(Сухум, фрукты), отсюда, —
— чрез Жонничку, горничную мадам Фразы, отличнейшим способом их обо всем орьентирует; —
— Фраза, любовница Петера Бакена, — с Эммой Экземой, —
— а с Эммой
Экземою —
— он!
Это сообразив:
— Ну, — пока…
Сверт; и мимо зеркал — за портьеру: в наляпанный бархат малиновых бабочек.
Кока: корнет
Ян Пшевжепанский с гадливой иронией думал, что — тот же все, в тех же бегах —
— по Москве, —
— по Парижу, —
— по Лондону, —
— в том же своем котелке, цвета воронова; с тем же самым портфелем тугим, цвета воронова, вылетал и влетал он (во все учрежденья), везде и нигде, принимая участие видное, часто невидимое, из-за пыли, им поднятой, точно за пыльным ковром, выбиваемым палкою: хлоп — Протопопов; хлоп — князь!
Не отхлопавши акт исторический, новый отхлопывал, вовсе не видясь, как маленький клопик; прекрасная, сине-зеленая комната эта; —
— вся, —
— вся, —
— проклопеет!
Последняя ставка, — да это же царская Ставка: хлоп! С нею история, как от пинка ноги — хлоп!
Капитан, не герой, — задрожал: как рыдван опрокинутый, перегрохотнуло громадное тело России —
— за Минском, за Пинском!
Пыхтя, —
— передергиваясь, —
— крепким деревом кракая, фыркая дымом, землей, — над окопом покачивалась тупоносая танка; бетон, как стекло, разбиваясь на дрызги дивизий, дрежжал, режа воздух над черным перением шлемов железных!
Как тощая стая собак, хвост поджавших, вдали, — пулеметы оттявкали; воздух высвистывал тихою пулею; не то — зефиры, не то — визг разбитых дивизий…
Пан Ян, не герой, успокойтесь же: это — за окнами, в окна, —
— бряцало, бабацало, цокало, кокало!
Конница!
Кока, корнет, перед нею прококал конем гнедо-розовым: из ночи в ночь.
Молкнет все
Молкнет речь; молкнет Русь: молкнет ночь — в шелестениях поля несжатого…
Точно последняя ставка, там поезд, из морока черного ясными окнами мокрых вагонов сверкнув, в черный морок летел, к царской Ставке — за ставку: туда, где блистали, трясясь световыми лучами, прожекторы, пересекаясь, взлетев и пав ниц, чтобы вылизать светом полоску травинок: —
— рр —
— ррырр —
— рр —
— приятно порывкивая, морок ухал: орудие дальнее; и уже ближе, взблеснувши, рванулося все, что ни есть, молниеносно ударивши в ухо, как палкою: тяжелобойное! Перст световой показал на поля; поле — затарарыкало, плюнув свинцом: пулеметы!
Сквозь них, как раздеры материи шелковой — ppp — оры — роты — из проволочных заграждений.
И — «бац»: отблистало; и — «бац»; все — затихло: нет роты; а в том самом месте, — те же оры и дёры: туда прошел полк.
Из купе (первый класс) — треск отрывистых фраз:
— Рузский.
— Штюрмер.
— Тох-тох, — грохотало: и ясные окна летели из моро-ков.
— Списочек.
— Жак Вошенвайс… Неразборчиво что-то… Цецерко… Цецерко…
— «Кинталь?»
— Немцы… Тоже — профессор Коробкин.
— Тох! —
— Окна вагонные, врезавши мрак улепетывали: мост!
— Лейпцигская ориентация: перепродажа открытия с ведома изобретателя, или… без ведома.
— Выяснить.
— Изобретатель — больной.
— Если не симуляция.
— А экспертиза?
— Рассказывайте: все возможно… Всего вероятней: Цецерко-Пукиерко, выкрав открытие, скрылся, когда слух в союзную прессу прошел.
«Цац-дза-зац» —
— буфера переталкивались: остановка, огни; из них — ветер выплескивал, — песенкой:
