Тамару Петровну. Он ждал, когда она снимет шубу, чтобы увидеть черное платье.

— Ну, что же Вы стоите, молодой человек? — кокетливо улыбнулась Тамара Петровна. — Помогли бы даме раздеться!

Абдулла пробормотал какие-то нелепые оправдания и подхватил довольно тяжелую шубу. На Тамаре Петровне было черное шелковое платье, а на шее — красный платок. Шуба выпала из рук Абдуллы.

— Ах, как Вы неловки, — вновь улыбнулась Тамара Петровна.

Абдулла неуклюже извинился и, пристроив шубу, последовал за хозяйкой в гостиную.

В гостиной Абдулла увидел огромное количество стекла: помимо большого, во всю стену зеркала, к другой стене был прислонен стеклянный сервант, все содержание которого составляли величественной красоты сервизы. Абдулла насчитал их, по меньшей мере, три. На изящном столике стояла голубая ваза, украшенная арабской вязью. В вазе были свежие, казалось, только что срезанные розы.

Абдулла уже почти минуту сидел в мягком кресле, уставившись на свои костлявые ладони. Что и говорить, — не самый удачный момент для такого разговора, — попавший в беду Саид неотступно стоял у него перед глазами. Тамара Петровна сидела напротив и тоже молчала.

Наконец, Абдулла осмелился взглянуть на Тамару Петровну.

— Итак, Абдулла Петрович, я Вас слушаю, — сказала Тамара Петровна, поймав взгляд Абдуллы, — что же Вас побудило прийти ко мне? — в вопросе Тамары Петровны не чувствовалось любопытства, скорее, это был формальный вопрос, заданный исключительно с целью поддержать неклеившуюся беседу.

— Неужели Вы не догадываетесь? — Абдулла начал осторожно прощупывать почву для будущего разговора.

— А что, если я скажу 'нет'? — игриво глядя на Абдуллу, спросила Тамара Петровна. — Вы же мне все равно не поверите?

Абдулла молчал. Первый же его вопрос обернулся для него ловушкой.

— Тамара Петровна, — Абдулла замолчал, не находя нужных слов, — Аллах свидетель, я не хочу играть с Вами в 'угадайку'.

— Пожалуй, Вы правы, Абдулла Петрович, — охотно согласилась Тамара Петровна, — у меня тоже не так много времени для игрушек. Я вижу Ваше смущение. Что ж, я позволю себе смелость начать нашу беседу, и, если я неправильно Вас поняла, прошу меня поправить. Вы пришли ко мне, потому что я — единственный оставшийся в живых человек, который, по-Вашему, что-то знает о рукописи?

Единственный, оставшийся в живых человек? Абдулла почувствовал себя неуютно в мягком, обволакивавшем тело кресле. Откуда ей известно о смерти Баума? Или, может, она оговорилась?

Увидев реакцию Абдуллы, Тамара Петровна улыбнулась.

— Что Вас смущает, Абдулла Петрович? — спросила она, изобразив на лице непонимание.

— Вы только что сказали, что Вы — единственный оставшийся в живых человек, который что-то знает о рукописи, — неуверенно проговорил Абдулла.

— Ах, извините! — спохватилась Тамара Петровна. — Я совсем забыла про Вас, уважаемый Абдулла Петрович! Вы тоже, альхамду лилля, живы.

— Вы сказали: 'Альхамду лилля'?! — еще больше изумился Абдулла. — Вы — мусульманка?!

— Да, и причем давно, — неторопливо ответила Тамара Петровна.

— Аллаху 'азым! — не скрывая удивления, продолжал Абдулла. — Никогда бы не подумал.

— Как видите, внешность обманчива, — философски заметила Тамара Петровна.

— Да… Но Вы забыли еще про одного человека — Илью Александровича Баума.

— Как?! Разве Вы не знаете, что он убит? — на этот раз удивилась Тамара Петровна.

— Я-то знаю, но меня удивляет, откуда Вы об этом знаете? — Абдулла внимательно смотрел на Тамару Петровну, но как ни вглядывался он в ее умные карие глаза, он не обнаружил в них никаких признаков смятения.

— Судя по Вашему выражению лица, Вы хотите узнать откуда? Не буду Вас томить. Илья Александрович был убит по моему приказу, — Тамара Петровна произнесла эти слова спокойно, без пафоса и эпатажа. Лишь небольшая крупица жалости — то ли к покойному профессору, который когда-то был ее другом, то ли к самой себе, что ей пришлось пойти на убийство друга, то ли к Абдулле, что ему приходится выслушивать подобные вещи, промелькнула в ее безупречно бесстрастном и от того еще более ужасном заявлении.

