достаточно сказал? Гийом отошел, но тот снова заговорил, и голос его стал еще более хриплым. Из-за его большой черной шляпы Гийом с трудом разобрал слова.

— А вы? — спросил он. — Где вы родились?

Незнакомец казался Гийому все более странным. Однако он набрался терпения, ведь если он собирался поселиться в этих местах, ему следовало научиться обращаться с местными жителями.

— Очень далеко отсюда, — ответил он, — в Канаде, которую тогда называли Новой Францией…

— А-а…

Неожиданно человек обернулся.

— Простите, если покажусь нескромным, сударь, но не могли бы вы назвать мне ваше имя?

— Тремэн, Гийом Тремэн…

— Что ж, очень рад…

И он пошел прочь, большими шагами направляясь к полуразрушенным воротам кладбища. Удивленный Гийом прокричал:

— А вы? Не скажете, как вас зовут? Человек остановился.

— У меня нет имени. Когда люди встречаются со мной, они говорят мне «Старик» или же «Отшельник»… Выбирайте!

— Где вы живете?

— Там!..

И он снова обвел посохом круг, на сей раз исключив из него море и махнув в сторону не менее обширного лесного пространства. После чего он удалился.

Гийом не собирался идти за ним. Он вернулся к Али, встал в стремя и легко опустился в седло. Потом потрепал коня по шелковистой шее.

— Поехали назад, — вздохнул он. — Постарайся отыскать дорогу!..

Сиреневые сумерки спускались на долину Сэры, когда он пересек ворота замка: Феликс и Фелисьен уже вернулись и сидели у огня, на кухне, где Мари готовила ужин. Они разговаривали, протягивая к пламени и потирая застывшие руки. С растрепанными темными волосами, в распахнутой рубахе и старой куртке с большими карманами, принадлежавшей, должно быть, еще отцу, Варанвиль мало чем отличался от сидевшего напротив высокого крестьянина. С легкой иронией Гийом подумал о том, как быстро с него слетел налет элегантного морского офицера — покорителя парижских салонов. Он на миг представил себе, что бы вообразила бойкая и кокетливая Роза де Монтандр, если бы только могла видеть его в эту минуту — в заправленных в чулки штанах, рядом с сохнувшими у очага сапогами.

— Ну как? — спросил он, придвигаясь к огню. — Ты доволен осмотром?

— Да. Фелисьен прав. У нас есть все для разведения скота и выращивания овощей, потому что земля здесь великолепная. Остается узнать, что мне перешло от отца по наследству. Завтра я думаю поехать в Валонь, чтобы встретиться с нашим нотариусом…

— Если ты не против, я хотел бы поехать с тобой.

— К чему? — бросил Феликс, насторожившись. — Разве я не говорил тебе, что попробую все уладить сам?

— Вот и договаривайся обо всем сам. Твой нотариус мне нужен лишь затем, чтобы получить кое-какие сведения. По-моему, я совершенно случайно нашел то, о чем мечтал. Мне хотелось бы узнать об этом побольше.

Феликс лукаво прищурил глаза.

— Уже? Ну и чудеса!

— Возможно, — сказал Тремэн, становясь серьезным. — Я очутился там случайно, мой конь привел меня, будто прекрасно знал, куда шел…

— Да это подвиг для парижской лошади! Может, объяснишь толком?

— Да, от одного любопытного человека, которого я там встретил…

И Гийом рассказал о своей прогулке, о том, как был очарован открывшимся ему местом, а также о разговоре с человеком в козьей куртке.

