благодаря которой вы соблаговолили навестить меня. Дощечка обошлась мне в девять шиллингов шесть пенсов, лакейская ливрея в два фунта пятнадцать шиллингов. Но я никогда не останавливаюсь перед расходами, если таким путем могу избежать насилия. Я ненавижу его. – Молодой человек игриво помахал дощечкой.

– Значит, моя жена… – Мистер Бауринг от злости задохнулся.

– По всей вероятности, находится на Лаундес-сквер, удивляясь, что такое приключилось с вами.

Мистер Бауринг перевел дух и, вспомнив, что он великий человек, овладел собою.

– Вы должно быть сошли с ума, – заметил он спокойно. – Потрудитесь сейчас же открыть дверь.

– Может быть, и так, – невозмутимо согласился незнакомец. – Может быть, это своего рода сумасшествие. Однако прошу вас войти и присесть.

– У меня слишком мало времени.

Мистер Бауринг внимательно посмотрел на красивое лицо с тонкими ноздрями, большим ртом, четырех- угольным, идеально выбритым подбородком, с темными глазами, черными волосами и длинными черными усами, взглянул и на длинные тонкие руки и решил – декадент. Тем не менее, хотя и с видом человека, повинующегося капризу сумасшедшего, исполнил желание незнакомца.

Гостиная оказалась обставленной с редкой роскошью. Около горевшего камина стояли два вольтеровских кресла с небольшим столиком посредине, отделенные от остальной комнаты четырех- створчатыми ширмами.

– Я могу уделить вам всего пять минут, – произнес Бауринг, величественно опускаясь в кресло.

– Этого будет вполне достаточно, – отозвался незнакомец, усаживаясь во второе кресло. – В вашем кармане, мистер Бауринг, вероятнее всего в боковом кармане, имеется пятьдесят кредитных билетов Английского банка по тысяче фунтов каждый и некоторое количество более мелких кредиток на общую сумму десять тысяч фунтов.

– Ну, так что же?

– Я вынужден попросить вас передать мне первые пятьдесят.

Мистеру Баурингу в тишине освещенной розовым светом гостиной представились бесконечные коридоры и бесчисленные комнаты Девонширского отеля, полы, покрытые коврами, целые склады мебели, его золото и серебро, драгоценности и вина, его очаровательные женщины и элегантные мужчины – весь этот шумный мир, существование которого покоилось на незыблемости права собственности. И, подумав, насколько несправедливо было то, что он попал в ловушку и оказался беззащитным на территории царства купли и продажи, он вынужден был признать, что неприкосновенность собственности не что иное, как фикция.

– Но по какому праву вы обращаетесь ко мне с подобным требованием? – иронически спросил он.

– По праву человека, располагающего исключительными сведениями, – откликнулся с улыбкой незнакомец. – Выслушайте, что известно только нам обоим – вам и мне. Вы дошли до последнего предела. Ваше акционерное общество находится накануне полнейшего краха. В прошлом за вами числятся девятнадцать мошеннических комбинаций. Вы платили дивиденд с капитала до тех пор, пока от него ничего не осталось. Вы спекулировали и потеряли. Вы пекли балансы, как блины, и втирали очки контролерам. Вы жили, как десять лордов. Ваш дом и именье заложены. У вас на руках целая коллекция неоплаченных счетов. Вы хуже обыкновенного вора. (Прошу прощения за сравнение).

– Мой милейший друг… – прервал с непередаваемым достоинством мистер Бауринг.

– Виноват. Я еще не закончил. Но самое печальное – ваша самоуверенность начинает постепенно покидать вас. В конце концов, опасаясь, что не сегодня-завтра какому-нибудь взбалмошному человеку вздумается проникнуть за пределы дозволенного и предвидя, как следствие, переезд на «казенную» квартиру, вы с большим трудом умудрились занять 60 000 фунтов стерлингов в одном банке под расписку акционерного общества сроком на одну неделю предполагая вместе со своей супругой заблаговременно исчезнуть. Вы намереваетесь сделать вид будто едете в свое имение, на самом же деле сегодня вечером будете в Саутгемптоне, а завтра утром в Гавре. Быть может, вам придется съездить в Париж для размена некоторых билетов, но в понедельник вы во всяком случае будете уже в дороге. Откровенно сказать, я не знаю куда… Возможно, в Монтевидео. Разумеется, вы рискуете быть выданным, но риск этот, как никак, предпочтительнее определенности, ожидающей вас в Англии. Однако, мне думается, вы ускользнете от правосудия, так как в противном случае я не пригласил бы вас сюда сегодня вечером, потому что, будучи схваченным, вы, пожалуй, придумали бы себе развлечение, начав обо мне рассказывать.

– Это шантаж, – мрачно заметил мистер Бауринг.

В темных глазах собеседника блеснул веселый огонек.

– Мне очень прискорбно, – отозвался молодой человек, – отправить вас в столь далекое путешествие только с десятью тысячами, но, право, изучение всех ваших дел потребовало с моей стороны такого умственного напряжения, что цифра в 50 000 не является преувеличенной.

Мистер Бауринг взглянул на часы.

– Слушайте, – произнес он хрипло, – я дам вам десять тысяч. Десять тысяч – этого совершенно достаточно.

– Милейший друг, – последовал ответ, – вы же должны быть отличным психологом. Неужели вы допускаете, что я говорю не то, что думаю? Теперь половина девятого. Вы можете опоздать на поезд.

– А если я не соглашусь бежать за границу? – произнес мистер Бауринг после некоторого раздумья. – Что тогда?

– Я уже раз сказал вам, что я враг насилия. Поэтому из этой комнаты вы выйдете целым и невредимым, но зато в дальнейшем всякие пути к бегству будут для вас отрезаны.

Мистер Бауринг еще раз внимательно исследовал глазами черты лица незнакомца. В то время как в отеле лифты поднимались и опускались, вино в бокалах переливалось всеми цветами радуги, драгоценные камни искрились и сверкали, золото звенело, и хорошенькие женщины флиртовали и очаровывали, в погруженной в молчание гостиной он отсчитал пятьдесят кредитных билетов и положил их на стол. Эта маленькая белая кучка на темно-красном фоне полированного дерева представляла собой целое состояние.