— Слишком много его,— сказал Орм мрачно.— Ты и Олоф оба получите большую долю, но все равно слишком много останется мне. Я обманул команду, сказав, что в сундуках — безделушки для женщин, и моя ложь принесет мне беду.

— Ты расстраиваешься, когда еще ничего не про изошло,— сказал Токе,— никто из нас еще не знает, что в сундуках,— там, может быть, только серебро. Ты умно поступил, что так сказал, и я на твоем месте сказал бы то же самое. Ведь даже самые лучшие люди сходят с ума от близости золота.

— Перед Богом,— сказал Орм,— я клянусь, что открою один сундук, и если там золото, я разделю его между всеми. Тогда у нас останется еще три сундука, один из них будет твой с Олофом, а третий — мой Теперь, когда я сказал это, мне стало лучше.

— Делай, как знаешь,— сказал Токе.— Что касается меня, то мне больше не надо будет торговать шкурами

Орм взял один из сундучков, поставил его на па­лубу между ними, разрезал красные веревки, которые были опечатаны императорской печатью, поддел за­мок ножом и открыл его. Затем он поднял крышку и они молча уставились в сундук.

сказал Токе восхищенно, а Орм промолчал, хотя обыч­но отвечал на стихи Токе своими.

К этому времени солнце уже встало, и лучи его упали на сундук. Он был полон золота, не замутнен­ного речной водой. В большинстве это были монеты различных типов и размеров, наполнявшие сундук до краев. Но среди них попадались и многочисленные украшения — большие и маленькие кольца, цепочки, ожерелья, браслеты и тому подобное. «Как хорошие куски свинины,— подумал Токе,— в супе из гороха».

— Эти безделушки сильно понравятся нашим женам, когда вернемся,— сказал он.— Вообще-то, боюсь, что при виде этого они сойдут с ума.

— Нелегко будет разделить это,— сказал Орм.

К этому времени люди стали просыпаться. Орм сказал им, что один из сундучков с безделушками будет разделен между ними, и что его содержимое оказалось лучше, чем он ожидал.

Дележ золота продолжался весь день. Каждый получил по восемьдесят шесть монет различных раз­меров, то же самое отложили для погибших, чтобы отдать их наследникам, а Споф получил долю кормче­го в четверном размере. Украшения разделить было труднее, и иногда приходилось разбивать кольца и браслеты на куски, чтобы никто не получил меньше остальных, хотя иногда совершались сделки по обмену особо понравившихся украшений на монеты. Возни­кли один-два спора, но Орм сказал, что им придется отложить выяснение отношений до дома. Несколько человек раньше не видели золотых монет, и когда Споф сказал им, сколько серебра дают за одну золотую монету, они сидели, глупо уставившись на палубу, положив головы на руки, и не могли сосчитать, на­сколько же они стали богаты, хотя и измучили в подсчетах все свои мозги.

Когда наконец-то все разделили, многие стали увеличивать карманы своих поясов. Другие терли и полировали свое золото, чтобы блестело лучше, и было очень весело, когда они говорили о своей удаче, о том, Как они придут домой с золотом, и о том, как сильно напьются.

Они достигли устья реки и стали грести вверх по течению, пока не доплыли до земель знакомого Орму крестьянина. Там они вытащили корабль на берег, на корку свежего ночного льда, укрыли его и пошли нанимать лошадей. Некоторые ушли по домам, но остальные остались.

Споф не знал, что ему делать. Для него было бы лучше всего, сказал он Орму, остаться с этим кресть­янином, который был хорошим человеком, до весны, когда он сможет найти корабль, на котором поплывет домой, на Готланд.

— Но это будет для меня бессонная зима,— доба­вил он, мрачно покачав головой,— потому что какой же крестьянин настолько хорош, что не будет каждую ночь во сне убивать меня, а когда узнает, что у меня в поясе золото, то обязательно убьет. Кроме того, у всех людей имеется тенденция убивать готландцев без лишних вопросов, потому что они думают, что все мы богачи.

— Пойдешь со мной,— сказал Орм,— и погостишь эту зиму у меня. Ты это заслужил. Потом весной вернешься сюда и найдешь корабль, идущий домой,

Споф поблагодарил его за это предложение и ска­зал, что охотно его принимает.

Они погнали лошадей, и было непонятно, Орм или Олоф Синица сильнее спешит в Гренинг.

Они доехали до развилки дорог, одна из них вела к дому Соне. Но семеро братьев стояли и мрачно чесали в затылках. Орм спросил, в чем дело.

— Сейчас нам повезло,— ответили они,— очень повезло. Мы богаты и знаем, что не умрем, пока не доедем домой. Но как только мы вновь увидим старика, его колдовство закончится, и мы сможем умереть как все. Перед отъездом из дома мы не боялись смерти, но теперь дела обстоят по-другому, ведь у нас столько золота.

— Тогда поедете со мной,— сказал Орм,— и вместе со мной отпразднуете возвращение домой. Вы — хо­рошие люди, и, может быть, я найду вам ночлег до весны. Потом вы можете начать другие дела, если вам так хочется, и будете жить, сколько захотите.

Сыновья Соне приняли это приглашение с ра­достью и пообещали друг другу, что теперь они долго снова не увидят отца. Самое лучшее, что они могут сделать, считали они, это предпринять еще одно путешествие в Гардарике.

— Если это входит в ваши намерения, поедемте со мной,— сказал Черноволосый.— Мы с Ульфом скоро туда вернемся.

— Ты еще молод, чтобы говорить, как вождь,— сказал Орм,— подожди немного.

