Да и не только в происхождении, не только в родственниках дело. Сама Лиза, княгиня Морозини, не из тех женщин, которые позволят распоряжаться их судьбой. Она непременно попытается найти выход из положения. Лиза любит его так же сильно, как он ее, и эта любовь поможет им преодолеть любые превратности судьбы...
Альдо встал, выбросил, докурив едва до половины, последнюю сигарету и, захватив в своем временном пристанище одеяла, улегся среди развалин византийской церкви. Какое бы спокойствие ни навевал храп Видаль-Пеликорна, все-таки он был слишком громким...
Когда из-за безжизненных, голых Моабских гор, тянувшихся вдоль восточного берега Мертвого моря, поднялось солнце, друзья уже принялись за работу. Археолог начал с того, что сделал несколько фотоснимков руин, находившихся в разных местах крепости, памятуя о своем обещании сэру Перси. И это позволило ему обнаружить, что в трехъярусном дворце царя Ирода, фотографии которого он видел, будучи в гостях у сэра Перси, произошли некоторые изменения.
– Должно быть, время от времени сюда приходят люди, которые роются в развалинах, причем, увы, не профессионалы. Посмотри-ка на это безобразие, – добавил он, присев на корточки рядом с фрагментом чудесной мозаики в розово-коричневых тонах с изображением цветка, в центре которого находилась дыра, явно проделанная киркой или ломом. – Видишь? Тут наверняка поработал кто-то, кто ужасно торопился и крушил все, что под руку попадалось. Добавлю, что это было совсем недавно...
– Думаешь, набатеянка?
– Возможно... Но скорее тут все-таки трудился мужчина. Ничего удивительного, если подумать, сколько слухов бродит в здешних краях о спрятанных сокровищах!
– Но ведь мы с тобой, по существу, тоже охотимся за сокровищами, к тому же за такими миниатюрными... Грабители, по крайней мере, не теряют надежды найти огромный сундук...
– Мы тоже, хотя наш может оказаться не таким огромным. Ессеи наверняка очень тщательно упаковали каждый изумруд, а не стали класть их вместе с другими священными предметами... Хотя кто поручится, что все было так, а не иначе?! А может быть, они положили камни вместе с какими-нибудь текстами? Но в любом случае во дворце тирана им не место! Лучше займемся синагогой!..
– Думаешь, это правильное направление? Победители – легионеры Флавия Сильвы – должны были разграбить ее, как войска Тита разграбили Иерусалимский храм... А где жили ессеи?
– Там, где мы с тобой разбили лагерь: в казематах крепости – в стороне от святого места. А семьи зелотов скорее всего размещались напротив, между дворцом и Змеиными воротами, которые были наиболее защищенным местом.
– Ладно. Как бы там ни было, главный здесь – ты. Будем делать так, как ты скажешь...
В течение нескольких дней друзья трудились не покладая рук. Они начали с раскопок на том месте, где в древности находился храм, и прежде всего набросились на углы разрушенного здания. Но им не удалось обнаружить ничего интересного. По вечерам сил у них едва хватало даже на то, чтобы приготовить скромный ужин и сразу же улечься спать. Халед или один из его сыновей появлялись раз в двое суток, чтобы снабдить их продуктами. Но никто из них не задавал никаких вопросов, и вообще арабы здесь не задерживались. А когда, посмотрев с каким-то недоуменно-презрительным видом на все происходящее, арабы удалялись, друзьям становилось понятно: любому из них кажется, что эти иностранцы роются здесь напрасно – ничего им не найти... Как-то, совсем выбившись из сил и потеряв терпение, Морозини оставил Адальбера продолжать свои каторжные работы, а сам прошел в соседний зал, который был куда меньше размером, и стал выстукивать стены и шарить по углам. Не то чтобы он надеялся добиться здесь большего успеха, чем Адальбер, но сама работа казалась ему не такой бессмысленной и трудоемкой. В конце концов он пришел к мысли о том, что Видаль-Пеликорн, повинуясь своей профессиональной страсти, больше думает о тайнах, которые скрывает древняя синагога, чем о розыске изумрудов.
