льется через край чана?
Уже при дворе четыре предателя, ненавидящие Тристана за его доблесть, бродят вокруг королевы. Они уже знают правду о ее прекрасной любви; снедаемые алчностью, ненавистью и злорадством, они понесут эту весть к королю и увидят, как нежность его сменится яростью, как Тристан будет изгнан или предан смерти, а королева будет терзаться.
Они боялись, однако, гнева Тристана, пока, наконец, ненависть не превозмогла в них страх; однажды четыре барона позвали короля Марка на совет, и Андрет сказал ему:
— Великий государь! Сердце твое, несомненно, раздражится, и нам четверым это будет очень прискорбно, но мы обязаны объявить тебе то, что нечаянно открыли. Ты отдал свое сердце Тристану, а он хочет тебя опозорить. Тщетно мы тебя предупреждали: из любви к одному человеку ты пренебрег своей родней, своими баронами и всех нас забросил. Знай же: Тристан любит королеву. Это верно, и об этом уже много говорят.
Пошатнулся благородный король и ответил:
— Подлый Человек! Какое вероломство ты задумал! Да, я отдал свое сердце Тристану. В тот день, когда Морольд вызывал вас на поединок, все вы опустили головы, дрожа, и словно онемели, а Тристан вышел против него за честь этой страны, и из каждой его раны душа его могла улететь. Вот почему вы его ненавидите, и вот почему я люблю его больше, чем тебя, Андрет, больше, чем всех вас, более, чем всех других! Но что же такое вы открыли, что видели, что слышали?
— В сущности, ничего, государь, ничего такого, чего бы не могли увидеть и твои глаза, слышать и твои уши. Смотри сам, прислушивайся, великий государь: может быть, еще есть время.
И, удалившись, они оставили его на досуге впивать яд.
Король Марк не мог стряхнуть с себя наваждение. В свою очередь, против желания он стал следить за своим племянником и за королевой. Но Бранжьена заметила это, предупредила их, и тщетны были старания короля испытать Изольду хитростью. Вскоре он возмутился этой недостойной борьбой и, поняв сам, что более не в состоянии отогнать от себя подозрения, призвал Тристана и сказал ему:
— Тристан, покинь этот замок и, покинув его, не отваживайся более перебираться через его рвы и ограду. Низкие люди обвиняют тебя в большом предательстве. Не спрашивай меня: я не сумею передать тебе их обвинений, не пороча нас обоих. Не ищи слов, которые могли бы успокоить меня: я чувствую они были бы бесполезны. Все же не верю я предателям; если бы я им верил, разве я не предал бы тебя позорной смерти? Но их злокозненные речи смутили мое сердце, и только твой отъезд меня успокоит, уезжай! Нет сомнения, я вскоре тебя призову, уезжай же, сын мой, всегда мне дорогой!
Когда эта весть дошла до предателей, они заговорили промеж себя:
— Он уехал, уехал чародей, изгнали его, как вора. Что с ним станется? Он, наверно, поедет за море искать приключений и предложит свои бесчестные услуги какому-нибудь дальнему королю.
Нет, Тристан не в силах уехать: когда он переступил ограду и рвы замка, он почувствовал, что далее уйти не в состоянии. Он остановился в самом городе Тинтагеле, поселился с Горвеналом у одного горожанина и изнывал, мучимый лихорадкой, раненный сильнее, чем в те дни, когда копье Морольда отравило его тело ядом. Прежде, когда он лежал в лачуге, построенной на берегу моря, и все избегали зловония его ран, трое были при нем — Горвенал, Динас из Ладана и король Марк; теперь Горвенал и Динас еще находились у его изголовья, но король Марк не явился, и Тристан стонал:
— Да, милый дядя, тело мое распространяет теперь запах еще более отвратительного яда, и твоя любовь не может превозмочь твоего омерзения.
И вместе с тем в жару лихорадки желание, точно конь, закусивший удила, беспрерывно влекло его к плотно запертым башням, за которыми заключена была королева; конь и всадник, поднявшись, снова пускались в тот же путь. За плотно запертыми башнями изнемогала и белокурая Изольда, еще более несчастная, потому что среди чужих людей, которые за нею следили, ей надо было целый день изображать притворное веселье и смех, а ночью, лежа возле короля Марка, не двигаться, сдерживать дрожь во всем теле и приступы лихорадки. Она хочет бежать к Тристану. Ей кажется, что она встает и подходит к двери, но у ее порога предатели поставили в темноте большие косы: их отточенные злые лезвия впиваются на ходу в ее нежные колени, и ей кажется, что она падает и из ее порезанных колен бьют две алых струи.
