— Пусть будет по-твоему,— сказал Орм,— может быть, заодно я найду там и своего священника.

— Женщины увели его с собой,— сказал Токе.— Они сказали, что им понравилось его колдовство, так что за него можешь не волноваться. Он показался мне смелым парнем, хорошо он пошел на Стиркара с крес­том! Ну, а что с ним сделать за убийство старого козла — это решит Тинг.

— У меня здесь еще один священник,— сказал Орм,— твой старый друг.

Отец Виллибальд перешел через ручей посмот­реть, что случилось с магистром. Токе радостно поп­риветствовал его.

— Хорошо тебя помню,— сказал он.— Ты должен пойти с нами, отведать моего пива. Я тебе очень благодарен за то, как ты отремонтировал мою ногу в замке короля Харальда, лучше, чем это мог бы сделать кто-либо другой. Но что ты здесь делаешь, так далеко от датского королевского двора?

— Я — священник Божий в доме Орма,— сказал отец Виллибальд,— и миссия моя заключается в том, чтобы крестить язычников в этом диком уголке мира, как я уже обратил в христианскую веру его. Теперь пришла и твоя очередь, хотя я и помню тебя, как человека, закоренелого в безбожии. Это перст Божий привел тебя сюда к нам.

— С этим можно поспорить,— сказал Токе,— но одно ясно — это что мы, все трое, должны сейчас посидеть по-дружески. Бисмиллахи, эр-рахмани, эр- рахими, как говорили мы, когда служили у Аль-Мансура.

— Что ты сказал? — спросил Отец Виллибальд.— На каком языке? Ты что, тоже — жертва южного колдовства?

— Это язык Испании,— сказал Токе,— я его до сих пор помню, потому что моя жена родом из той страны и любит говорить на своем родном языке, особенно, когда у нее плохое настроение. Это позволяет мне практиковаться.

— А я могу сказать тебе значение того, что он сказал,— добавил Орм.— Вот что: Во имя Бога Милос­тивого и Справедливого. Милостивый Бог — это Хрис­тос, как всем известно, а Справедливый, по-видимому, относится к Святому Духу, потому что кто может быть более справедлив, чем он? Ты видишь, что Токе — практически уже христианин, хотя он этого еще не знает.

Отец Виллибальд проворчал что-то в сомнении, но без лишних разговоров они направились вместе с Токе в лагерь вирдов.

Они просидели за пивом до поздней ночи, разгова­ривая обо всем, что случилось с ними с тех пор, как они расстались. Орм рассказал, как ходил с набегом в Англию под командой Торкеля Высокого, о великой битве при Мэлдоне и о той добыче, которую они захватили там. О том, как он случайно встретил отца Виллибальда, как крестился и как вновь встретил дочь короля Харальда (здесь маленький священник мог многое добавить к рассказу Орма), о той гигантской сумме серебра, которую король Этельред выплатил викингам, чтобы купить себе и своей стране облегче­ние от норманнов. Затем он рассказал о своем пути домой, о визите в Йелинге и о столкновении там с королем Свеном, о том, что произошло во время этой встречи, и как он вынужден был в спешке бежать в поместье своей матери в приграничную страну, чтобы избежать мести своего шурина.

— Но память у него длинная, как и руки,— сказал Орм, так что даже в этих отделенных краях он все еще преследует меня, чтобы отомстить за то унижение, которому подверг его этот маленький священник во время нашей встречи. Весной этого года я был вынуж­ден драться в темноте около собственной двери с путешественником, остановившимся в моем доме в качестве гостя, человеком из Финнведена по имени Остен из Орстада, который служил в датском флоте. Он пришел с многочисленными сторонниками, чтобы тайно убить меня и послать мою голову королю Свену. Но вместо этого он потерял многих людей, лошадей и товары, а также ему пробили череп, о чем, я не сомневаюсь, возникнут споры во время Тинга. Как только голова его зажила, я отпустил его с миром вместе с двумя его людьми, но сначала я заставил его принять христианство, потому что отец Виллибальд, желаниям которого я редко противостою, предпочел, чтобы они были обращены в христианство, а не убиты.

