Затем, не вступая в дальнейший разговор, она пожала плечами, выражая этим степень ее разочарования, и закрыла дверь.

Но разочарованная или нет, а на протяжении всей ночи, уединившись с Марианной, проститутка Барба трудилась, как сестра милосердия, сражаясь с лихорадкой всеми имеющимися в ее распоряжении средствами, давая больной чашку за чашкой горячий чай с большой добавкой меда и сероватого порошка, запас которого она хранила в железной коробочке в кармане юбки вместе с ее главными ценностями: ожерельем из жемчуга и несколькими золотыми кольцами, позаимствованными в каком-то брошенном доме. Она даже отважилась с помощью хорошо заостренного кухонного ножа пустить Марианне кровь, что заставило бы содрогнуться Бейля, будь он тому свидетелем, но она сделала это с уверенностью и мастерством, которым позавидовал бы любой поседевший на службе аптекарь.

Ее старания оказались настолько успешными, что около полуночи Марианна заснула наконец нормальным сном, тогда как ее целительница рухнула в большое деревянное кресло, обильно смягченное подушками, и решила подбодрить себя остатками чая, куда щедро добавила старый арманьяк, обнаруженный в маленьком шкафчике, где учитель танцев хранил его вместе с нотами и итальянскими книгами.

Уже было совсем светло, когда Марианна очнулась от поглотившего ее мучительного беспамятства. Обнаружив себя лежащей в незнакомой комнате, в чужой кровати, рядом с неизвестной, она подумала, что ее сон еще не кончился.

Но в комнате пахло холодным чаем, алкоголем и дымом, запах которого сохранился в складках задернутых занавесок. Серый сверток с человеческим лицом, умостившийся в кресле, храпел с силой, явно не принадлежащей области сновидений. По всему этому, а также по ломоте в теле Марианна поняла, что она действительно проснулась. Кроме того, у нее было неприятное ощущение, что она склеилась в этой постели. Очевидно, она сильно потела, когда лихорадка отступала. Рубашка и простыни были совершенно мокрые.

С большим трудом она села. Это простое движение позволило ей установить, что, если тело ее бессильно, разум снова стал ясным. И она попыталась собраться с мыслями и понять, каким образом она попала в эту комнату, детали которой из-за царившей в ней полутьмы были неразличимы.

Память быстро вернулась к ней: бегство через горящую Москву, схватка с пьяной мегерой, коляска Бейля, пруд перед рощей, ее безрассудное и глупое стремление уйти по дороге к морю, остановивший ее ребенок, его содрогающееся от рыданий тельце у ее груди... А затем все смешалось, и больше она ничего не помнила, только ей казалось, что она едет по бесконечной дороге, катясь от пропасти к пропасти среди уродливых фигур и гримасничающих лиц.

Во рту пересохло, а на столике у изголовья она увидела стакан с водой. Протянутая за ним рука казалась совершенно бессильной. Марианна никогда не подумала бы, что стакан может быть таким тяжелым. Он выскользнул из ее неловких пальцев, упал на пол и разбился...

Тотчас серый сверток вылетел из кресла, как чертик из шкатулки.

– Кто там?.. Покажитесь!..

– Простите, что я разбудила вас, – пробормотала Марианна, – но у меня жажда... я хочу пить!

Вместо ответа женщина бросилась к занавескам и резко отдернула их. Яркие лучи солнца, залив комнату, осветили и кровать, и бледное лицо молодой женщины, и ее глаза, ставшие еще больше из-за широких кругов под ними. Барба подошла к ней, уперла кулаки в бедра и с улыбкой стала разглядывать.

– Так-так! Похоже, дело идет на лад! Итак, моя маленькая дама, взвесив все, решилась прийти в сознание? Клянусь святой Брониславой, это правильная мысль! Я сейчас же пойду сообщить эту новость вашему мужу.

– Моему мужу?

– Конечно, вашему мужу. Он спит в соседней комнате. У вас была лихорадка, это факт, но не такая, чтобы забыть, что у вас есть муж, не так ли?

