Конец суда был таким, каким и должен был быть. Сэр Десмонд попросил прокурора аннулировать обвинение. Сэр Диксон, посоветовавшись с присяжными, которые были единодушны в своем мнении, любезно отказался от всех пунктов обвинительного заключения.

После чего судья объявил о невиновности леди Фэррэлс, и ее увели вниз по полутемной лестнице под неописуемый шум в зале. Спустя полчаса Анелька вышла под руку со своим отцом и села в черный «Роллс- Ройс». Шофер тронул автомобиль с места и с неимоверным трудом стал пробираться сквозь густую толпу, которая сгрудилась у входа в Олд-Бэйли. Смешавшись с зеваками и газетными фотографами, Морозини и Видаль-Пеликорн наблюдали за этим отъездом, в котором ничто не свидетельствовало о триумфе. Разве только на лице Солманского, чей высокомерный профиль появился на секунду за стеклом автомобиля, мелькнуло нечто похожее на торжество.

– Вот кто доволен, – заметил Адальбер, – и тем более богат. Его дочь получит колоссальное наследство...

– Вы можете не сомневаться, что я сделаю все возможное, чтобы этого не случилось, – раздался возле них мужской голос, и они увидели Джона Сэттона. – Я был и остаюсь поверенным в делах и тайнах моего отца... И со мной им придется считаться!

– Но теперь-то вы наконец отказываетесь от своего обвинения? – спросил Альдо.

– Ни в коей мере. Все, что я видел и слышал, я и видел, и слышал на самом деле. Я нисколько не сомневаюсь, что убийца она. И в один прекрасный день докажу это.

И секретарь исчез в толпе, провожаемый озабоченным взглядом Адальбера.

– Я скорее склонен разделить его мнение, – наконец сказал он. – Это слишком уж своевременное самоубийство меня как-то смущает. А тебя?

– Ты известный гробокопатель! – весело сказал Альдо, который наконец вздохнул с облегчением и к которому наконец вернулось хорошее настроение. – Не цепляйся к мелочам! Я всегда верил, что Анелька ни в чем не виновата, и она в конце концов на свободе! Идем! Отпразднуем это!

Друзья тронулись в путь. Потихоньку стала расходиться и толпа, собравшаяся вокруг Олд-Бэйли.

Незадолго до Нового года Альдо и Адальбер отправились вместе в графство Кент. Их пригласил к себе Десмонд Килренен. Устав от шумихи вокруг благополучно завершившегося процесса леди Фэррэлс, адвокат решил пожить некоторое время в тишине своего уединенного поместья. Он знал, что Морозини хочет вернуться в Венецию, чтобы встретить Рождество со своими домашними, поэтому особенно настойчиво уговаривал друзей приехать к нему хотя бы дня на два.

– Не будет никого из посторонних, – говорил он им. – Даже моя жена всю неделю перед праздниками проведет в Лондоне. Она не успокоится, пока не объедет все дорогие магазины на Бонд-стрит и Риджен- стрит... Мне бы так хотелось выполнить свое обещание и показать вам перед отъездом мою коллекцию...

Друзья с радостью согласились. Сама по себе возможность полюбоваться дивным собранием редкостей вдали от ревнивого взора красавицы Мэри казалась Альдо заманчивой, к тому же он не оставлял надежды осторожно намекнуть адвокату на опасные замыслы его супруги. Похоже, оба его желания могли теперь исполниться. А главное, Морозини надеялся этой поездкой развеять нахлынувшую на него тоску.

Князя постигло жестокое разочарование. Он наивно полагал, что, выйдя из тюрьмы, Анелька немедленно призовет его к себе, поблагодарит за все, что он для нее сделал, и нарисует радостную перспективу ничем не омраченного будущего, в котором сбудутся все его чаяния и надежды. Однако ничего подобного не произошло, никаких известий от нее он не дождался. Хорошо еще, что Бертрам Кутс, осаждавший вместе с другими репортерами дом на Гросвенор-сквер, сообщил ему, что леди Фэррэлс со своим отцом уезжает в замок дю Девон, в котором некогда провела медовый месяц. Она покидала лондонский дом, не желая оставаться в том месте, где произошла трагедия, и стремясь убежать от Сэттона, от нависших, словно черная тень, воспоминаний о муже и досаждавших ей чиновников, которым ее отец поручил проследить, чтобы она вошла во все права наследования. Что же намеревалась делать Анелька в дальнейшем, никто не знал.

