доказывает это. Анастасия никогда не влюблялась. Может быть я ей никогда не нравился. Или может нравился. Или может быть это было — просто было.

Теперь все закончилось, прежде чем смогло перерасти во что-то другое, и никому из нас не предоставится выбора в этом вопросе.

Я не ожидал, что это причинит такую боль.

Рашид положил руку на мое плечо.

— Мне жаль, — сказал он. — Я думаю, ты заслуживаешь, чтобы знать это.

— Да, — сказал я хриплым голосом. — Спасибо. Наверное.

Я обнаружил, что из меня вырвался маленький смешок.

Привратник наклонил голову.

— Я все пытался понять, почему никто не использовал магию, чтобы убить ЛаФортиера.

— И к какому выводу ты пришел?

— Невозможно сделать что-то с помощью магии, если в нее искренне не верить, — сказал я. — Какая-то часть Люччио понимала, что убийство ЛаФортиера неправильно. Поэтому она воспользовалась ножом. Морган не мог больше освобождать магию на законно служащих членов Совета Старейшин или на командующих офицеров, и именно поэтому он обратился ко мне. А ЛаФортиер никогда не ожидал такого от Анастасии. Он, вероятно, и умер в замешательстве, без шанса сложить заклятие. — Я поднял взгляд на Привратника. — Это не было великой тайной, загадочной причиной. Это было потому, что все мы люди.

— Жизненный опыт подсказывает мне, — сказал он, — что это более чем серьезная загадка.

Я собирал вещи, чтобы отправиться домой, когда в дверях появился Эбенизер.

— Хосс, — сказал он спокойно. — Подумал, стоит пройтись с тобой до дома.

— Буду признателен, сэр, — сказал я ему.

Я уже отправил Мыша домой с Молли, а бродить по Путям в одиночку всегда было плохой идеей. Мы пошли по туннелям. Я искренне устал от них. Я не страдаю клаустрофобией, но думаю, нужно быть каким-нибудь сурком, чтобы наслаждаться жизнью в штаб-квартире Белого Совета.

Мы не ушли далеко, когда я внезапно понял, что Эбенизер выбрал окольную дорогу к Пути, через туннели, которые были давно заброшенными и неосвещенными. Он зажег тусклый красный свет на конце своего посоха, достаточный лишь для освещения дороги и который крайне трудно было заметить.

— Что ж, — сказал он, — сегодня мы заполнили место ЛаФортиера в Совете Старейшин.

— Клаус Тоймейкер? — спросил я.

Эбенизер медленно покачал головой.

— Клаус этого не говорил, но я подозреваю, Мерлин попросил его отказаться. Место получил Грегори Кристос.

Я нахмурился. Места в Совете Старейшин присуждались по старшинству. Тому, кто провел больше всего времени на службе у Совета, предлагался руководящий пост, хотя не было ничего, что требовалось от чародея, чтобы принять место, когда оно свободно.

— Кто, черт возьми, это? Он не был на вершине списка по старшинству.

Мой наставник поморщился.

— Да. Грек и противная сволочь. Он пару столетий постоянно жил в южной Азии. Отличился в битве с этим ракшасом-раджа, в которой недавно принял участие Совет.

— Я помню, когда это произошло, — сказал я. — Я слышал — это было чистым безумием.

Эбенизер хрюкнул.

— Он был протеже ЛаФортиера.

Я переварил это, продолжая рассуждать.

— Полагаю, политический блок успокоился.

— Когда кто-нибудь захочет власти, ты не сможешь от него откупиться, — сказал Эбенизер. — Он примет то, что ты предлагаешь и продолжит действовать. И Кристос скорее всего сказал Мерлину, что он и его союзники выйдут из Совета, если он не займет это место.

— Боже, — сказал я тихо.

Он кивнул.

— С таким же успехом можно было бы отдать Красной Коллегии ключи от всех наших ворот и дать им убить нас во время сна. Пострадало бы меньше народу.

— Значит, Мерлин заключил сделку, — сказал я.

— Выбор был невелик. Люди Кристоса получили большую поддержку после того, как потеряли стольких во время суда. С ним теперь треть Совета.

— Чертов процесс отбора, а?

Эбенизер скривился.

— Это никогда не определялось ничем, кроме традиции. Ох, Мерлин сыграл спектакль, будто бы следуя ей, но я гарантирую, что все было решено за сценой, Хосс. — Он тряхнул головой. — Совет Старейшин огласил официальную позицию относительно убийства ЛаФортиера.

— Дайте угадаю, — сказал я. — Они сказали, что убийство совершил одинокий стрелок.

Он нахмурился на минуту, и затем кивнул.

— Ох, Кеннеди. Да. Это был поступок лиц, движимых выгодой. Нет никаких доказательств существования организованного сговора. Нет никакого Черного Совета.

Я безучастно уставился на Эбенизера.

— Это… глупо.

— Чертовски верно, — сказал он. — Но их большинство. Мерлин, Кристос, Мэй, Марта Либерти и Привратник.

Я покачал головой.

— Чего, черт возьми, он думает достигнуть?

Эбенизер пожал плечами.

— Его замыслы всегда трудно было разгадать. А я знаю его с шестнадцати лет. На ум приходит два или три объяснения.

— Как например — он из Черного Совета.

Эбенизер прошел несколько шагов в молчании. Затем сказал:

— Да.

— Или может Пибоди воздействовал на него сильнее, чем мы все думаем, — сказал я.

— Немыслимо, — сказал Эбенизер. — Наркотики, которые он тайно давал Совету Старейшин, позволяли ему подталкивать их… нас. Но мы все слишком тверды, чтобы прогнуть нас сильнее.

— Что тогда?

— Ну, Хосс, — сказал он, — может, Лэнгтри беспокоится о последствиях официального признания Черного Совета.

По моей шее пробежал холодок.

— Он беспокоится, что если достаточно людей узнает, что Черный Совет существует на самом деле, они не выстроятся, чтобы сражаться с ними. Они присоединяться к ним.

— Все любят победителей, — сказал Эбенизер. — А мы в последнее время не очень