потрёпанную энциклопедию заботливо положил сверху, потом дочитаю. – Ну как говорится, я пошёл?

– Просим, просим! – Хором откликнулись ребята, и я в который раз пожалел, что напрочь лишён чувства юмора.

Гигантский зверь встал на задние лапы и, недвусмысленно рыча, двинул прямо ко мне. А куда ему ещё идти, я же ближе всех стоял… Медведь остановился на расстоянии вытянутой руки, принюхался и грозно заревел. Может, он и в самом деле древний бог, но запах из его пасти шёл просто отвратительнейший! Я невольно зажал нос и зажмурился.

Бац! Ну надо же так сглупить – всего на мгновение-то и отвлёкся, за что и был наказан – отправлен в далёкий полёт одним ударом тяжёлой лапы!

– У-у-у… – разочарованно взвыли наши.

Я медленно поднялся, посмотрел на медведя, вытер кровь с разбитой переносицы и неожиданно поймал себя на том, что сейчас дам ему сдачи! Зверь этого, видимо, не ожидал, потому что на мой удар ногой в живот отреагировал скорее удивлённо, чем обиженно. Что отнюдь не помешало ему достать меня по уху и второй лапой, хотя я почти что увернулся. «Почти», это значит больно, конечно, но не упал.

Мы встали друг против друга в боевые позы, реакция у него не хуже, чем у ааргхов, теперь драка пошла всерьёз.

– Гаси, гаси его, Малыш! Браво, так, и по носу, и в печень, и… Вставай, вставай, тунеядец, и дерись! На тебя смотрит вся Империя в моём единственном числе…

– Ааргх, не делай этого! Так нельзя, ааргх! Это жестоко по отношению к животному, у которого, может быть, ещё нет потомства… и не будет… Не смей бить мишку, он у себя дома! Да, похоже, только мы, эльфы, по-настоящему озабочены проблемой сохранения дикой природы.

– Встанет… не встанет! После не встают такого… А он такого после встал! Я бы тоже… но мозги есть у гномов никакие-какие… А подножку если медведю? Давай, ставь, давай… упс! Подножку кому ставил, дубина ты? Я – дубина?! А не хочешь в лоб сам вот! И вот тебе! И тебе вот!

Вот примерно в таком ключе наш рукопашный поединок комментировали мои боевые друзья. Причём сами-то, как вы понимаете, на ринг не выходили, разумеется, исключительно ради чистоты эксперимента. Не каждый же раз можно бесплатно полюбоваться на то, как бьют морду живому богу. Хотя, по правде сказать, я так до конца и не уверен, был ли этот медведь самим Берлобогом?

Помял он меня здорово, это да… Хорошо, у ааргхов кости крепкие, мама меня с детства известняком и мелом подкармливала. А в плане грубой драки на кулаках, думаю, скорее всего, выиграл я. По очкам выиграл точно! Он меня чаще с ног сбивал, зато я его ловил на прямой в нос, нос у любого медведя – жутко ранимое место. Он озверел, конечно, окончательно, весь килт на мне разодрал, но и на остальных наших уже – ноль внимания! Что, знаете ли, плюс… Если бы он не зациклился на мне, а гонял по поляне весь наш отряд, то наверняка придавил бы кого-нибудь окончательно. А так нашим свезло.

Честный поединок закончился с первыми лучами солнца. Не знаю, может, ему на восходе надо было вернуться в берлогу к жене, может, просто устал – последние полчаса мы практически висели друг на друге, по-родственному обнявшись, он – монотонно давя мне шею, я – устало тыча его кулаком под ребро… Короче, медведь отвалился первым, не поднимая глаз, молча пожал мне руку и ушёл восвояси – побитый, но не побеждённый!

Я так же молча рухнул там, где стоял… Меня поднимали, обнимали и поздравляли хором! Я вроде бы даже улыбался, потом всё стало двоиться, троиться, шестеро гномов о чём-то беззвучно кричали, перепуганный Эшли нежно хлестал меня по щекам, потом… всё… густая темнота, наверняка и надолго.

