восхитительные карие глаза полнились тем же неукротимым желанием, от которого изнемогал он сам.

— Ты выпила свою таблетку? — неожиданно спросил Мэтт.

— Что? — Тесса поначалу решила, что он имеет в виду проклятые транквилизаторы, один из которых она уже благополучно спустила в унитаз, но потом сообразила, что Мэтт ведет речь о контрацептивах. — Да, выпила. Почему ты спрашиваешь? Мне казалось, ты должен бы обрадоваться, если б я забыла принять ее.

Мэтт слегка нахмурился.

— Нет, дорогая, меня это не обрадовало бы. Мы же договорились: никаких сожалений. Помнишь? Сейчас я хочу любить тебя, а не заниматься производством детей.

— Да! Да! Люби меня! — с жаром воскликнула Тесса.

Мэтт, восторгаясь ее горячностью, принялся срывать с себя оставшуюся одежду. Тесса помогала ему и вдруг замерла.

— У меня никогда никого не было, кроме тебя, — прошептала она.

Мэтт поймал ее руку и поцеловал. Его захлестнула волна невыразимого счастья, но он прекрасно понимал, что одной из составляющих его эйфории является польщенное мужское самолюбие. И еще он чувствовал себя ханжой, хотя теперь не смог бы вспомнить ни одной из тех женщин, что время от времени делили с ним постель на протяжении последних шести лет.

— Я ужасно рад это слышать, что, разумеется, характеризует меня не с лучшей стороны. Столь откровенное ликование свойственно только самовлюбленным кретинам, — грустно произнес он и, нахмурившись, тихо спросил: — Тебе было очень одиноко?

Тесса пожала плечами, намереваясь солгать, но потом передумала.

— Иногда, — призналась она. — Но мне некогда было скучать… и у меня была Эбби. — Она несмело взглянула на Мэтта, ожидая прочесть на его лице гнев и скорбь по потерянным годам, но в его взоре сквозило только беспокойство.

— Прости меня, — промолвил он, жалея, что в свое время не довел поиски до конца.

— Нет, это ты прости меня, — возразила Тесса. — Это все моя дурацкая гордость, будь она проклята! Я просто боялась, что не вынесу, если вдруг увижу отвращение в твоих глазах или ты потребуешь анализа на установление отцовства… — Она содрогнулась.

— Шшш. Мы теперь вместе, все трое. Остальное не имеет значения. Только не бросай меня больше! — с ожесточением в голосе потребовал Мэтт.

— Не брошу, — пообещала Тесса, и он рывком привлек ее к себе.

Наконец, обнаженные, они повалились на подушки, исследуя, заново открывая друг друга, оба готовые к близости, но по обоюдному молчаливому согласию продлевая изощренную сладостную пытку, оттягивающую завершение. Прикосновением рук, губ, тел они дразнили и распаляли друг друга, пока оба не почувствовали, что больше не могут ждать.

Несмотря на долгие годы воздержания, Тесса не ощутила боли, когда Мэтт наконец овладел ею. Волна за волной накатывало на нее невероятное наслаждение, не оставляя в голове ни одной связной мысли, и Тесса в исступленном самозабвении льнула к Мэтту, со стоном выдыхая его имя.

Приноравливаясь к его движениям, она возносилась с ним к вершине экстаза, почти невыносимого в своем напряжении. Опустошающие спазмы один за одним начали сотрясать ее тело, и она, не выдержав остроты ощущений, закричала, а в следующую секунду услышала его удовлетворенный гортанный рык. Затем наступила тишина, нарушаемая лишь их прерывистым дыханием, пока оба медленно приходили в себя.

Мэтт осторожно приподнялся, переместился на бок и привлек Тессу к себе, потом убрал с ее лица волосы и прижался губами ко лбу. Она, преисполненная блаженного умиротворения и восхитительного счастья, нежилась в его уютных объятиях. Сомнения и страхи, терзавшие ее на протяжении последних недель, исчезли. Важно было только то, что произошло в этой комнате, в этом оазисе любви. Внешнему миру здесь не было места, да и вообще пусть бы его вовсе не существовало.

