лежащей Хуаны, боясь, что убила ее. Не желая покалечить дуэнью, Фьора и выбрала именно щетку с длинной ручкой, а не бронзовую кочергу. Но Фьора быстро успокоилась: волосы Хуаны смягчили удар, и она придет в себя, отделавшись большой шишкой на голове. Теперь нельзя было терять ни минуты.

Фьора раздела старую деву, связала ее веревками, сделанными заранее. Затем засунула ей в рот платок, завязав его еще шелковым шарфом. За ноги она подтащила ее в купальную комнату и оставила лежать на ковре, закрыв за собой дверь на ключ. Предположив, что Хуане удастся освободиться не сразу и потребуется некоторое время, чтобы люди пришли ей на помощь, Фьора решила, что у нее в запасе есть немного времени.

Закрыв дверь, Фьора облегченно вздохнула. Она больше всего боялась того момента, когда ей придется столкнуться с Хуаной, но самое трудное было уже позади. Она выпила бокал вина, затем быстро надела одежду дуэньи. Одежда была ей несколько велика, но Фьора подтянула юбки за кожаный пояс. Затем приколола муслиновую вуаль к волосам и повесила на шею тяжелую золотую цепь, которой Хуана так гордилась. Так как у нее не было денег, то, продав цепь, она сможет купить себе мула.

Туфли дуэньи из прочной кожи были ей тоже немного велики, но, подложив в носы небольшие кусочки ткани, она почувствовала себя в них отлично. Конечно, запах одежды был не очень приятным. Хуана предпочитала тяжелые духи, но Фьора подумала, что на такие мелочи не стоит обращать внимание. Бросив последний взгляд на комнату, из которой она не надеялась когда-нибудь выйти, Фьора открыла дверь и вышла. С огромным удовольствием она трижды повернула в замке тяжелый ключ. Теперь надо было пересечь двор и покинуть дворец через главные ворота, над которыми возвышалась башня.

Она увидела, что находится на лестничной площадке, освещенной масляной лампой. Одна узкая лестница поднималась на террасу, где находились охранники, другая вела вниз. Фьора начала спускаться по ней, опустив как можно ниже черную вуаль на лицо и пытаясь подражать осанке и походке Хуаны.

Она спустилась до нижнего этажа, не встретив ни единой души, и оказалась перед массивной дверью, обитой железом. Казалось, что эту дверь невозможно открыть. Тут Фьора вспомнила о ключах, подвешенных на поясе, и начала пробовать, какой из них подойдет, но, к ее разочарованию, ни один не годился.

Другая дверь не выглядела такой уж неприступной. Подойдя к ней, Фьора услышала мужские голоса и смех, затем раздался грохот передвигаемой мебели. Тон голосов становился все выше, видимо, здесь начиналась ссора. Фьора предположила, что это комната охранников, и поспешила отойти от нее.

Фьора поднялась этажом выше в надежде, что сможет открыть дверь на этой площадке. Она вспомнила, что, прибыв с Борджиа в ночь своего побега из монастыря, она заметила большой балкон, с которого обычно смотрели праздничные шествия и представления. Она надеялась, что удастся спуститься с него на землю. Но до него еще надо было добраться. С величайшими предосторожностями Фьора приоткрыла дверь. За ней находился большой зал, слабо освещенный одиноким подсвечником. Этому залу, казалось, не было конца. Осторожно Фьора двинулась вперед. Толстые ковры покрывали пол из полированных плит, в которых пламя свечей отражалось, как в зеркале. Высокий потолок так искусно был расписан под звездное небо, что можно было бы подумать, будто находишься на улице. Повсюду стояли позолоченные диваны с подушками, на которых были вышиты золотые звездочки, и Фьора вспомнила, как Хуана расхваливала какой-то «звездный зал», где ее дорогой кардинал давал пышные праздники.

Ей казалось, что она бесконечно идет по этому великолепному залу, но наконец Фьора нащупала рукой бронзовую ручку двери и едва не вскрикнула от радости: она выходила прямо на балкон.