– Отойдите от него! – Похоже на голос Сун, и она явно разгневана. – Я не могу понять – что, все мужики такие дебилы или только вы четверо?! Берлобог едва не убил Малыша, а вы тут орёте и прыгаете, как сбрендившие ёжики! Ааргх потерял сознание, ему нужна тишина и уход, и если кто только раскроет рот без моего разрешения, то будет жаловаться на то, как я «была неправа», уже на небесах! Эшли, лучше не зли меня… Я видела, как ты надавал ему пощёчин, словно столичной дурочке, упавшей в обморок из-за слишком тугой завязки на лифе. Вы двое! Мне надо указать пальцем? Или лучше ножом?! Марш к ручью за водой, принесёте каждый по шлему, ручей в двадцати шагах на север. Убью, если задержитесь больше чем на минуту… Остроухий! Молодец, сам понял, разводи костёр. О, пламя ночи, как только нормальные женщины живут рядом с такими дремучими идиотами? А потом меня же ещё и спрашивают, почему это я до сих пор не замужем…

Ух ты?! Мне, признаться, и в голову ни разу не приходило спросить, почему это Сун до сих пор не замужем… Как-то, вполне естественно, вытекало, что любой нормальный мужчина, пленившийся линиями её тела, впадал в неконтролируемый ступор при одном взгляде на её лицо. То есть особо везучие незаметно сбегали, выйдя на минуточку за угол (купить обручальное колечко, нарвать цветов, убить старого врага, спросить благословения мамы, помолиться напоследок и так далее…), естественно исчезая навеки. Те, кому не везло, теряли либо жизнь, либо рассудок. Причём первое предпочтительнее, ибо юродивых в Приграничье не любят, так что долго и счастливо на паперти они не живут. А тут оказывается, это Сун сама ни за что не хочет. Кто бы подумал, а?

– Малыш, хватит притворяться, – строго напомнила только что обсуждаемая мной особа, опускаясь рядом на колени. – У тебя все мысли на лице написаны – брови играют, ресницы дрожат, а губы шевелятся.

– Привет, Сун! Как здоровье?

– Моё?! Ты умнее ничего не мог спросить? Лежишь тут избитый, переломанный, покалеченный, и интересуешься, как моё здоровье… Ты на самом деле хочешь это знать?

Я открыл глаза и попробовал ей улыбнуться. Она не оценила. То есть отвернулась, надувшись, как упёртая морская свинка. За что? Причина одна, я ей точно не нравлюсь.

– Леди, вы не могли бы быть чуть помягче с нашим общим другом и моим верным слугой? – поспешил вступиться за меня граф Эшли. Кто его просил лезть? Наёмница вытащила нож и медленно покачала его в тонких пальцах. Мой господин демонстративно выпятил грудь:

– Целься прямо в сердце! Этот ааргх так часто спасал мне жизнь, что я охотно заплачу ему тем же.

– Малыш, я тебе говорила, что ты не туда влез и не с тем связался? Так вот, этот сукин сын ещё от тебя чем-то заразился…

Я осторожно протянул ладонь и накрыл её руку, держащую нож. Сун не вырывалась… Эшли гордо подошёл к нам и торжественно опустился, так сказать, по другому борту от меня.

задумчиво процитировал он и, переведя взгляд на девушку, мягко добавил: – По-моему, вы должны рассказать нам всё. Не уверен, что вам обязательно станет легче. Но, с другой стороны, хоть не будете чувствовать себя полной дурой, а это уже немало.

– Я бы…

– Да, да, понимаю, – проникновенно продолжал мой добрый господин. – За одну такую формулировку вы бы давно меня уже убили и внутренне сожалеете лишь об одном – наш общий ааргх наверняка будет против. Но раз уж меня нельзя уничтожить здесь и сейчас, так давайте хотя бы пооткровенничаем, пока народ занят делом. Я не люблю чужие монологи, но ваш выслушаю охотно.

Сун опустила голову. Потом дёрнулась, словно бы порываясь встать, зло одёрнула короткую кольчужку и на мгновение замерла. Вздохнула, подумала, вздохнула ещё раз и решилась:

– Я буду говорить при всех. Не люблю повторяться. Как и не люблю, чтобы кто-нибудь шибко умный, типа столичный, искажал мои слова «доступным пересказом». Устраивает?

Кто бы протестовал… Если, конечно, вдуматься и упереться всеми конечностями, то нас, как ни верти, пятеро против одной. Значит, по-любому одолеть – одолеем, но есть ли смысл в давлении пятёркой мужиков на одну тихую девушку?

Я встал. Башка болела сильно, интересно, какие доли головного мозга отшиб мне этот олимпийский мишка… Другой давно пустил бы в ход когти и порвал, а этот нет, спарринговал абсолютно честно. Это позволило мне немножко погордиться собой, на время приглушив боль. Хотя папа не поверил бы, даже положи я ему свежесодранную шкуру Берлобога под ноги. Сказал бы, что я её где-то выиграл на литературном конкурсе…

– Ты был в отключке часа три, – сухо высказался мой героический хозяин. – Девчонок не ищи, гномы