По мере приближения к Гренингу нетерпение Орма возрастало, и он с Олофом ехали впереди остальных. Цервое, что они увидели, это людей, ремонтировав­ших главные ворота. Потом они увидели, что церковь сгорела При этом Орма охватил такой страх, что он даже боялся приближаться к дому. Потом люди, ре­монтировавшие ворота, издали радостный крик, и из дома выбежала Йива. Он обрадовался, что она, по крайней мере, цела.

— Хорошо, что ты наконец-то приехал домой,— сказала она.— Но было бы лучше, если бы ты вернул­ся на пять дней раньше.

 — В доме случилось несчастье? — спросил Орм.

— Ночью на нас напали бандиты,— сказала она,— четыре дня назад. Харальд ранен, Рапп убит и еще трое. Они забрали Людмилу, мою цепь и трех моих женщин. Отца Виллибальда ударили дубиной по голо­ве, он лежит при смерти. Мне с малышами, Оддни и Азой удалось убежать. Весь следующий день мы скры­вались в лесу. Они — смаландцы, это я знаю. Они и скот увели, но собаки побежали за ними и привели назад четырнадцать голов. Аза считает, что могло быть и хуже, и я тоже так думаю теперь, когда ты вернулся.

— Они и так достаточно плохи,— сказал Орм.— Рапп убит, Людмила похищена, священник смертель­но ранен.

— И цепь,— сказала Йива.

— О ней не горюй,— сказал Орм,— у тебя будет украшений, сколько хочешь. Хорошо, что со мной все еще так много людей, потому что это дело мы так не оставим.

— Ты говоришь правду, Орм,— сказал Олоф Си­ница.— Мы это так не оставим. Кто-нибудь знает, откуда они пришли?

— Никто ничего не знает,— сказала Йива,— Ха­ральд был ранен в самом начале боя, отполз в баню и лежал там. Только отец Виллибальд может что-то нам сказать, если оправится настолько, что сможет гово­рить. Самое странное, что они подожгли только цер­ковь, он был внутри, когда его ударили. Они украли все, что могли, и по голосам можно было судить, что это — смаландцы. Их было очень много. Своих мер­твых они унесли с собой. Рапп и его люди убили пятерых, когда дрались у ворот. Это все, что я знаю.

Люди Орма к этому времени достигли дома, и Йива смеялась от радости, увидев Черноволосого здоровым Первым делом Орм послал гонцов к соседям попросить еды, поскольку в кладовке ничего не осталось в результате налета.

После этого он осмотрел раненых. Харальд был ранен копьем в грудь и топором в плечо, но был в хорошем настроении. Он уверил их, что скоро попра­ вится, и сказал, что больше всего хочет послушать о приключениях Ульфа и Черноволосого.

Аза сидела вместе со священником, заботясь о нем, как о сыне. Его голова была обвязана, и он все еще был наполовину без сознания. Когда он увидел Орма, глаза его посветлели, и он сказал слабым голосом: «Добро пожаловать домой!»,— но затем вновь потерял созна­ние. Аза сказала, что он часто бормочет что-то про себя, но никто не понимает, что он говорит.

Вид Орма сильно оживил его, а Аза сразу стала упрекать Орма, что тот не вернулся вовремя и не предотвратил несчастье. Но когда она узнала, что у него с собой сокровища Аре, она смягчилась и сочла все это простым нападением, сравнимым с теми, ко­торые имели место во времена ее молодости. А то, что Людмилу похитили, сказала она, так она об этом всегда говорила, потому что ей дали такое несчастли­вое имя. Отец Виллибальд, она уверена в этом, обя­зательно поправится, хотя он и был при смерти, потому что сейчас он уже иногда понимает, что она ему говорит, а это — хороший признак. Что ее бес­ покоит больше всего — так это пустая кладовка и украденный скот.

Токе, Споф и Черноволосый, взяв людей, пошли по следам бандитов, чтобы посмотреть, куда они ведут, сыновья Соне уверили их, что по следам будет не­трудно идти, поскольку со времени нападения не было ни одного дождя. Когда они ушли, Орм тщательно расспросил выживших людей Раппа, в надежде узнать побольше о бандитах. Но они мало что могли добавить к тому, что уже сказала Йива.

Накануне нападения, сказали они, был праздник, который священник называл Днем Всех Святых. Он прочел им всем большую проповедь, а вечером они выпили в честь святых. После этого все они крепко спали до рассвета, когда на них напали бандиты. Собаки начали лаять, и почти сразу же бандиты стали атаковать ворота при помощи таранов, сделанных из стволов деревьев, и сломали их.

Первыми их встретили Рапп и Харальд, хотя и все остальные быстро к ним присоединились, они сделали все, что могли, так что большинству женщин удалось спастись вместе с детьми и убежать к реке и в лес. Но силы были очень неравными, и они не могли долго удерживать ворота. Священник, который в последнее время стал хуже слышать, проснулся не сразу, несмотря на шум, и когда он в конце концов вышел, Рапп уже был убит, и бандиты были повсюду. Он увидел, как они поджигают церковь, и при виде этого громко закричал и побежал к ней, поэтому собаки не были спущены вовремя и не смогли помочь.

Это, сказали они, все, что им известно, поскольку, увидев, как упал Рапп и другие, они поняли, что силы безнадежно неравные и отступили. Позднее, когда бандиты ушли, были спущены собаки, бандиты не осмелились приблизиться к ним. Собаки пошли по следам, и после того, как отсутствовали целый день, вернулись с частью скота.

Орм мрачно слушал все это, думая, что все было сделано неумело, но сейчас не было смысла ругать их за то, чего уже не изменишь, и он не стал упрекать их за то, что они стали спасать свои жизни после смерти Раппа и ранения Харальда.

Он не знал, о чем печалиться больше — о судьбе Людмилы или смерти Раппа. Но чем больше он думал об этом деле, тем больше становилась его злоба,