– Что же вы собираетесь делать в Париже? Ваш… супруг без труда отыщет вас. Если вы хотите любой ценой избежать новой встречи с ним, может быть, стоит придумать что-то другое?

– Но что? У меня нет никаких средств… А, я забыла! У меня есть драгоценности!

– Я бы удивился, будь оно иначе, но я не представляю, как вы будете торговаться с первым попавшимся ростовщиком.

– Надо решать. Мы подъезжаем к Лиону. Поезд в самом деле сбавил ход, собираясь вскоре остановиться. Минуту все молча смотрели друг на друга, размышляя. Наконец Мелани спросила, обращаясь к художнику:

– Вы едете в Ниццу?

– Нет. Я выхожу в Авиньоне. А что?

– Вот вам и решение. Позвольте мне выйти с вами, и если мне удастся продать один-два браслета, чтобы можно было прожить какое-то время, вы мне поможете.

– Вы мне доверяете?

– Да… Потом, в Авиньоне никто не будет меня искать. Там должно быть к тому же полно монастырей…

– Вы знаете, папы давно уже там не живут, и если вы ищете монастырь, то там их не больше, чем в любом другом месте.

– Нет уж, лучше я воздержусь. У меня нет к этому призвания.

– Итак, – поторопил их Пьер Бо, – что вы решили?

Антуан Лоран взял на себя руководство операцией:

– Оставь нас! Иди занимайся своим поездом, но сначала пойди и закрой купе госпожи Варенн.

– Зовите меня лучше просто Мелани. Мне что-то все меньше хочется так величаться. Я знаю, развод ужасная вещь, но…

– До этого еще далеко! Впрочем, в вашем случае скорее всего папа признает ваш брак недействительным.

– А это лучше?

– Гораздо лучше, только дольше, а значит дороже! А теперь отдохните немного. Пойду в коридор, посмотрю, что там делается.

Он вышел, не дожидаясь ответа. Только тогда Мелани, мысли которой слегка путались от выпитого коньяка, обратила внимание на два обстоятельства, невообразимых для бывшей воспитанницы мадемуазель Аделины Дезир и Фройлейн: она лежала на чужой кровати, лиф платья был расстегнут, шнуровка корсажа и нижней юбки распущена, скорее всего мужскими руками! При том, что она вовсе не была знакома с этими мужчинами! И все-таки она чувствовала себя так хорошо в полураздетом состоянии, что отложила на потом рассмотрение этой проблемы. Теперь она действительно ощущала страшную усталость нынешнего бесконечного дня. Взяв клетчатый плед, лежавший в углу банкетки, – наверное, художник не пожелал, чтобы ему стелили постель, – она завернулась в мягкую ворсистую ткань, опять улеглась и тотчас провалилась в глубокий сон.

Посмотрев на часы, Антуан Лоран свернул газету, сунул ее в саквояж, затем решил, что пора будить Мелани. Хотя бы для того, чтобы узнать, не изменились ли ее намерения. Но вместо того, чтобы наклониться к ней, он сел на краешек кровати и задумался. Он действительно услышал свой внутренний голос, советовавший:

«А не лучше ли оставить ее спать? Ты собираешься ввязаться в совершенно невозможную историю, если возьмешь эту девочку с собой».

Как многие одинокие люди, Антуан часто разговаривал сам с собой. Ему доставляло наслаждение анализировать таким образом свои мысли, решения, порывы и приводить самому себе порой весьма полезные контрдоводы. Кроме того, это был неплохой способ бороться на равных против некоторых своих желаний. Короче, ему случалось разговаривать одному, бормоча, как он делал только что, но чаще мысленно, не произнося ни звука.

«Ты знаешь Пьера давно, – говорил он себе. – Это добрый, умный и смелый человек, он сможет о ней позаботиться…»

В это мгновенье Мелани повернулась на своей кушетке, слегка отбросив плед и повернув к нему свое невинное и спокойно-доверчивое во сне лицо. Антуану стало стыдно, что он даже на секунду подумал, что может ее бросить на произвол судьбы. Бедная девочка! Такая юная и уже столкнулась с самым отвратительным, что может заключать в себе брак: погоню за приданым. Плюс ко всему он изменил жене всего несколько часов спустя после венчания, клятв верности, да еще с этой экзотической плясуньей из балагана! Любой настоящий мужчина просто обязан ей помочь… А потом, она такая очаровательная. Одета, правда, ужасно, но очаровательна бесконечно. В Антуане внезапно проснулась душа Пигмалиона. Из этого незаконченного произведения могла получиться восхитительная женщина…

Конечно, похищение новобрачной было дело рискованное, которое впоследствии могло привести его ранним холодным утром на какую-нибудь укромную полянку со шпагой или дуэльным пистолетом в руке лицом к лицу с супругом. Последний вариант устраивал его больше, с огнестрельным оружием он управлялся недурно, но вот с д'Артаньяном не имел ничего общего…

Он весь ушел в эти грустные размышления, когда дверь тихонько открылась и в купе просунулась голова проводника. При виде все еще спящей Мелани он нахмурился.

– Еще не встала? Мы прибываем через пару минут, господин Антуан. Вы не изменили решение взять ее с собой?

– Ни за что на свете! – отвечал Антуан, поднимаясь. – Тебе только надо сходить за ее ручной кладью.