Может быть, в данном случае пословица звучала не совсем верно, но свою удачу Альдо воспринял именно по принципу: «дуракам – счастье». Как-то, постучав уже без всякой надежды на успех пару дней по поверхности, напоминавшей терракоту, он внезапно обнаружил под ней пустое пространство. Весьма этим обстоятельством удивленный, он просунул руку в образовавшуюся дыру и... вытащил оттуда какой-то продолговатый предмет, завернутый в ветхую ткань. Это оказался пергаментный свиток, покрытый древними письменами. Альдо бросился к другу, крича:
– Адаль!.. Посмотри!.. Я что-то нашел!
Археолог рванулся ему навстречу, с алчным блеском в глазах выхватил из рук свиток и принялся внимательно рассматривать его.
– Слава богу, ты не стал развертывать этот свиток! Он такой древний, что это потребует особых предосторожностей...
– Скажи-ка, а тебе – специалисту по древневосточным языкам – знакомы эти письмена?
– Пока не понимаю. Думаю, что скорее всего это арамейский – язык, на котором говорил Христос... Сэр Перси, конечно, скажет нам, что тут на самом деле. Где ты его нашел?
– Пойдем покажу.
Археолог изучил дыру и обломки глины, которые Альдо оттуда вытащил.
– Этот свиток находился в глиняном кувшине. Надо его вытащить, но очень осторожно. Может быть, там есть и другие...
– Думаешь, это важная находка?
– С точки зрения археолога? Еще бы не важная! А если иметь в виду то, чем мы с тобой занимаемся, – совсем другое дело... Но в любом случае – это несомненное доказательство присутствия здесь ессеев. Чтобы спасти от осквернения римлянами свои самые священные книги, им пришлось захоронить их таким образом... Они, так сказать, спасали свои сокровища. А мы попытаемся отыскать их...
– Как ты думаешь, изумруды могут быть среди этих сокровищ? – спросил Морозини, в голосе которого прозвучала слабая надежда.
– Если бы речь шла об обычных драгоценных камнях, даже самых сказочных, я бы, не колеблясь, сказал «нет», потому что у ессеев царили суровые нравы, они презирали земные блага. Но если речь для них шла о предметах божественного происхождения или, по крайней мере, священных, тут могло быть и иначе. Во всяком случае, я с такой уверенностью «нет» не скажу... За работу!
Однако трудиться им пришлось недолго. Стемнело, наступила ночь, а кроме того, они очень устали за день. Рассудительный Адальбер решил отложить продолжение раскопок на завтра. Они скромно поужинали остатками жаренного на углях козленка, маслинами и финиками, потом археолог, как обычно, сразу же рухнул на свою походную постель и захрапел, а Морозини закурил последнюю за день сигарету и принялся рассматривать ночное небо. Но усталость взяла свое, и он, вытащив свой матрас наружу, как чаще всего делал здесь, улегся спать под звездами...
Подсознание – или, может быть, это было столь присущее ему шестое чувство, чувство опасности, не раз его выручавшее в чрезвычайных обстоятельствах, – внезапно разбудило князя. И не зря. Рядом с собой он различил неясный силуэт человека, стоявшего на коленях. Зато кинжал, который тот занес над ним с несомненным намерением вонзить оружие в грудь спящего, был виден вполне отчетливо, его сталь сверкала в холодном свете полной луны. Альдо увернулся от удара, вскочил на ноги и навалился на нападавшего, пытаясь обезоружить его. Под руками Альдо скользила пахнущая ладаном ткань, тело агрессора оказалось весьма гибким, а формы ничуть не напоминали мужские... Силы были неравны, и борьба оказалась короткой, но женщина выскользнула из рук князя и собиралась было удрать, когда он схватил ее за щиколотку. Потеряв равновесие, незнакомка упала на землю, и Альдо, прижав коленом ее вздымавшуюся грудь, свободной рукой отбросил с лица женщины прикрывавшую его ткань. Лицо, которое ему открылось в серебряном свете луны, было красивым, черты его тонкими и правильными, но оно явно не принадлежало юной девушке. Это было лицо женщины лет сорока – сорока пяти, явно не вкушавшей сладостной жизни гарема. Тело, которое он придерживал, чтобы пленница не вырвалась и не убежала, было нервным и сухим, как у горной козы. Глаза показались Альдо огромными: два сумрачных озера, в которых мелькали молнии.
– Кто ты? – спросил Морозини на своем весьма неважном арабском. – Почему ты хотела убить меня?
Вместо ответа она плюнула ему в лицо. Такой поступок заслуживал хорошей пощечины, но что-то удержало от нее князя, что-то кроме того, что перед ним была побежденная женщина. Может быть, он
