ни сделаю – все не по ней, а все равно во все лезет, шагу самостоятельно ступить не дает. Куда ж такая жизнь? Тем более у меня бизнес – вот Алексей Васильич, партнер мой, может подтвердить – свои расклады, а она во все вмешивается!

Он говорил, слегка картавя, и был похож на обиженного ребенка. Марина едва заметно улыбнулась, слушая его.

– Что же вас теперь беспокоит? – спросила она. – Вы ведь говорите, что разошлись?

– Разойтись-то разошлись, – подтвердил он. – И с имуществом вроде разобрались, никаких у нее, можно сказать, не должно быть претензий. А вот, понимаете… Не дает она мне покоя!

– Звонит, приходит? – спросила Марина, хотя ей уже было понятно, в чем дело.

– Да нет, ничего такого. Если б звонила! Я бы номер поменял, есть возможность. Но вы понимаете, хуже того! Вот нету ее, а все равно как за руки меня она держит! Не могу я от нее избавиться, так и висит она у меня над душой. Наваждение какое-то, тут во что хочешь поверишь! Однажды до чего дошло: бумагу собираюсь подписывать, а тут вдруг она – ну, мерещится мне, что ли, не знаю… Рука так и задрожала, не могу подписать, хоть убей! Сомнения всякие начались, хотя вроде дело было ясное, выгодное… Сорвалось, короче, все – ведь из-за нее, ей-богу из-за нее! И не один раз так было. Может, можно как-то… помочь, избавиться от нее как-то – можно? – осторожно спросил он, бросая на Марину смущенный взгляд своих быстрых глаз.

– Можно, – спокойно сказала она. – И очень просто даже, Григорий Матвеевич.

– Просто? – удивленно спросил он.

Тут Марина спохватилась. Пожалуй, права была Иветта, предупреждая ее. Люди не любят, когда все просто.

– То есть не просто, конечно, – сказала она. – Вы должны избавиться от робости перед этой женщиной, в этом все дело, правда? Тогда она не сможет оказывать на вас никакого влияния. А я вам в этом помогу. Что это у вас за кольцо – ведь ее, да?

Марина показала на перстень на левой руке Григория Матвеевича. Перстень был серебряный, тонкой ручной работы, с дымчато-серым, почти прозрачным камнем.

– Этот? Да, она подарила когда-то. Но ведь не обручальное же кольцо, и камень такой красивый – раух-топаз называется, она говорила. Редкий камень, все внимание обращают.

– Не жалейте, Григорий Матвеевич, – покачала головой Марина. – Поверьте мне, ничего вам нельзя от нее оставлять: она слишком сильно на вас действует.

– Что же мне делать? – растерянно спросил он.

– Вот это-то и просто, – ответила Марина. – В воду его бросьте, прямо сейчас, когда отсюда выйдете, – в Москву-реку. И забудьте о нем немедленно. Вы после этого будете совершенно свободны от вашей бывшей жены, понимаете? – Марина внимательно посмотрела в глаза Григория Матвеевича. – Вас ничего больше не будет угнетать, вы избавитесь от нее навсегда…

Григорий Матвеевич смотрел ей в глаза не отрываясь, потом торопливо закивал.

– Ага, ага, – сказал он. – Сейчас же и поедем! Надо же, кто ж мог знать… Видишь, Алексей Васильич! – обернулся он к своему спутнику. – А ты говорил!..