А если что, оглядываться поздно…Ведь не поймут, что только рисовал,Что даже взгляда липкого не бросил?Что он другой, что не такой, как все?Его палитры радостная осеньИ та струит какой-то теплый свет.Он так писал безумно, вдохновенно.Что не сложилось — не его вина.А я… Что я? Вполне обыкновенно.Не узнают. Не верят, что земна…Холст дышит сам. Едва сойдя с мольберта,Тебе уже он не принадлежит:Любая красота легка и смертна,И время, как речной песок, бежит.За годом год. Как пчелы лепят соты.Пройдет и жизнь. Та девушка умрет.И хорошо, если твоя работаХотя б на день ее переживет.После ее, после моей ли смерти,Натурщицу увидев на холсте,Хоть кто-нибудь, без зла и грязи в сердце,Пусть удивится этой красоте.Пусть будет добр, пусть будет чист и ясен,Пусть этот мир не превратит в мишень,Почувствует, что человек прекрасен,И это чувство сохранит в душе.Ну, хватит, все, спусти на землю сходни,Наговорил и в шутку, и всерьез.Ты позвони, и встреть ее сегодня,И захвати букет огромных роз…Я УЕДУ В ПАРИЖВолжский мой городок — гладь да тишь.Рассуждаю наивно и смело:Мне сейчас очень нужно в Париж,Понимаете, срочно, по делу!Козырнет часовой на постуИ — родное уже за порогом…У меня на Лионском мостуНамечается встреча с Ван-Гогом.А потом, погуляв вдоль реки,Заглянуть под влияньем моментаВ кабачок у папаши Танги —Выпить горькую рюмку абсента.Мне твердят: «Ты устал, ты блажишь —Закружили семья и работа…»Но мне надо, мне надо в Париж!Очень надо… И очень охота…Там, в уютном кафе за углом,Средь солидных маршанов и пьяни,Посидеть за тем самым столом,Где когда-то сидел Модильяни.Рисовать тушью черной, как креп,Словно с сердца срывая заплаты…И оставить на кофе и хлебПару быстрых рисунков в уплату.Говорят: «Ну куда ты спешишь?Дел и дома по горло хватает…»Но мне надо, мне надо в Париж —Позарез! А меня не пускают.Не пускают дела и семья,И работа, и строй, и система…А в Булонском тоскует скамьяО поэзии Поля Верлена…Ну, не могут: нельзя, не дано —Зря спешил с нерешенным вопросом.Вот такая вот жизнь, Сирано, —Плачь иль смейся — останешься с носом!Ты не веришь, ты ждешь, ты звонишь, —В трубке дальнего голоса эхо…Вот и все, я уехал в Париж.Не держи — я уехал! Уехал…ХУДОЖНИЦА
Наташе В.
Волной волос до пояса укрыта…На теплоту наш мир преступно скуп,И черных мыслей креповая свитаЛожится горькой складкою у губ.Слепых дождей звенящая кантата,Пустых дорог высокопарный слог,И снова боль, с упорством автомата,Раскалывает мраморный висок.А горизонт, как прежде, чист и ласков,Но веры нет в бессмертье наших душ.И вот все чаще вместо ярких красокБумагу душит траурная тушь.Я боль сниму ладонями, как накипь,Как ржавчину сотру ее с чела,
