сравнить с нацистской историей Польши, которая оправдывает немецкое вторжение 1939 года. И поскольку один и тот же человек для одних может быть террористом, а для других патриотом, необходимо проявлять крайнюю осторожность в использовании трудов Флавия. Следует критически относиться к его свидетельствам.
Теперь обратимся к исключительному событию, случившемуся в 1947 году. Пастух-бедуин по имени Мохаммед ад-Диб бродил у северной оконечности Мертвого моря в поисках отбившихся от стада коз. Подумав, что они могли скрываться в обнаруженной им пещере, пастух бросил туда камень, надеясь что животные испугаются и выбегут наружу. Однако вместо громкого блеяния он услышал звук бьющейся посуды. Заинтересовавшись, он прополз внутрь сквозь узкий лаз, чтобы посмотреть, что же там такое. Перед ним лежали несколько больших глиняных кувшинов – один из них теперь был разбит, – в которых обнаружилось первое собрание документов, получивших мировую известность под названием «рукописей Мертвого моря».
Пастух принес рукописи торговцу древностями в Вифлееме, который по частям стал продавать их клиентам, проявлявшим интерес к древним текстам. Однако точное число найденных рукописей до сих пор остается загадкой. Семь из них получили известность, и в конечном итоге они были проданы научным учреждениям, но есть все основания предполагать, что еще несколько манускриптов остались у торговца древностями или попали к другим антикварам или в частные коллекции. Один свиток оказался в Дамаске и какое-то время находился в руках сотрудников Центрального разведывательного управления США.
В то время главой отделения ЦРУ в Дамаске был специалист по Ближнему Востоку Майлз Копленд. Он рассказывал мне, что однажды к нему пришел «хитрый египетский торговец» и предложил древний свиток, похожий на те, которые известны нам как рукописи Мертвого моря. В то время о них, разумеется, никто ничего не знал, и Копленд сомневался, обладает ли этот ветхий документ какой-либо ценностью. Он не знал ни арамейского, ни древнееврейского языка, но вспомнил, что глава ближневосточного отдела ЦРУ Кермит Рузвельт, штаб-квартира которого находилась в Бейруте, был специалистом по древним языкам и, наверное, сможет прочесть его. Копленд поднялся на крышу своего дома в Дамаске, развернул свиток – при этом ветер сдувал обрывки пергамента на улицы внизу – и сфотографировал его. Он вспоминает, что сделал больше тридцати снимков, но пленки не хватило, чтобы скопировать весь текст, из чего можно сделать вывод, что рукопись была достаточно длинной. Затем он отправил фотографии в отделение ЦРУ в Бейруте.[32] А там они исчезли. Поиски в архивах ЦРУ, проведенные в соответствии с Законом о свободе информации, не дали результата. Копленд слышал, что в тексте упоминается о Давиде, но не знает, был ли это стандартный текст Ветхого Завета или «пешер», то есть комментарии к отдельным эпизодам священного текста, наподобие тех, что встречаются на других свитках из той же пещеры. Вне всякого сомнения, этот текст где-то существует – в темном мире нелегального оборота древностей.
Изученные рукописи Мертвого моря впервые позволили познакомиться с жизнью многочисленной общины, жившей в этих местах, – эта община ненавидела власть иноземцев, искренне заботилась о непорочности первосвященника и царя, а также строго соблюдала еврейские традиции и законы. Одно из имен, которыми они себя называли, звучит как «Осе ха-Тора» – те, кто соблюдают закон.
