долгу. Я был не в состоянии постичь тайные причины этого.

В первое время запрет на разговоры между учениками, как и весьма насыщенный распорядок дня, не дающий возможности для подобных разговоров, пришлись мне очень по душе. Все было слишком новым и неизвестным для моего смятенного и несогласного с самим собой духа, и я, обуреваемый беспокойством и не имея контакта с пространством, в котором обитал, находил поводы то для приятия, то для неприятия обстоятельств. Немногие свободные минуты я проводил в одиночестве, бродя по тропинкам монастырского сада, растительность которого внушала доверие и успокаивала душу. Но поскольку время проходило, а я по-прежнему не видел в своем существовании никакой пользы, я находил все меньшее утешение в этих прогулках. Сад был разбит чудесно, но мысль о том, что мне не разрешается даже самостоятельно ухаживать за ним, лишала меня последней надежды. Какая ирония, думал я, — ведь каждый, кто увидел бы меня за этим утаптыванием дорожек, посчитал бы, что я достиг вершины покоя и умиротворенности. А я ходил, повинуясь самой обычной, устоявшейся с течением времени привычке.

— Вижу, у тебя сильное желание заняться кинином, но ты начал раньше, чем нужно!

Голос был глубоким и незнакомым. Я повернулся и остолбенел. По одежде я узнал учителя. Я не мог ничего произнести, зато мог он, и еще как. Я не успел рассмотреть его лица, а он уже продолжал:

— Дзадзеном на ходу занимаются опытные ученики. Однако когда ты наберешься опыта, можешь делать это как хочешь. Ты соединяешь два способа кинина, а следует придерживаться какого-то одного. Ты ходишь то медленно, словно последователь Сото, а то быстро — словно тебя обучала наша школа Риндзай. Правда, когда ты поймешь, чего хочешь, мне будет все равно. Я бы тебе разрешил даже летать. Когда решишь, что лучше, приходи ко мне. Пусть это будет завтра утром.

Сказав это, он повернулся и удалился быстрыми шагами. Я успел лишь вздохнуть:

— Роси!

Когда Сензаки убивал тюремного стражника, этому был свидетель. Переодетый охранником, он ждал действий Сензаки. Никто иной, как Мено узнал об готовящемся убийстве.

Проследив Исимацу с дружиной до погрузки на корабль, он ждал их возвращения на том же месте, но на сей раз в окружении сотни воинов. Едва корабль причалил, как они уже были на нем. Осмотрев товар, Мено приказал сохранить для сёгуна только головы воров. Он не спрашивал Исимацу о Сензаки. Поскольку того не было среди прибывших, Мено понял, что сделал начальник тюрьмы. Он лишь бросил: «Сейчас ты составишь ему компанию!» Это были последние слова, которые слышал Исимацу. Затем Мено распустил воинов, оставив при себе лишь нескольких доверенных людей, вместе с которыми отвел корабль в только им известное место.

Мено доложил о выполнении задания сегуну и его полководцам. Он показал головы предателей и сообщил, что Сензаки убит начальником тюрьмы. О товаре не было даже упомянуто. Про корабль Мено сказал, что он потоплен.

— Ты хорошо выполнил задание. Завтра объявишь о том, что мучитель сёгуна казнен. Ты будешь награжден.

А Мено себя уже наградил богатой добычей, да еще как! Бывший слуга ждал этого случая много лет, уверенный, что рано или поздно он представится. Всю жизнь он провел в тени Осона Старшего, подчинив свою личность слепому послушанию, которое по привычке ни разу не поставил под сомнение.

Едва только он узнавал, к чему стремится его господин, как уже ликовал по поводу удачи начатого дела, поскольку Осон неизменно достигал желаемого. А когда Мено понял, что отец намечает для своего сына место вблизи трона сёгуна, то не испугался дерзкого замысла, а стал, не щадя себя, помогать своему господину. Он стал холодным, бесчувственным продолжением руки Осона и не брезговала ничем — лишь бы выполнить приказ. Осон доверял Мено безгранично. Когда властитель давал поручение, он никогда не указывал способ его выполнения, потому что знал — слуга сделает все так, как нужно. Подобное доверие между господином и слугой породило отношения, в которых любовь ни разу не стала основой поступков. Существовала какая-то, лишь им известная связь, о которой невозможно было узнать, даже обладая большим жизненным опытом. Кто бы мог предположить, что храбрость и отвага обоих являлась результатом взаимной поддержки?

Когда Осон Младший пришел к власти, Мено до конца оценил неограниченную силу своего господина, Осона Старшего, для которого это событие явилось следствием всех битв, которые он выиграл, и который сказал слуге, что теперь может покинуть этот мир. В тот же вечер вельможа умер, а у его изголовья стоял лишь Мено. Осон завещал Мено продолжить служение его сыну.

— Служи ему, пока он не станет добрым. Только одного страшусь: если мой сын ослабнет в зле, ни у кого не будет времени его предостеречь. Он исчезнет, словно его и не было.

Мено спрашивал себя — не был ли Осон Старший пророком?

Прибыв в родное село своего отца, Сензаки первым делом посетил старейшину Кунга, отцовского друга детства и юности. Старик не удивился, увидев его.

— Я знал, что ты появишься, парень. Здесь всегда был твой дом. Чем я могу тебе помочь?

— Спасибо тебе, уважаемый Кунг. Я хотел бы, чтобы ты вновь вписал меня в свои книги как жителя этого места.

— Конечно, об этом не беспокойся. Ты будешь записан по имени своего отца. Забудь о материнском японском имени. Твой отец Сунг прославил наше село. С тобой имя будет жить дальше.

Сензаки более всего хотелось забыть прошлое. Новое обличье давало шанс, что свобода будет более полной. Он предчувствовал окончание бесполезной жизни. Все детство перед глазами его был отец, разрывающийся между дипломатическими хитростями при дворе и безуспешными попытками установить согласие в семье. Как Сензаки ни сопротивлялся такой жизни, но пошел по его стопам — подчинившись еще более жестким законам воинского послушания, став самураем сёгуна. И вот куда привели его алчность и ложь!

— Отцовский дом ждет тебя. В нем — девушка, которая следит за порядком. Я разрешил ей жить там. Реши, что с ней будет дальше. Сад, благодаря ей — до сих пор самый красивый в селе.

Сад! Место, куда он столько раз возвращался в мыслях! С садом он связывал свое счастливое детство, мать, проходящую по нему мелкими быстрыми шагами. Ему всегда казалось, что она ходит в два раза быстрее, чем остальные люди. В саду он сажал свои маленькие растения, которые ему приносил старейшина Кунг. Сензаки с нетерпением