— Вы его знаете? — обратился он к Фелисьену и Мари, сидевшим друг возле друга. Первой ответила женщина:

— Нет. Может, я когда его и видела, но здесь столько всяких: бродят по округе, прячутся в лесах, и никто не знает, откуда они и чем живы…

— Она права, — продолжал муж. — Есть среди них и лесорубы, и угольщики, но немало и таких, у кого глаз наметан да руки длинные. В глуши, на болотах, они по полгода трясутся в лихорадке, а остальное время проводят за нечистыми делами. Там и беглые солдаты, и контрабандисты, а то и отъявленные разбойники — их боится даже конная полиция и не любит появляться в их краях. Или пастухи, у которых неизвестно что на уме: не приглянетесь вы им, вот они и…

— Зачем ты мне все это рассказываешь, Фелисьен? — прервал его Гийом. — Меня это не касается.

— Напротив, ведь Ла-Пернель стоит на границе их владений: отвесная скала над равниной и колокольня — словно перст Божий, который запрещает им заходить за черту! Если вы захотите там строиться, вам понадобятся земли, а где их взять, как не за счет леса?

Тут вмешался Феликс, так как считал, что Фелисьен преувеличивает. На самом высоком месте во всей округе обретались не только темные личности, как раз наоборот: в деревушке живут простые бедные люди, они кормятся либо на своих клочках земли, либо нанимаются на какую придется работу.

— Ты забыл про господина де Ронделера, представителя финансового округа Валони, он — человек железный и не дает злоумышленникам и близко подойти к своему поместью в Эскарбовиле…

— Он тоже на границе, — не унимался Фелисьен. — И потом, он не может всюду поспеть…

— Каждый в меру своих сил сам следит за порядком, и у нас в долине Сэры люди всегда умели за себя постоять…

— Не вижу причины, чтобы и мне это не удалось, — резко сказал Гийом. — Дело для меня решенное: мой дом будет стоять там, и нигде больше! Мари, не нальете ли мне кружку вашего замечательного сидра? Нет ничего лучше после большой конной прогулки!

Однако утром следующего дня Тремэну не суждено было попасть в Валонь. Лишь только они с Феликсом собрались ехать, как на короткой дорожке, что вела от ворот к замку, раздался топот копыт и показались два всадника, женщина и мужчина — это была мадемуазель де Монтандр со своим лакеем.

— Пресвятая Богородица! — воскликнула Мари, счищавшая последние пылинки с сюртука своего хозяина. — Кто это к нам пожаловал? Гостья! Больше двух лет гостей не видывали! И какая красивая!

И в самом деле, в длинной черной юбке для верховой езды и короткой куртке, из-под которой пенился кружевной воротник, в треуголке, молодецки сидевшей на ее блестящих, слегка растрепавшихся пышных волосах, девушка казалась много стройнее, чем в своих зеленых оборках, как бы они ни были ей к лицу. На фоне ее строгого костюма выделялся яркий румянец, еще сильнее разгоревшийся от встречного ветра! Гийом засмеялся.

— Похоже, ты действительно произвел сильное впечатление, друг мой! Как бы там ни было, ты должен соблюдать правила приличия и выйти к ней навстречу.

— Что ей от меня нужно?

— Единственный способ узнать — это спросить у нее. Я пойду с тобой. Чтобы ты не чувствовал себя таким безоружным перед лицом опасности…

Молодые люди вышли, но Феликсу, хотевшему подать гостье руку, чтобы помочь ей спуститься с лошади, пришлось ограничиться глубоким поклоном: она не стала его дожидаться и без посторонней помощи спрыгнула на землю.

— Мадемуазель! Какому счастливому случаю я обязан вашим сегодняшним появлением в моем доме? — проговорил он так чопорно, что услышал в ответ заливистый смех.

— Видно, что вы не читали хороших авторов, господин де Варанвиль. Принято говорить «в моем скромном жилище», даже если речь идет о королевском дворце! Но я очень рада вас видеть в добром здравии. Впрочем… я вам, наверное, помешала? — добавила она, взглянув на Жане, державшего поводья двух лошадей. — Вы собирались уезжать? Феликс подхватил брошенный мяч.

— Да, это так! У меня важная встреча в Валони! Поверьте, я в отчаянии от того, что вынужден просить вас не медля сказать мне все, что вы имели мне сообщить…