— Даже мудрейшие из людей иногда поступают глупо,— сказал Токе, — а человек, оставляющий в живых своего врага, должен винить только себя само­го, если ему потом придется пожалеть об этом. Я знаю, что христиане иногда так поступают, чтобы угодить своему Богу, но в этих краях старый способ все еще считается лучшим. В следующий раз тебе, возможно, труднее будет убить этого парня, а ведь он, несомнен­но, попытается отомстить за все, что он потерял, и за оскорбление, которое ты ему нанес, окрестив его.

— Мы поступили правильно,— сказал отец Вилли­бальд.— Пусть Дьявол и его слуги делают свое дело.

— И кроме того, Токе,— сказал Орм,— длань Божья сильнее, чем тебе кажется. Но расскажи же нам, как тебе жилось после того, как мы расстались.

Токе начал рассказывать им свою историю. Он сказал, что больше не совершал долгих путешествий за границу, не было у него и таких приключений, как у Орма, но неприятностей у него было не меньше, если не побольше.

— Потому что приезд домой в Листер был подобен попаданию в змеиное гнездо,— сказал он. — Не успел я дойти до дома моего отца, поприветствовать стариков и разместить мою женщину и вещи, как ко мне прибежали с неотложными новостями, и вскоре я уже оказался вовлеченным в междоусобицу, охватившую всю округу.

Это была междоусобица, начатая людьми Орма, Огмундом, Халле, Гунне, и Гринульфом сразу же по приезде домой, куда они приплыли на корабле Стирбьорна из крепости короля Харальда, когда Орм и Токе все еще лежали раненные. После своего возвращения они обнаружили, что они — не единственные, кто вернулся живым из похода Корка. Семь лет тому назад Берсе вернулся домой на одном корабле, только с тридцатью двумя гребцами на веслах, но с богатой добычей, захваченной в крепости маркграфа, которую ему удалось сохранить на своих двух кораблях, когда на них напали андалузцы.

— Берсе был очень мудрым человеком,— сказал Токе,— несмотря на то, что он объелся насмерть вско­ре после своего возвращения, потому что в еде он был более жаден, чем остальные, и эта жадность послужи­ла причиной его смерти, когда он стал богатым и ему не было необходимости сдерживать себя. Он потерял гак много людей в битве с андалузцами, что оставших­ся хватило только на то, чтобы укомплектовать коман­ду одного корабля, да и то еле-еле. Но он снял все самое ценное с корабля, который ему пришлось бросить, и сумел добраться до дома без дальнейших приключений. Его гребцы чуть не умерли на веслах, но работали с хорошим настроением, зная, что чем меньше их осталось, тем больше получит каждый при дележе добычи. Еще до того как Крок отплыл из Листера, мало кто из них был достаточно упитан, чтобы прокормить вошь, а когда они вернулись, никто во всей округе не мог соперничать с ними в богатстве. Так они и жили, счастливые своим пресыщением, до тех пор, пока не приехали наши люди и не увидели, как обстоят дела.

— Но у наших людей тоже не было недостатка в серебре и золоте,— сказал Орм.

— Они не были бедными,— сказал Токе.— Напро­тив, поскольку все они были люди осторожные и разумные, то много привезли с собой из Испании, помимо того, что каждый из них получил свою долю, когда мы продали андалузских рабов в Йелинге. И до тех пор, пока они не приехали домой, они считали, что им повезло, и были вполне довольны судьбой. Но когда они увидели, как богаты люди Берсе, узнали, какие у них владения, стада и корабли, узнали, что они про­цветают так, что даже их рабы встают из-за стола, отдуваясь и не желая доедать, их настроение измени­лось. Недовольные, они напоминали друг другу о тех тяготах, которые им пришлось испытать за семь лет, проведенных в Андалузии, и еще больше наполнялись гневом по отношению к людям Берсе, которые едва ступили на землю и Испании и сразу же вернулись домой с кораблем, полным золота и серебра. Они сидели на скамейках, сплевывали на землю и вспоми­нали, а пиво, которое они пили, начинало им казаться невкусным.

