банных кабинках гниющего пирса над приливными равнинами мальчишка играл на нефритовой флейте пока Брэдли дрючил его вслед за нотами выходя из его тела птичьим пением плеском воды и далекой музыкой пассатов… В прохладной голубой комнате отсосал у кларнетиста до оргазма ветряных колоколов, рассветных подземок и щелкающих турникетов… В красном свете полового акта нагнулся над черным гостиничным креслом стуча в барабан а мексиканец с уличной пылью в волосах ебал его под барабанный бой… эти звуки записывались в разносились по улицам музыки… Секс-музыканты переходят из ансамбля в ансамбль а разноцветный свет пульсирует в ритме их инструментов… на гниющем пирсе: «Была не была… Брэдли нагнулся над креслом и раздвинул ягодицы… Дымный палец выебал его под барабанный бой… а разноцветный свет пульсировал в старых фотографиях кружа сексуальные слова и поющую пыль… Призрачные прямые кишки барабанят и дудят под тишину с колец сателлита… Единицы все быстрее кружат по улицам музыки оставляя за собой словесную пыль над приливными равнинами… Быстрее заиграла флейта… Была, не была планета словесной пыли… его тело — птичье пение и далекая музыка на ветру… «Хочу тебя отдрючить» в прохладной комнате с розовыми обоями… лица открыты для словесной пыли в ливне разрушенных предместий… кольца Сатурна в утреннем небе когда мексиканец возбуждал ленивые врата прямой кишки… «Хочу тебя отдрючить… Всего»… «Была не была»… Кружатся стены и выходят на орбиту сексуальные слова возвращаясь к цвету… Заиграла флейта в фотовспышке оргазма… потускневшее зеркало рассветных подземок в банной кабинке… «Нагнись»… сексуальные слова возвращались к ленивому течению рек… юные лица плеск воды… ветряные колокола с аттического фриза… барабанный бой призрачных людей… «Ты кончать?» в птичье пение и звуки джунглей… В красном свете почувствовал как сползают брюки… Член толчками вытянулся и встал… Бей в барабан на коленях вроде как como perros[19]… «Медленно, глубоко, Джонни»… Ноты сплетали бедра Джонни… тень свечи изогнулась над креслом… Ебал под музыку из казино… мерцающие кинолица и тела постепенно исчезают в старых фотографиях… туалетный запах рассветных подземок… Греческне амфоры исторгают ленивую кристальную музыку фаллических изваяний и известняковых столетий… Играл на флейте пальцами легкими и холодными по моему нагому телу… Городские звуки плывут по голубой комнате под шиферной крышей… грошовые аркады на гниющем пирсе… «Была не была»… плоть искрится под барабанный бой… Играл на флейте все быстрее… известняковая плоть шевелится в старых фильмах… Волосы трутся о розовые обои… «Хочешь меня дрючить?» оставляя за собой фотовспышку оргазма чужой плоти… «Ты кончать?»… слабый запах рассветных прямых кишок над креслом… Вопросы пульсируют в ритме их инструментов… кольца Сатурна в утреннем небе… Ебал под отлив углекислого газа… «Мистер Брэдли мистер Мартин» — это запах рассветной подземки… Играл на флейте пальцами легкими и холодными в дверях… Городские звуки плывут по последней обезьяне истории…

«Помню я был фильмами, дверной фотовспышкой оргазма… сексуальные слова в холодном весеннем воздухе… слабый запах рассветной рубахи… далекое гнусное предложение в банных кабинках, там мальчишка играл на флейте, несли вахту десятилетние… вырвался из его тела птичьим пением и водевильными голосами… далекая музыка дабы увенчать Бога уличной пылью… в трущобных звуках мочи… обнаженный мозг выброшенный на приливные равнины… Увядание озаряет гниющий пирс… Юные лица все быстрее кружат по мертвым азотистым улицам… расстегнутая рубаха в банной кабинке… Улица принесла дождь… Ты кончать в смертельной травме?..»

Далекий гроб пульсирует в ритме их инструментов… запах обнаженных прямых кишок на гниющем пирсе… «Была не была» в его промежности… Была, не была планета словесной пыли… лица открыты для старого сна… Кольца Сатурна в утреннем небе незаметно вернули сексуальные слова к цвету… Лежит там потускневшее зеркало рассветных подземок… Самый последний круг… сексуальные слова возвращаются в пассаты… розовые обои кровоточат сновиденьем… Щелкающие турникеты адреса не оставили… Ведь я познал уличную пыль в волосах… «Разве не осталось времени дать тебе»… Мальчишка дожидается на гниющем пирсе… Ушедшие оставили далекую музыку из казино… над водой «доброй ночи» над старой фотографией… сонное дыхание под шиферной крышей… утреннее одиночество шевелит старую известняковую плоть… Нагнувшись говорит: «Ты кончать?..» отлив углекислого газа… Старина, всего хорошего тогда… Помню я был фильмами… Играла флейта на последней террасе в саду… Городские звуки плывут в голубой комнате… Адреса не оставили… Ведь я познал аркады на гниющем пирсе… Разве не осталось времени?.. Играл на флейте все быстрее вам… Сексуальные слова лениво уплывали в холодный весенний воздух… слабый запах рассвета в дверях… Играл на флейте пальцами тающими»…