Фьора медленно пошла вперед вдоль стены, боясь быть замеченной с улицы, но за балюстрадой из резного камня стояла абсолютная тишина. Немного осмелев, она подошла к балюстраде, перегнулась через ее перила. Длинная улица, слабо освещенная двумя фонарями, подвешенными над порталом дворца с каждой стороны каменного герба с изображением быка, казалась пустынной. Ни в саду, ни в доме напротив не было видно ни одного огонька. Это было очень хорошо, но вот балкон находился довольно высоко. Из-за темноты Фьоре казалось, что она находится на краю бездонной пропасти, в которой легко разбиться. Однако у нее не оставалось выбора, и уже было невозможно вернуться назад. Надо было что-то делать, даже если это могло показаться безумным на первый взгляд.

Сняв с головы длинную вуаль, Фьора разорвала ее на две части, связала оба конца покрепче и привязала это подобие веревки к перилам. Перекрестившись, она перелезла через балкон спиной к улице, схватила вуаль слегка дрожащими руками – ноги, впрочем, тоже тряслись – и начала потихоньку спускаться. Сердце билось так, словно готово было выскочить из груди. Первый этаж в римском дворце, как и во флорентийском, отстоял от земли не менее чем на три туазы,[14] а так называемая веревка была в два раза короче. Ей надо было прыгать на мощенную камнями улицу, потому что иного выхода не было.

Фьора разжала руки и полетела вниз. Однако, к ее большому удивлению, она приземлилась на что- то мягкое. Это-то и смягчило удар. Правда, чей-то испуганный возглас и отборные ругательства нарушили сонную тишину.

Быстро поднявшись, она увидела нищего, спавшего у стены дворца. На него-то она и упала. Он тоже уже был на ногах, и под его старой помятой шляпой она увидела красное, давно не бритое лицо и разгневанные глаза:

– Я… я вас ушибла?

– Откуда ты свалилась на меня? Ты что, сбегаешь? Интересно, кто это бежит из дворца Борджиа!

– А ты как думаешь?

Своими сильными, как клещи, руками он схватил молодую женщину и, видимо, не собирался ее выпускать. Он старался подтащить ее к фонарю, но она сопротивлялась изо всех сил. Вдруг Фьора вспомнила старого человека, который однажды ночью приютил ее в своем жилище, устроенном в развалинах флорентийского дворца. Он ей сказал, что все братство нищих узнает друг друга по одному слову, и это слово она сразу же произнесла:

– Мандичи![15] – прошептала она.

Это слово оказалось магическим. Человек сразу отпустил ее, и в его разгневанном взгляде промелькнуло любопытство:

– Ты тоже одна из наших? Трудно в это поверить. Мне кажется, что я тебя знаю.

– Нет, я из Флоренции, – сказала Фьора, – а сюда меня привезли силой. Я хочу вернуться домой.

– Силой? Ты действительно красивая девушка, – понимающе кивнул нищий, – а ты знаешь дорогу на Флоренцию?

– Нет. Но думаю, что найду.

– Надо выйти через ворота Дель-Пололо, – махнул в темноту рукой нищий. – Ну, раз уж ты разбудила меня, то я провожу тебя. У тебя нет чего-нибудь для меня на память, мне было бы приятно? А ведь ты здорово ушибла меня, знаешь?

Не говоря ни слова, Фьора пошарила в кошельке Хуаны, куда она запихнула цепочку и медальон, которыми она и хотела расплатиться. К своему удивлению, она нащупала несколько монет; вынув одну из них и думая, что это дукат, она, не глядя, положила ее в ладонь нищему, который подошел к фонарю. Она поняла, что не ошиблась, увидев, как тот пробовал монету на зуб.

– Золото! – воскликнул он. – Меня бы удивило, если бы ты не нашла в этом доме пару таких монет. Теперь пойдем! Я только покажу тебе дорогу, и мы расстанемся. Мне не хочется, чтобы меня видели вместе с женщиной, которая удирает от Борджиа!

Он увлек ее на узкую, без единого фонаря улицу. Глаза Фьоры постепенно привыкали к темноте. К тому же небо временами очищалось от облаков, и тогда были видны звезды. Человек шагал быстро, но молодая женщина не отставала от него. Наконец они вышли на огромный пустырь, на котором виднелись развалины церкви. Нищий остановился:

– Тут я тебя оставлю. Тебе надо идти прямо, оставив с левой стороны мавзолей Августа.

– Это и есть мавзолей Августа? – удивилась Фьора.

– Это то, что осталось от него. Иди, и ты выйдешь к городским воротам. Сейчас не время болтать.

Она даже не успела поблагодарить его, как он растворился в густой тени разрушенной церкви.