«Ваше Величество, – в отчаянии написал правдивый Круасси, – принцесса, к моему сожалению, совсем не так хороша, как можно подумать, увидев ее портрет. И лицо у нее более круглое, и нос де Труа сильно уменьшил…»
Опять этот нос! Король был уже даже не в силах гневаться. Он так надеялся на де Труа, но юноша не оправдал ожиданий… Что ж, наверное, придется отринуть все сомнения и действовать.
И король опять пошел к госпоже де Ментенон. Едва лишь увидев его, умная женщина поняла, что решение уже принято, но все же спросила:
– Вы по-прежнему опечалены, сир?
– Да, дорогая, я по-прежнему опечален, – ответил Людовик, садясь подле нее на диван. – Однако ждать я больше не могу. Будь что будет. Она некрасива, но я не хочу для дофина иной жены. Я привык к мысли об этом браке. И все же, друг мой, вы видели портрет, присланный де Труа, и вы читали последнее письмо Круасси. Так скажите же, как вам нравится принцесса Баварская?
Госпожа де Ментенон не замедлила с ответом. Она давно уже составила собственное мнение о Марии- Кристине и без колебаний заявила:
– Я прониклась симпатией к этой девушке. Да, она не слишком привлекательна, но ослепительная красота могла бы, пожалуй, лишь отпугнуть дофина. Зато принцесса неглупа и рассудительна… и вдобавок она всегда будет благодарна вам и юному Людовику за то, что ее сделали женой наследника французского трона.
Госпожа де Ментенон чуть помедлила, а потом присовокупила:
– И не забывайте, сир, что одну и ту же женщину разные мужчины видят по-разному. Возможно, де Круасси принцесса не нравится и кажется некрасивой, но это вовсе не значит, что ваш сын подумает то же самое.
Король погрузился в размышления. Он понимал, что его возлюбленная права, но ему были хорошо известны нравы его собственного двора. А вдруг кто-нибудь осмелится посмеяться над принцессой или намекнуть наследнику, что внешность его молодой жены не вдохновила бы на мадригал ни единого поэта?
– Итак, дорогая, я рад, что вы разделяете мою приязнь к дочери баварского курфюрста, – заявил наконец Людовик. – Откладывать свадьбу я не намерен, но прежде сделаю так, чтобы никому из наших придворных остроумцев и в голову не пришло оскорбить принцессу пускай даже насмешливым взглядом.
И король подробно объяснил госпоже де Ментенон, что он собирается предпринять. Госпожа де Ментенон одобрительно кивала.
Вечером следующего же дня, едва королева села за обеденный стол, ее церемониймейстер объявил о приходе Его Величества. Король не удостоил взглядом никого из присутствовавших в зале. Он стремительно пошел вдоль стен, явно подыскивая подходящее место для того портрета, что виднелся у него под мышкой. Вскочившие при неожиданном появлении монарха придворные удивленно провожали его глазами.
– Вот здесь! – И король остановился напротив одного из окон и ткнул пальцем в алые, затканные лилиями обои. – Гвоздь!
Из-за спины Людовика быстро выскочил лакей и ловко укрепил на стене изогнутый в виде крючка огромный гвоздь. Король собственноручно повесил на него живописное изображение Марии-Кристины, отошел на несколько шагов, склонил голову набок, невнятно промычал нечто одобрительное, а затем повернулся к столу и громогласно объявил:
– Это принцесса Баварская, которая весьма скоро станет нашей дочерью. Она не красавица, но все же очень привлекательна и обладает множеством достоинств.
Слова короля прозвучали даже слегка угрожающе. Немудрено, что все стали подходить к портрету и восторгаться внешностью принцессы Баварии. У стены возникла легкая толчея, одной из дам впопыхах наступили на подол, у другой выбили из рук веер… Но больше всего не повезло горностаю, которого его хозяйка почему-то не оставила на стуле, а понесла с собой к портрету. Даму ненароком толкнули, золоченая клетка упала и покатилась по паркету. Зверек беспомощно молотил лапками воздух и испуганно попискивал.