руки света в утреннем небе… гниющая кукла вышла на рассвете… Доктор на сцене… конец пути…

«Отлично, доктор, перед выбрасыванием на приливные равнины симптомов достаточно… я говорил тебе что зарубцую шрамы… я большая доза толкующая об орбите на шрамовых следах… Внезапно отключился в трущобных звуках мочи, весь Сад Наслаждений… Бог Паники извлекает из флейты голубые блюзовые ноты… незримое вмешательство… самый последний круг… последний паразит бормочет там: «Старина, всего хорошего тогда»…

Картины памяти и поющая пыль взлетели на воздух в замедленном движении… Скандинавская сортирная кожа позабыта… кольца Сатурна в утреннем небе… посыльный рассветных подземок отправлен вновь в пассаты… ленивая тишина отлива из столетий… розовые обои кровоточат юношеским телом не отбрасывающим тени… запах рассветной плоти в уборной… точная индивидуальность увядает… А эти мальчишки уходя ставят в определенные условия оргазм… бьют в барабаны сплетая зарубцевавшиеся шрамы Джонни… над переходом не сделав снимков… весь туалетный запах на этом месте… потускневшее зеркало сквозь вымирающие народы… слова возвращаются в пассаты… посыльный отправлен… Нагнувшись говорит «Всего хорошего… исчезает мое имя… тишина в потускневших кабинетах… последний гниющий пирс… Осталось времени?.. Доктор на сцене… конец пути… Играл на флейте в опустевшей комнате, пальцы увядали… Доктор на сцене… Играла флейта в последнем посыльном… Закрывается… Адреса не оставили»…

«Отлично, доктор, перед тишиной симптомов достаточно… я говорил тебе что приду… Тишина зарубцевала шрамы»…

Брэдли стоял нагишом вместе с десятью субъектами в комнате обитой изнутри металлическими зеркалами… Они помогли друг другу влезть в подогнанные с запасом целлофановые мешки… В полу кабинки открылся люк… и субъекты спустились в резервуар отнятия чувств и поплыли в темноте без единого звука[20] кроме обратной связи от половинок десятка тел взаимозаменяющихся под телесную музыку сердцебиенья волнами распространяющуюся в резервуаре… Телесные очертания вытягиваются и тут же обрываются… Растягивающаяся пленка кожи растворяется… Внезапный привкус крови в глотке когда выпаривается хрящ и размываются слова а половины его тела разделены как по лекалу… Рыбья сперма дрейфовала по резервуару с неслышными взрывами… Скелеты плавали а крабовидные паразиты нервной системы и серый церебральный карлик делали последние попытки удержать пленников в координатах спинного и головного мозга… вопя «Нельзя… Нельзя… Нельзя…» Вопя без глотки без речевых центров когда мозг раскалывается пополам а звук обратной связи замирал во взрыве тишины…

Его тело вытягивается и тут же обрывается… Он смотрел как прыгает и пляшет волнистая растягивающаяся пленка кожи под ритмичный шум обратной связи из электродов… Усиленная сперма дрейфовала по водной ленте с неслышными взрывами… вспышки пламени перемещали волосы сквозь комбинированные очертания… внезапный привкус крови на экране когда Брэдли выпаривал слова… Другие мысли и воспоминания разделены как по лекалу… полузабытые растворяющиеся кожные инструкции… Целлофановая пленка над отсутствующими ногами очерчивает его тело вместе с другими половинами… Инкрустированная музыка разделена как по лекалу… С первыми струями он ощутил очертания… пунктирную линию амёбного процесса… Волосы трутся о кожную пленку с электродов прыгает «Хочу тебя отдрючить»…

«Была не была Джонни… Его тело вытягивается и тут же обрывается… Одна дорожка кончилась»… Четкая эрекция растягивающая пленку кожи… Кинодорожечный шум обратной связи из ректальной слизи и карболового мыла… Слабое сердцебиение в его теле… весь процесс в глотке… Тошнотворный рассветный запах спермы на всех членах плывущих по воде в неслышном взрыве… генитальная ночь черного плода что растит плоть сновидений… Сердцебиение записало цифры в его теле: кровь в гортанном хряще «Вот так… Его тело вытягивается и тут же обрывается… Теперь подтяните колени к подбородку»…