Собственные планы казались Альдо еще более туманными. Одно только он знал наверняка: Адальбер согласился-таки ехать с ним на Адриатику, чтобы в уютной домашней обстановке проводить перенасыщенный событиями 1922 год. Раздосадованный Морозини, как никогда, нуждался в ободрении и согревающем присутствии тети Амелии, Мари-Анжелины, Дзаккарии и Чечины. Потом, конечно, если какие- нибудь дела не отвлекут его, можно будет вернуться вместе с другом в Лондон, чтобы отыскать наконец «Розу Йорков», следы которой затерялись всего только десять лет тому назад. Ну что такое какое-то жалкое десятилетие по сравнению с веками неизвестности!

Правда, за последнее время найти след алмаза так и не удалось: портной Эбенезер Леви не вернулся в свою мастерскую в Уайтчепле, что весьма обеспокоило его соседку. Она даже поделилась своими опасениями с двумя джентльменами, когда они были там в последний раз.

– Я уж думаю, не приключилось ли с ним чего!

Они тоже начинали об этом подумывать, и смутное чувство безнадежности усиливалось. Тем не менее Адальбер дал соседке Леви на всякий случай свой адрес и попросил, подкрепив свою просьбу вполне приличным вознаграждением, если портной все-таки объявится, ни под каким видом не сообщать ему об их посещении.

– На праздники я уеду во Францию, – прибавил он. – Но в январе вернусь и сейчас же прибуду к вам узнать все новости. Дело это гораздо серьезнее, чем вы предполагаете. Так что в ваших же интересах сохранять все в тайне, и если вы нам поможете...

Соседка, весьма довольная полученной суммой, поклялась молчать.

– А вдруг он так и не вернется? – вопрос Альдо был скорее риторическим. – Что будем делать? Не век же нам торчать тут!

– Обратимся к Аронову и с его позволения задействуем нашего друга Уоррена. Разыскивать пропавших – его работа.

– Тогда придется открыть ему всю правду.

– Всю не всю, а часть откроем! Там видно будет.

Итак, во второй половине хмурого, пасмурного дня Теобальд, подтянутый и чопорный, как и подобает слуге важной особы, вез друзей по суровым и безрадостным юго-восточным окрестностям Лондона к дуврской дороге, ведущей к Кенту через Кентербэри и Рочестер. Загородная резиденция Сент-Элбенсов находилась на юге самого обширного епископства Англии, недалеко от Эшфорда.

Лишь к концу их путешествия дождь перестал, небо расчистилось, и тогда друзьям стало ясно, почему Кент называют садом Англии, так же как Турень – садом Франции. Диккенс особенно любил эту провинцию. Джингль, герой знаменитого «Пиквикского клуба», так говорит о Кенте: «Кент, сэр, кто же не знает Кента! Яблоки, вишни, хмель и, конечно, красавицы!»

Красавицы в эту холодную пору сидели по домам, яблони и вишни осыпались, и все-таки загородный пейзаж радовал глаз своими старинными усадьбами, прелестными деревеньками и такими забавными «башнями» высокого хмеля – вытянутые вверх, остроконечные, они похожи были на гигантские колпачки для тушения свечей.

– Вот бы приехать сюда весной, когда все деревья в цвету! – размечтался Адальбер.

– Кто тебе мешает? Приезжай! – пробормотал Альдо. – А с меня хватит туманных Британских островов! Хочу наконец к солнцу!

– Где-то застанет нас весна, – со вздохом произнес Адальбер. – Даже если нам посчастливится и мы найдем этот чертов алмаз, перепачканный кровью, это будет только полдела. Ведь где-то есть еще рубин и опал, и о них Аронов пока что знает не больше нашего.

– Всему свое время. Должен же Аронов понимать, что нельзя за пять минут найти то, что веками находилось неизвестно где. В этом году к нему вернулся сапфир. Уже хорошо! Но посмотри, какой прекрасный замок – просто чудо!

Как только они обогнули рощу, Экстон предстал перед ними во всей своей красе. От старинного средневекового поместья остались две абсолютно одинаковые башни – классические образцы елизаветинского стиля, – соединенные галереей. Между ними террасами спускался вниз сад, какой только в