Если бы эта женщина не говорила с таким акцентом, Марианна могла найти в ней сходство с мамашей Тамбуль, ее недавней знакомой, но, по всей видимости, это была русская или что-то близкое этому. И может быть, она не в своем уме. Что это еще за история с мужем?

Все прояснилось, когда странное создание привело Бейля, пошатывавшегося со сна и делавшего отчаянные усилия, чтобы открыть глаза. Женщина подтолкнула его прямо к кровати.

– Каково? – воскликнула она, торжествующим жестом показывая на полусидящую в постели молодую женщину. – Что вы скажете об этом? Я хорошо за нею ухаживала?

Бейль закончил протирать глаза и ласково улыбнулся.

– В самом деле! Это подлинное чудо! Дорогая Барба, я приношу повинную, вы действительно женщина примечательная. Не будете ли вы так любезны приготовить нам что-нибудь горячее? Желательно кофе, если он найдется.

Она рассмеялась кокетливо, похлопала себя по блузке и юбке, взъерошила выбившиеся из-под косынки волосы и пошла к двери.

– Я понимаю! Захотелось поласкаться? Так меня стесняться нечего! Я знаю, что к чему.

И она вышла, захлопнув дверь, тогда как Бейль приблизился к Марианне. Он взял ее руку и поднес к губам с таким изяществом, словно они находились в великосветском салоне.

– Вы чувствуете себя лучше?

– Почти так же уверенно, как только что родившийся котенок, но дело действительно пошло на поправку! Скажите, где мы находимся и кто эта женщина?

– В некотором роде падший ангел, как ни невероятно это может показаться. Теперь для Провидения всегда будет место в моем сердце, раз оно подбросило нам эту женщину.

Он быстро рассказал о вчерашних событиях и даже развеселил Марианну описанием его знакомства с Барбой.

– Она спросила, жена ли вы мне, а я предпочел не углубляться в детали.

– И правильно сделали. Так проще. Но что мы теперь будем делать?

Он подтащил к кровати кресло и сел.

– Прежде всего позавтракаем, как и полагается примерным супругам. А потом подумаем. В любом случае этот дом не так уж плох, и я считаю, что мы можем пожить здесь некоторое время. Не так уж много в Москве целых домов, свободных от постоя. Вы должны оправиться от болезни, и, если я правильно вас понял, вы желаете остаться в стороне от императорского окружения?

Щеки Марианны слегка порозовели, и в то же время чувство признательности переполнило ее сердце. Этот человек, которого она практически совершенно не знала, обращался с нею, как самый нежный, самый скромный из друзей.

– Действительно! И я считаю, что мне пора уже объяснить вам кое-что.

– Спешить некуда! Прошу вас. Вы еще такая слабая. И затем, тот пустяк, что сделал для вас я, не заслуживает вашей откровенности, сударыня.

Она лукаво улыбнулась.

– А я другого мнения! Я обязана сказать вам правду... всю правду! Разве вы не мой муж? Это не займет много времени.

Стараясь быть предельно краткой и точной, она рассказала о том, что произошло в Кремле и почему ей нужно избегать любых контактов с окружением Наполеона.

– Если вы приближены к нему, вы должны меня понять. Он не простит мне организацию побега того, кого он считает опасным шпионом. Единственное, что я сейчас желаю, – это побыстрей найти моих друзей... и по возможности незаметно покинуть Москву...

– Чтобы вернуться в Италию, без сомнения? Как я понимаю вас, – комично вздохнул он. – И как хотел бы я в самом деле быть вашим супругом, чтобы сопровождать вас туда! Я ничего не люблю так, как Италию! Но я думаю, что вы не должны беспокоиться. Прежде всего, мы совершенно не знаем, какие шаги предпримет Император в результате этой катастрофы, а здесь вы в полной безопасности. Наконец... вот и завтрак! – заключил он как раз в тот момент, когда Барба с громадным подносом вошла так величественно, словно груженный золотом галион в испанский порт.

Несмотря на еще побаливавшее горло, Марианне удалось съесть немного ветчины, сваренной с капустой, самым легкодоступным продуктом. Национальный овощ русских – капуста – культивировался на