— Пр-простите, Тамара Петровна! Что Вы сказали?! — пролепетал Абдулла, подавшись вперед всем телом. Тревога и острое предчувствие очередного и, как всегда, неприятного пинка судьбы вытеснили в Абдулле чувство скорби и безысходности.

— Я сказала, что Баум был убит по моему приказу, — хладнокровно повторила Тамара Петровна.

— Но это… это неправдоподобно! — воскликнул Абдулла, подпрыгнув в кресле.

— Я и не заставляю Вас верить, — ответила Тамара Петровна. — Мы с Ильей действительно когда-то дружили. Но есть вещи, ради которых можно пожертвовать даже дружбой. Вы не смотрите, что я практически не проявляю эмоций. Те сорок минут, которые Вы меня ждали, я провела в борьбе с собой. С Ильей нас связывали долгие годы дружбы, и мне было нелегко принять решение о его ликвидации. Я несколько раз под разными предлогами откладывала его устранение. Более того, его вообще не понадобилось бы трогать, если бы в дело не вмешались Вы, Абдулла Петрович. И если бы опять не Вы, не понадобилось бы ликвидировать Кузина.

— И его семью, — бездумно пробормотал Абдулла, широкими глазами глядя на Тамару Петровну. Он не мог поверить, что все, что он слышит, следует воспринимать серьезно. Всего за какие-то несколько минут он узнал совершенно невероятные вещи, в реальность которых отказывались верить его сердце и разум.

— Да, и его семью, — цинично подтвердила Тамара Петровна. — Но Вы, Абдулла Петрович, тоже в долгу не остались. Благодаря Вам погибли шестеро наших людей. Так что будем считать, что квиты.

— Что Вы такое говорите… Мне не до шуток! Я Вам не верю! — мотая головой, прокричал Абдулла.

— Знаете, Абдулла Петрович, мне бы тоже очень хотелось, чтобы это был всего лишь сон или неудачный розыгрыш, но, увы, это правда, — с грустью ответила Тамара Петровна.

— Я Вам не верю! — Абдулла вскочил с кресла. — Это просто… невозможно… Н-не может быть… Откуда Вы вообще узнали про рукопись? Илья Александрович утверждал, что ни слова не говорил Вам о ней.

— Да, Илья Александрович действительно ничего не говорил мне о рукописи.

— Значит, Вы подслушивали! — воскликнул Абдулла.

— В определенной степени — да, — небрежно согласилась Тамара Петровна. — Я видела, в каком возбужденном состоянии ушел Илья в тот день, когда наткнулся на рукопись. Я спросила его, что случилось, но он мне ничего не сказал. Я хорошо его знала и поняла, что он должен появиться еще. Так оно и произошло. На следующий день они пришли вместе с Андреем. У них был такой заговорщицкий вид, что я сразу поняла: дело серьезное. Они провозились с рукописью около двух часов, а я, тем временем, преспокойно наблюдала за каждым их действием из соседней комнаты с помощью скрытой видеокамеры и лэп-топа. Заметьте, наблюдать за тем, чтобы читатели бережно обращались с рукописями, входит в мои служебные обязанности. Андрей с Ильей меня сильно удивили, когда решили похитить рукопись. Вот этого я от них действительно не ожидала, особенно от Баума. Я не стала препятствовать им. Я лишь приказала нашим людям отобрать у них рукопись в тихом месте, но было уже слишком поздно, — нас опередили.

— То есть, Вы хотите сказать, что это не Ваши люди напали на Кузина с Баумом? — возмутился Абдулла.

— Нападение организовал сам Кузин и участвовали в нем дружки его сына.

— Я Вам не верю, — пробормотал Абдулла.

— Это Ваше личное дело, — Тамара Петровна жалостливо посмотрела на Абдуллу. — С Вашего позволения, я продолжу. Кузин не посвящал меня в свои планы, но мне не составило особого труда узнать о них. Он собирался продать рукопись одному египетскому миллионеру, принявшему христианство. Тот задумал написать книжонку под названием 'Опровержение ислама'.

— Откуда Вы это знаете? — недоверчиво спросил Абдулла.

— Мы установили прослушку всех телефонов Кузина: домашнего, рабочего, мобильного, — с