дверь Одри выходит в аллею, ведущую к солнцу.

Одри идет по аллее, залитой солнечным светом. Впереди видны укутанные туманом горы, ярко раскрашенные прилавки с едой, столы под большими зонтиками, официанты в униформе. Похоже на маленький швейцарский курорт.

Он прошел мимо мраморной улитки, бронзовой лягушки и бобра. Отделенные от прохожих невидимым барьером, на них в заученных позах разлеглись четырнадцатилетние мальчишки – они ели мороженное и разглядывали друг друга.

Поодаль, перед магазином одежды, с тем же безразличием на лицах мальчики в ковбойских сапогах, джинсах и стетсоновских шляпах позировали с таким видом, словно разыгрывали какую-то вечную шараду. Мальчик со светлыми, почти белыми волосами сидел на каменном мосту и болтал ногами.

Одри свернул в мощеный дворик, и внезапно воздух вокруг стал тяжелым и душным от тропической жары. Юноши, одетые по моде восемнадцатого века, сидели в тростниковых креслах и потягивали ромовый пунш. Они непристойными медленными движениями поглаживали ручки своих пистолетов, заткнутых за пояс, и вообще, вид у них был самый что ни на есть испорченный и развязный.

Частный детектив разговаривает с барменом.

– Что вы делали в «Тропико» у Билла Грея?

Это старый вестерн, а Клем Снайд – легендарный стрелок. В баре висит тяжелый аромат порохового дыма, запах потрохов, крови и чили. Стены и крыша чуть ли не падают внутрь.

С юго-востока налетает сладкий сухой ветерок. Одри занят последними покупками. Почти такая же телега уже готова для Миистера: как только он усядется на козлы рядом с мальчиком, они сразу тронутся в путь – по дороге, где на солнце сверкают кристаллы кварца. Впереди – гора, укутанная туманом, за спиной – небо, расцвеченное оранжевым и пурпурным.

Кажется, он заснул на ходу – такое бывает, от космических полетов. Ходишь, разговариваешь, занимаешься всякими делами, а сам спишь крепким сном, и живешь во сне. Сны вбирают в себя детали окружающей реальности, так что на стены не натыкаешься. Просто видишь их по-другому.

За какую долю секунды рядом с ним оказывается уличный оборвыш. Одри бросает на него взгляд – один из тех малорослых юнцов, крепкий и быстрый, как котенок.

Мальчик устремляется вперед, показывая ему дорогу сквозь зеркала и стены, сквозь магазины и писсуары, расположенные на площадях, где полным ходом идут уличные представления: менестрели, барабаны, лютни, трубы, цитры, акробаты, глотатели огня, жонглеры, заклинатели змей – все сливается воедино.

Одри идет очень быстро, чтобы не отставать от мальчишки, идущего «походкой мага». Он пробегает мимо сцены, на которой несколько мальчиков изображают совокупления животных – котов, лис, лемуров и коней. Они хрипят, скулят, рычат и фыркают. Зрители катаются по земле от смеха.

Одри поражает разнообразие одеяний и рас, мелькающих перед ним, словно в окне поезда: монголы в войлочных сапогах, денди восемнадцатого века в шелковых туфлях и лосинах, пираты с саблями и повязками на глазах, средневековые камзолы и гульфики, острый запах степной травы из старых вестернов, сапоги и кобуры, джеллабы и тоги, саронги и юноши, затянутые в прозрачную ткань, словно те, которых он видел в аллее – специально стояли там, демонстрируя себя … великолепные нубийцы, нагие, если не считать накидок из леопардовой шкуры и обуви из кожи гиппопотама… Мальчики в обтягивающих резиновых костюмах с гладкими, лишенными пор лицами, похожими на терракоту, покрытую бело-зеленой глазурью.

– Мальчики-лягушки из подземных рек, – бросает через плечо его провожатый.

Одри замечает, что у его поводыря – и большинства остальных – на поясе висит какой-то инструмент, вроде маленького ломика. По улице пробегает волна тревоги, актеры и музыканты собирают инструменты и принадлежности по мере того, как толпу облетает известие.