Скоро любящие умрут, если никто не придет к ним на помощь. А кто же может спасти их, если не Бранжьена? С опасностью для жизни она прокралась к дому, где хирел Тристан. Радостно открыл ей двери Горвенал; и, ради спасения любящих, она научает Тристана уловке.
Никогда, добрые люди, не слыхали вы о более хитрой любовной уловке.
За замком Ттатагель простирался обширный плодовый сад, окруженный крепким частоколом. Без числа росли в нем прекрасные деревья, отягощенные плодами и благоуханными гроздьями. В самом отдаленном от замка месте, рядом с кольями изгороди, возвышалась высокая и прямая сосна, могучий ствол которой поддерживал широко раскинувшуюся вершину. У ее подножия протекал ручей: вода вначале разливалась широкой полосой, светлая и спокойная, в мраморном водоеме, потом, заключенная в тесные берега, она неслась по саду, проникая даже внутрь замка и протекая по женским покоям.
И вот, по совету Бранжьены, Тристан каждый вечер искусно строгал кусочки коры и мелкие сучья. Перескочив через острый частокол и подойдя к сосне, он бросал их в источник. Легкие как пена, они плыли по поверхности и текли вместе с пеной; а в женских покоях Изольда следила, когда они появятся. После этого вечером, если Бранжьене удавалось удалить короля Марка и предателей, Изольда направлялась к своему милому. Она шла спешно и пугливо, следя при каждом своем шаге, не скрыты ли за деревьями в засаде предатели. Увидев ее, Тристан бросался к ней, простирая объятия. И тогда им покровительствовали ночь и дружеская тень большой сосны.
— Тристан, — говорила королева, — моряки уверяют, что Тинтагельский замок зачарован и что вследствие этих чар два раза в году, зимой и летом, он исчезает и бывает невидим для глаза. Теперь он исчез. Не это ли тот чудесный сад, о котором под звуки арфы говорят песни? Воздушная стена окружает его со всех сторон, деревья в цвету, почва напоена благоуханием, рыцарь живет там, не старясь, в объятиях своей милой, и никакая вражья сила не может разбить воздушную стену…
На башнях Тинтагеля уже звучат рожки дозорщиков, возвещающих зарю.
— Нет, — отвечал Тристан, — воздушная стена уже разрушена, и не здесь тот чудесный сад, но настанет день, моя дорогая, когда мы пойдем с тобой вместе в счастливую страну, откуда никто не возвращается. Там высится замок из белого мрамора; в каждом из его тысячи окон горит свеча, у каждого жонглер играет и поет бесконечную мелодию. Солнце там не светит, и никто не сетует, что его нет. Это блаженная страна живых.
А на вершине башен Тинтагеля заря уже освещала большие зеленые и голубые каменные глыбы замка.
Изольда обрела свою радость. Подозрения Марка рассеялись. Предатели, наоборот, догадались, что Тристан видится с королевой. Но Бранжьена сторожила так хорошо, что все их старания выследить любящих были тщетны. Наконец, герцог Андрет (да посрамит его Господь!) сказал своим товарищам:
— Сеньоры, посоветуемся с Фросином, горбатым карликом. Он сведущ во многих искусствах, в магии и во всякого рода волшебстве. Он умеет при рождении ребенка так хорошо наблюдать семь планет и движение звезд, что предсказывает все, что приключится с ним в жизни. Властью Бугибуса и Нуарона[7] он открывает самые сокровенные тайны. Он откроет нам, если пожелает, хитрости белокурой Изольды.
Из ненависти к красоте и доблести маленький злой человечек начертил волшебные знаки, принялся за чары и заклинания, посмотрел на движение Ориона и Люцифера[8] и сказал:
— Радуйтесь, сеньоры, в эту ночь вам удастся их поймать. Они повели его к королю.
— Государь, — сказал колдун, — прикажите вашим охотникам спустить свору ищеек и оседлать коней. Объявите, что вы семь дней и семь ночей будете в лесу на охоте, и вы можете меня повесить, если не услышите в эту же ночь, какие речи ведет с королевой Тристан.
Король так и сделал, хотя и очень неохотно. Когда наступила ночь, он оставил своих охотников в лесу, посадил карлика за собой на коня и вернулся в Тинтагель. Потайным входом он проник в сад, и карлик привел его к большой сосне.
— Государь, вам надо взобраться на ветви этого дерева. Возьмите туда с собой ваш лук и стрелы: они