— Человек так устроен,— сказал отец Виллибальд,— будь он язычник или крещеный. Он доволен судьбой только тогда, когда у него нет более богатого соседа.

— Хорошо быть богатым,— сказал Орм.— Никто не отрицает этого.

— Гунне был единственным, который был дово­лен,— продолжал Токе,— он был женат, когда отпра­вился вместе с Кроком, а когда вернулся Берсе, всех тех, кто не вернулся вместе с ним, сочли погибшими. Поэтому его жена вышла замуж во второй раз, и к тому времени, когда Гунне вновь появился дома, уже нарожала своему новому мужу кучу сыновей. Она уже, по мнению Гунне, состарилась и не была той женщиной, которой может желать человек, служив­ ший в личной охране Аль-Мансура, поэтому он счел себя свободным поискать женщину помоложе и покра­сивее, на чьи руки он мог бы надеть привезенные им серебряные браслеты. Но даже это утешение вскоре было поглощено тем гневом, который он испытывал, чувствуя себя обманутым, и в конце концов все чет­ веро решили, что не могут более выносить столь яв­ного проявления богатства своих бывших товарищей. Они собрали своих родичей и пошли по округе, требуя себе справедливой доли из того, что Берсе привез домой. Но в ответ они слышали только грубости, перед ними закрывали двери и обнажали оружие. Это еще больше усиливало их негодование, и они стали думать, что люди Берсе не только должны им много марок серебра, но и являются, кроме этого, бесчестными предателями, сбежавшими с поля битвы, подобно тру­сам, оставив Крока и нас на расправу, и что, короче говоря, они виноваты в том, что наш корабль был захвачен.

— Они ничего не могли сделать, чтобы помочь нам,— сказал Орм,— ведь они потеряли больше пол­овины своего состава. Просто это была наша судьба, быть прикованными к галерным веслам.

— Может и так,— сказал Токе,— но в округе было полно родичей Крока, и их мысли вскоре пошли по тому же руслу. Они потребовали, чтобы им была выплачена его доля, как предводителя. После этого обе стороны взялись за оружие, была объявлена во­йна, которая стала вестись безжалостно. К тому вре­ мени, когда я приехал, Халле и Гринульф были ра­нены, их подстерегли в засаде. Но, несмотря на это, они были в прекрасном настроении и сразу же стали знакомить меня с ситуацией. Несколько их против­ников, сказали они, были найдены мертвыми, двое были сожжены в своих домах Огмундом и братом Крока, другие же, размягчась от хорошей жизни, заплатили, чтобы им дали возможность мирно соста­риться. Но некоторые, как оказалось, были более упрямы и потребовали, чтобы Огмунда, Халле, Гунне и Гринульфа объявили вне закона, а также, чтобы такой же приговор был вынесен и мне, если я стану на их сторону.

— Одно мне понятно,— сказал Орм,— а именно, что ты не долго оставался нейтральным в этом деле.

Токе кивнул печально и сказал, что ему хотелось бы лучше мирно жить со своей женой, избегая ссор, поскольку они были вполне довольны друг другом, как, впрочем, они были довольны с того самого дня, когда он ее похитил. Однако он не мог отказать друзь­ям в помощи, потому что если бы он поступил так, то его имя пострадало бы. Поэтому он сразу же согласил­ся стать на их сторону, после чего, короткое время спустя, на свадьбе Гунне и его новой женщины, стал жертвой ужасного несчастья, смехотворного и позор­ного унижения, принесшего ему неисчислимые непри­ятности и стоившего жизни нескольким людям.

— Вы должны знать,— сказал он,— что когда я рассказываю вам, что произошло, вы можете спокой­но смеяться, не боясь, что обидите меня, хотя я уже не одного человека убил за насмешки в связи с этим происшествием. А произошло следующее. В день свадьбы я сильно напился и заснул за столом, как