есть кто-нибудь, кого вы любите, но не можете жениться?

– Нет. – Он положил другую руку ей на спину и слегка подтолкнул в комнату. – Спокойной ночи, леди.

Тяжелый полог опустился между ними.

То место на ее спине, которого коснулась его рука, горело, словно она прислонилась к раскаленным камням очага. Мадлен подняла руки к пылающим щекам. Почему ее так тянет к нему? Почему он ее отверг?

Дороти оставила ей воды. Мадлен умыла разгоряченное лицо, разделась до льняной сорочки и улеглась в постель. Она попыталась сосредоточиться на других искателях ее руки и состояния. Об Одо не могло быть и речи, хотя король об этом ничего не знал. Однако лорд Стивен казался блестящим выбором. Он был красив, обходителен, умен и сносно пел о приятных вещах…

Но не так, как Эмери де Гайяр. Его песня явилась удивительным даром, особенно для людей, чьим ремеслом была война. У него был чистый звонкий голос. И очень выразительный. Когда он пел об этой ужасной битве, Мадлен как бы перенеслась на поле боя. Какие чувства пришлось бы ей испытать, если бы он запел о любви?

Она проснулась среди ночи от запутанного возбуждающего сна, осознав что-то жизненно важное. На мгновение ей это стало ясно, но затем исчезло.

Эмери вернулся в зал и отыскал Лео. Вместе они прикончили изрядное количество меда. Лео хотелось обсуждать возможности поместья Баддерсли, попади оно в хорошие руки. Его брат же старался увести разговор в область соколиной охоты. Эмери мысленно искал способ избавиться от назойливости наследницы. Ему стоило больших усилий не утратить враждебного отношения к ней, и он вынужден был признаться в душе, что ему далеко не безразлично ее будущее.

Эмери считал недопустимым позволить ей выбрать Одо. Даже если бы она решила закрыть глаза на его попытку ее изнасиловать, Одо, с его тяжелой рукой, был бы жестоким мужем и лордом, почти столь же губительным для Баддерсли, как и его отец.

Стивен стал бы достаточно добрым супругом, если бы Мадлен не вмешивалась в его амурные авантюры. Однако он не вникал бы в дела Баддерсли, а только высасывал из него все, чтобы отослать в Нормандию, в свое небольшое и полностью разоренное имение, которое очень любил.

Представляя Мадлен в постели с Одо или Стивеном, Эмери испытывал неимоверную горечь.

– В чем дело? – спросил Лео. – Натер седлом болячки?

– Я пытаюсь придумать, как отвратить от меня наследницу, чтобы король и отец ничего не заметили.

– Тебя невозможно понять. Ведь тебе даже не придется по любому поводу спорить с ее дядей и тетей. Разве малого стоит, что наследница раскрыла, что здесь творилось? Порка трехлетних детей, спаси Господи!

– Что?

– Разве ты не слышал? Она рассказала королю, что Поль де Пуисси привязывал детей к столбу для порки. Вильгельм был в ярости. Он предложил ради нее выпороть ее дядю.

Теперь к Эмери вернулись все горькие чувства к Мадлен.

– Это было бы занимательно.

– О, она отказалась от такого удовольствия. Его должны просто выслать из Англии.

– Она отказалась? – усмехнулся Эмери. – Ты меня удивил.

– Возможно, она не мстительна.

Лео изумленно посмотрел на брата.

– Приятных снов. Вот что нам обоим нужно, хотя где, ума не приложу.

Он оглядел зал, где некоторые рыцари, притащив соломенные матрасы, улеглись, завернувшись в плащи, тогда как другие продолжали попойку. Король пригласил графа Гая и двух священников разделить с ним его покои. Все остальные были предоставлены сами себе.

– Ты прав, – сказал Эмери и встал. – Я собираюсь спать во дворе. Избавлю свой нос от запаха этого места.

Лео пожал плечами и последовал за своим обычно уравновешенным братом. Они отыскали спокойный уголок недалеко от конюшен и улеглись. Была теплая ясная ночь, и Эмери смотрел на звездное небо.

Маленькая сучка! У нее, должно быть, свои счеты с Полем де Пуисси, но приписать ему свое собственное преступление… Эмери представил себе, как она рассказывала королю об этом событии. Возможно, в ее огромных карих глазах стояли слезы.

Но он-то знал, как все было на самом деле. Она попросила устроить порку и какое-то время наблюдала за расправой, пока ей не надоело. Когда она услышала, что настало время страдать детям, она снова подбежала к окну, чтобы не пропустить такое зрелище.

Когда только он уяснит себе? Она порочная женщи на и, что всего опаснее, вовсе не выглядит такой. Во имя всего святого, пусть бы она выбрала Одо. Он именно тот человек, которого она заслуживает.

На следующее утро Мадлен одевалась особенно тщательно. Она выбрала льняное платье в коричневых и красных тонах, отделанное черным. День обещал быть жарким, и девушка не стала надевать тунику. Дороти приподняла повыше складки широкого платья с помощью позолоченного пояса, так что из-под подола была видна изрядная полоса кремовой сорочки.