– ПАГ (Патруль Герувимов).

Люди ныряют в подворотни, исчезают в люках, открывая их при помощи того самого ломика, и скатываются вниз по лестницам в лабиринт тоннелей, куда полиция не рискует соваться. Одри следует за своим гидом по извилистому тоннелю, увертываясь от юнцов на роликовых коньках, самокатах и скейтбордах.

Там и сям тоннели оканчиваются пещерами, где в домах из кварца и сталактитов живут люди, а в чистых бассейнах плещется слепая рыба. Стальные винтовые лестницы ведут в турецкие бани, комнаты, жилые помещения и бордели. Туалеты переходят в рестораны и патио.

Вниз по веревочной лестнице – и вы в пыльном спортзале, где мальчики закрепляют навыки в обращении с различными видами оружия, в ожидании задания: Джерри и Булыжная Кровь Пу, Купидон Везувий, Дальфар, Джимми Ли и Катценджаммеры, кошкодавы – мы так немцев зовем. Все наваливаются и галдят, приветствуя Одри.

– Как у тебя прошло с Айтаем?

– Все на мази, сплошная веселуха… один вид этого вшивого умника, когда до него дошло… Черт, оно того стоило.

Одри замечает нескольких представителей маленького народца: они носятся вверх-вниз по веревкам, раскачиваются на кольцах с великим проворством. Он поражен, увидев у некоторых из них длинные цепкие хвосты и втягивающиеся когти на руках и ногах, позволяющие карабкаться по деревьям с ловкостью белок.

Пока он смотрит, один паренек срывается с тридцатифутовой высоты и приземляется на четыре конечности, как кошка. Остальные постоянно пытаются коснуться кого-нибудь из маленьких людей, но те не этого любят, увертываются от протянутых рук и щелкают маленькими острыми зубками.

Все они – тренированные убийцы, великолепно владеют ножом и удавкой, прыгают на свои жертвы с деревьев и крыш или залезают в недоступные с виду окна. Они также обучены обращаться с огнестрельным оружием: используют малюсенькие револьверы, стреляющие пульками, похожими на гвозди, и ружья, мечущие отравленные дротики на расстояние свыше двухсот ярдов.

Самые субтильные из этой братии – Сонные Убийцы, или Бангутот. Они обладают способностью проникать в мозг своих жертв, когда те находятся в фазе быстрого сна подпитываться от их эрекций и набирать силу от их сексуальной энергии, ожидая, пока представиться благоприятная возможность для удушения.

Одри обнаруживает Тоби в раздевалке, голого и печального. Тоби сидит на обшарпанной деревянной скамье. Он рассеянно бросает взгляд на Одри и хлопает ладонью по скамье рядом с собой. Одри садится, и в течение пары минут они безучастно таращатся в стену.

Потом Одри спрашивает:

– Арн тут?

Тоби тупо смотрит на него.

– Я такого не знаю.

– Я думал… Ведь сегодня утром…

– Знаешь, мои паховые железы имеют настолько сильное действие, что люди иногда испытывают галлюцинации, – хитро говорит Тоби. – Может, тебе все приснилось.

– Может, и так. – Он обхватывает плечи Тоби, надеясь возбудить его, чтобы вновь этот ощутить запах, напоминающий изысканные дурманящие духи. Член Тоби увеличивается и крепнет. Он откидывается на спину и вытягивает ноги, задумчиво глядя на собственные носки. Двое из маленького народца трутся о его ноги, как кошки. Они испускают нежный запах песчаной лисицы, возвышающийся над более резкими запахами мужской раздевалки, словно пенка над поверхностью капучино.

Тринадцатилетний мальчуган в черном костюме и соломенной шляпе «посыльного», какие бывают в английских школах, просовывает голову в раздевалку и кричит Одри:

– Тебя к эскулапу! – Он оттягивает пальцами уголки глаз, придавая им китайский разрез и пищит фальцетом: – Чпок-чпок!

После нескольких общих вопросов насчет космического полета, доктор нарочито небрежно интересуется:

зовет А что вы сами можете мне рассказать про этого… ммм… Арна? – он заглядывает в анкету,