– Однако и донимают же, как видно, блохи бедняжку графиню! – шепнул насмешливо кавалер, кинувшийся поднимать клетку, своему приятелю. – Подумать только: не может расстаться с этим ловцом насекомых даже на несколько минут! Повсюду за собой таскает!
И он с поклоном протянул горностая графине.
…Когда король ушел и суматоха улеглась, все принялись обмениваться впечатлениями. Внешность невесты принца не понравилась ни одному из присутствовавших за обедом – и самой королеве тоже.
– Отрадно, конечно, что она не так уродлива, как Мадам, – выразил общее мнение некий юный чернокудрый виконт, – но все же на удивление некрасива. И этот ее нос… Какое-то он производит неприятное впечатление.
Но что дофин? Каково было его мнение о портрете?
– Сын мой, – сказала как-то поутру королева, – вы уже видели изображение Марии-Кристины? Как она вам показалась?
– Я все еще не удосужился, матушка, – лениво ответствовал принц. – Вы же знаете, у меня ни минуты свободной. То скрипачи, то охота… И потом, меня в последнее время какая-то странная сонливость одолевает. Только с постели поднимешься, как опять лечь тянет.
Королева встревожилась и стала расспрашивать принца о здоровье. Портрет был забыт.
И все-таки спустя дней десять дофин – едва ли не случайно! – забрел в зал, где висело полотно де Труа, и окинул его безразличным взором. Все затаили дыхание в ожидании вердикта молодого Людовика. И он его произнес.
– Меня не волнует, насколько уродливой окажется моя жена. Пускай только будет умна и добродетельна, – изрек принц и отправился на верховую прогулку.
Но если дофин был вполне доволен, то его отец чем дальше, тем больше изводил себя разнообразными терзаниями. Каждую ночь королю снился пресловутый нос Марии-Кристины, причем иногда он выглядел таким устрашающим, что несчастный Людовик XIV просыпался в холодном поту.
– Нет-нет, напрасно я согласился на этот брак, – жаловался он своей возлюбленной и требовал, чтобы она убеждала его в обратном. Госпожа де Ментенон тяжело вздыхала и в сотый раз объясняла королю все выгоды союза с Баварией.
– Она в Лотарингии! – вскричал как-то Людовик, ворвавшись в покои любовницы. – Я не могу больше ждать! Нетерпение сводит меня с ума. Я жажду взглянуть на ее нос и потому немедля отправляюсь ей навстречу!
– Одумайтесь, друг мой, – ласково попеняла королю госпожа де Ментенон. – Так не годится. Не монаршее это дело встречать будущую невестку чуть не у самой границы. Отправьте туда кого-нибудь… да хоть вашего дворецкого Сангена. Он человек правдивый и непременно сообщит вам все как есть.
Скрепя сердце король согласился и строго-настрого наказал Сангену ничего не таить и подробно описать свое первое впечатление от встречи с принцессой.
…Спустя неделю от Сангена пришла депеша.
«Сир, – писал не умевший лгать дворецкий, – поверьте старому преданному слуге: на второй взгляд Ваше Величество останется доволен».
– Я ничего не понимаю! – кричал король, бегая по будуару госпожи де Ментенон. – Ничего! Какова же она из себя? Господи, да когда я наконец увижу ее собственными глазами?!
Долгожданная встреча произошла возле реки Витри, куда король прибыл вместе со своей свитой. Завидев вдалеке запыленные кареты, в одной из которых ехала его будущая невестка, Людовик так разволновался, что обругал ни в чем не повинную королеву и поспешно выбрался из экипажа.
И вот уже Мария-Кристина преклонила колени перед властителем Франции. Людовик поднял принцессу и, замирая от страха, взглянул ей в лицо…
– Какое счастье! – не сдержавшись, воскликнул он. – Да вы просто чудо, дорогая!
Действительно, кожа у Марии-Кристины была смугловата, а кончик носа утолщен и тяжеловат, но зато в глазах принцессы светились ум и доброта, а улыбалась она просто очаровательно!..