– Ну вот, миледи, – сказала служанка. – Все в лучшем виде. Теперь займемся прической.

Мадлен велела Дороти заплести ей косы. Вчера она была довольна, что осталась с распущенными волосами, но сегодня нужно выглядеть чинно.

– Вплети в косы эти красные ленты, – распорядилась она.

Когда служанка закончила, толстые блестящие косы были искусно переплетены алыми и золотыми лентами.

–  Очень мило, – одобрила Дороти и затем удивила Мадлен весьма необычной речью: – Говорят, лорд Поль и мадам Селия уезжают, а вы должны выбрать одного из этих мужчин себе в мужья.

–  Верно.

– Нехорошо такой девочке, как вы, самой выбирать себе мужа.

– Мне разрешили выбрать только из трех, – уточнила Мадлен. – Все они одобрены королем.

– Вы обязательно ошибетесь.

Мадлен обернулась, но увидела, что Дороти не так сомневается в ее рассудительности, сколько обеспокоена и встревожена.

– Что такое, Дороти? – спросила Мадлен. – Ты волнуешься?

– Конечно, волнуюсь, – выпалила служанка, роняя гребень.

Дороти складывала и перекладывала голубую тунику хозяйки.

– Мне не слишком нравится Одо де Пуисси, – наконец пробормотала она.

– Мне тоже, – сказала Мадлен, слегка взволнованная неожиданной поддержкой обычно неразговорчивой женщины.

– Хорошо. – Дороти отбросила измятую тунику. – Наденете покрывало, миледи?

– Нет, оно будет только мешать, а мне предстоит много дел. – Мадлен встала. – А что ты думаешь об остальных?

– Не знаю. – Дороти выплеснула в окно воду для умывания. – Этот сакс… здешнему народу он нравится.

– Но ведь они знают его не лучше, чем я.

Дороти принялась убирать постель.

– Он бывал здесь прежде. При старом лорде, Герварде.

В этом вся проблема? Его возмущает, что теперь она владеет имением? Мадлен взглянула на женщину с удивлением.

– Как тебе удалось выяснить это, Дороти? Кто-то из местных выучил французский?

– Ну уж нет. – Служанка презрительно фыркнула. – Не больше того, чтобы понимать простейшие приказы. Я выучила достаточно, чтобы разбирать их разговоры. Пришлось.

–  И они отдают предпочтение Эмери де Гайяру?

– Они предпочитают одного из своих. – Дороти обернулась и сердито посмотрела на Мадлен. – Ну, идите сделайте выбор. Только помните: если вы готовите себе постель, вам придется в нее лечь.

Это не слишком обнадеживало, ведь речь шла о брачном ложе.

Значит, Дороти тоже считает, что лучше всего выбрать Эмери де Гайяра. Мадлен вспомнила, какие чувства испытывала она вчера ночью, в полутьме, как бы ощущая рядом с собой его теплое сильное тело. То, что он имел неоспоримое сходство с тем лесным бродягой, не означало, что его воздействие на нее будет таким же. Если не считать, что так оно, судя по всему, и есть…

Мадлен вошла в огромный зал и застыла, ошеломленная. Эмери был там и разговаривал с братом. Он был великолепен.

Эмери взглянул на нее. Она ему улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, но глаза оставались холодными. В них пылало явное неодобрение. Спустя короткое время, когда казалось, будто они остались один на один в безжалостном мире, он отвесил ей поклон.

– Доброе утро, леди Мадлен. Надеюсь, вы хорошо спали.

Это прозвучало как предостережение.

День начался с отъезда Поля и Селии де Пуисси. Мадлен собиралась попрощаться с ними, но король ей запретил и послал графа Гая присмотреть за ними в пути. Хоть она и осталась вовсе без компаньонки, Мадлен воспрянула духом. Баддерсли было в полном ее распоряжении, по крайней мере на один день. Но затем ей предстояло выйти замуж за Стивена де Фе.

Все, что касалось Эмери де Гайяра, свидетельствовало о его глубокой неприязни к ней. Уже вчера ночью он дал ясно понять, что не хочет на ней жениться, а сегодня его враждебное отношение чувствовалось еще сильнее. Она просто не могла выбрать его.

И тем не менее ее взгляд постоянно возвращался туда, где он стоял в компании мужчин вместе со своим огромным братом. Наверное, кто-то из них отпустил шутку, потому что он вдруг весело, по-мальчишески рассмеялся, белые зубы сверкнули на золотистом лице, глаза сощурились от удовольствия. Слезы подступили к ее глазам, потому что вместе с ней он никогда не станет так смеяться… Мадлен отвела взгляд.

Она увидела хмурого Одо, стоявшего в одиночестве. Он, должно быть, только что вернулся после прощания с отцом и мачехой. Девушка понимала, в каком трудном и неловком положении он оказался, и искренне ему сочувствовала. Но несмотря на это и на попытки Одо добиться ее расположения, как я на воспоминания о счастливых временах их юности, его она тоже не могла выбрать. После того нападения она вряд ли была в