Пресыщенное любовью тело охватила приятная истома. Тесса довольно вздохнула и, придвинувшись ближе к Мэтту, закрыла глаза. Когда он встал и отнес ее на кровать, она с трудом приоткрыла отяжелевшие веки и обиженно спросила:

— Ты уходишь?

— Нет. — Мэтт подбросил в камин пару поленьев и задул свечи, оставив лишь одну, ту, что горела у кровати, затем лег рядом с Тессой и, укутав ее до плеч одеялом, прижал к себе. — Пожалуй, до утра мне все же не следует оставаться, — сказал он, но не очень уверенно. — А то вдруг Эбби огорчится, если застанет меня здесь.

— Пусть привыкает, — сонно пробормотала Тесса, цепляясь за него, будто ее ничтожных силенок хватило бы, чтобы удержать Мэтта, вздумай он уйти на самом деле.

Но Мэтт и не собирался уходить. Он улыбнулся, обнял ее крепче и, устроившись поудобнее, промолвил:

— Постарайся немного поспать.

Тесса заснула мгновенно, а он лежал и корил себя за то, что так бессовестно утомил ее. Близость Тессы действовала возбуждающе, и это еще больше усугубляло чувство вины Мэтта. Какой же он был кретин, когда думал, что утолит свою страсть с одного раза! Тесса ведь как наркотик! На Кипре было то же самое: он никак не мог насытиться ею.

Терзаемый близостью Тессы, он на протяжении всей ночи то проваливался в неглубокое забытье, то вновь пробуждался с зудящей тоской во всем теле. Но Тесса спала крепко, и это свидетельствовало о том, что ее организм еще не полностью исцелился от травмы, поэтому Мэтт не осмеливался будить ее.

К несчастью, под утро он забылся глубоким сном.

Очнулся Мэтт от ударившей между лопаток струи холодного воздуха, хлынувшего в распахнутую дверь. Что произошло, он понял мгновенно, и медленно перевернулся на другой бок. В проеме вырисовывалась фигурка Эбби. Необычайно тихая, малышка просто стояла на пороге и смотрела на него, а потом устремила взгляд на мать. Однако, кажется, она была больше озадачена, чем расстроена. Мэтт улыбнулся дочери.

— Привет, солнышко, — непринужденно произнес он и хотел встать, но, тут же сообразив, что на нем нет даже трусов, остался лежать под одеялом.

— Я хочу пить, — заявила малышка.

Графин, слава Богу, стоял на ночном столике. Мэтт легко дотянулся до него и наполнил бокал. Эбби пила воду маленькими глоточками и не сводила глаз с отца. Хоть бы Тесса проснулась! — в отчаянии думал Мэтт.

— Ты всю ночь здесь спал? — наконец спросила девочка, но, пожалуй, с любопытством, а не с осуждением, отметил Мэтт.

— Да, — невозмутимо подтвердил он.

— Почему?

— Ну…

Господи, что ж Тесса никак не проснется? Может, сказать Эбби, что мама плохо себя чувствовала или что ей приснился плохой сон? Нет, не пойдет. Как верно заметила накануне Тесса, пусть Эбби привыкает к тому, что ее родители спят вместе.

— Родители обычно спят вместе, — объяснил Мэтт и подумал: сейчас она опять спросит: «Почему?»

— Почему?

— Потому.

Мэтт воспользовался дежурной фразой дочери, к которой та неизменно прибегала, когда не могла или не хотела дать точного ответа. По губам Эбби скользнула понимающая улыбка, от которой на щеке образовалась ямочка.

— Тебе ведь случалось ночевать у друзей, верно? Разве их родители спали не в одной комнате?

— Да, — кивнула малышка после нескольких секунд раздумья. — Но я думала, у них просто места для всех не хватает, — простодушно сказала девочка.

Мэтт впился зубами в нижнюю губу. Я не должен над ней смеяться! — строго напомнил он себе.