По всей вероятности, рукописи Мертвого моря содержат оригинальные документы зелотов – это была именно их община. Интересно, что согласно археологическим данным, Кумран – место, где были найдены многие документы и где, похоже, располагался центр зелотов, – был необитаем во времена правления Ирода Великого, дворец которого находился в нескольких милях от этого места, в Иерихоне, и был сожжен зелотами после его смерти. Заселение Кумрана началось уже после этого события.[33]
Рукописи Мертвого моря были написаны теми, кто ими пользовался, и – что необычно для религиозных документов – их не коснулась рука живших в последующие эпохи редакторов и ревизионистов. Поэтому их содержание достойно доверия. А они рассказывают нам очень интересные вещи. Так, например, они свидетельствуют о глубокой, почти патологической ненависти к чужеземному господству; эта ненависть питала жажду мщения за долгие годы жестокостей, эксплуатации евреев и унижения их религии врагом, которого они называли «кит-тим» – возможно, это общий термин, но в первом веке нашей эры он явно обозначал римлян. В рукописях Мертвого моря мы читаем:
«Весь этот Устав пусть исполнят они в тот [день], стоя против станов киттийских. А после того как священники протрубят им в трубы напоминания, раскроются проходы бо[евые, и будут вы]ходить бойцы… И протрубят им священники вторичный клич для сближения. И когда они встанут вблизи шеренги киттиев, достаточно для метания, каждый поднимет свою руку с орудием. А шесть [священников затрубят клич в т] рубы сражения гласом резким и тревожным, чтобы управлять боем; и левиты и весь народ, (держащий) рога, затрубят [боевой клич] громогласно. Когда раздастся этот глас, их руки начнут валить сраженных киттиев».[34]
Так мечтали зелоты, ненавидевшие и проклинавшие римлян: они были готовы скорее умереть, чем служить «киттим». Они жили ради того дня, когда у еврейского народа появится мессия и возглавит их в победоносной войне против римлян и их марионеток, которые будут стерты с лица земли, и тогда в Израиле восстановится непорочная династия первосвященников и царей из рода Давида. В действительности они ждали двух мессий: первосвященника и царя. Так, например, в «Уставе общины» говорится о «будущих мессиях Аарона и Израиля».[35] Под мессией Аарона подразумевается первосвященник, а мессия Израиля – это царь из рода Давида. Далее в рукописях упоминаются те же фигуры. Интересно, однако, что в некоторых документах, например в «Дамасском документе», эти лица объединены, и речь идет об «мессии Аарона и Израиля».[36] В текстах говорится о человеке, который одновременно является первосвященником и царем Израиля. Особое внимание уделяется требованию «чистоты» рода царей и первосвященников, то есть их происхождению. В «Храмовом свитке» сказано:
«И выберешь царя, выберешь его из братьев, поставишь царя – не чужого человека, который тебе не брат».[37]
И царь, и первосвященник были помазаны Богом и являлись «мешида», то есть мессией. И действительно, термином «мешида» еще во втором веке до н. э. называли законного царя Израиля из рода Давида, который должен был появиться и занять трон.[38] Таким образом, эти надежды и ожидания были свойственны не только для зелотов и уходили корнями в Ветхий Завет и верования евреев в эпоху Второго Храма. Они были распространены гораздо шире, чем принято считать: выяснилось, что «книги Ветхого Завета составлены таким образом, чтобы в совокупности представлять собой мессианский документ».[39]
Не подлежит сомнению, что еврейское – по меньшей мере – население Иудеи ожидало появления мессии из рода Давида. Ужасы и жестокости правления Ирода и сменивших его римских прокураторов подталкивали к мысли, что время пришло. Момент для появления мессии был самый подходящий, и поэтому мы не удивились, обнаружив, что повстанческое движение зелотов под руководством Иуды Галилеянина и фарисея Цаддока было по сути своей мессианским.[40]
Но кого они считали мессией?
Рукописи Мертвого моря знакомят нас с обстановкой тех лет, которая помогает понять роль Иисуса и возможных политических махинаций, связанных с его рождением, женитьбой и активной ролью в стремлении зелотов к победе. По свидетельству Евангелий Иисус по отцу принадлежал к роду Давида, а по матери к роду Аарона, первого священника.[41] Внезапно мы поняли, насколько важным для зелотов был тот факт, что Иисус является потомков обоих родов. Он был «двойным» мессией, потомком обоих родов, царского и первосвященников, то есть «мессией Аарона и Израиля», о котором упоминается в рукописях Мертвого моря. По всей видимости, многие современники воспринимали Иисуса именно так. Подтверждением тому может служить якобы издевательская надпись, которую Пилат приказал сделать на кресте: «Сей есть Иисус, Царь Иудейский».[42]
Зелоты рассчитывали, что в качестве первосвященника и царя – как мессия сынов Израиля (на
