– О, вы читаете?
– Редко… В той книжке было про необитаемый остров и моряка.
– «Робинзон Крузо»?
– Кажется… Не помню названия. Я бы один хотел пожить – испытать себя. Знаете, кругом никого на тысячу миль. Смогу пожрать добыть – выживу, не смогу – сдохну. Я думаю, я бы смог – хоть бы мышами питался.
Ада смотрела на него во все глаза. Необитаемый остров? Мыши? А как же она?
Ей было странно, что он робел перед ней – такой высокий, плечистый и сильный. Уважал, относился с бережностью, как будто она была не гувернантка, а княгиня. С тех пор как мама умерла, никто не смотрел на Аду как на чудо. Даже мистер Бернар. Хоть он и спас ее во время пожара и всячески баловал, она была для него низшим существом. А Феликс говорил, что запомнил ее с первого взгляда.
– Вы с маменькой стояли на пристани – вот так она, а вот так вы. У меня… ну… не знаю… в зобу дыханье сперло.
Аду завораживало то, что Феликс не боялся насилия, не думал о справедливости и считал себя вправе судить и наказывать. Он был прямолинеен и несгибаем, ни в чем не сомневался – верный признак «дубовой головы», как говорила мама. И в то же время была в этом какая-то романтичная сладость: приручить зверюгу, сделать так, чтобы он ел с ладони.
Иногда Феликс пугал Аду:
– Во Владивостоке мы оставили о себе память – там нас не скоро забудут! Вы бывали в кафе «Би-Ба-Бо» на Светланской улице?
– Мы по кафе не ходили.
– Ну как же! Там по четвергам было сборище кокаинистов-футуристов. В мае тысяча девятьсот двадцать первого года, двадцатого числа, мы посетили этих гурманов-эротоманов в воспитательных целях. Нас было человек пятьдесят кадетов. Разгромили очаг культуры. Их главного, короля русского футуризма, Давидку Бурлюка, выпороли розгами, а Варьку Статную, поэтессочку, измазали дегтем да вываляли в перьях.
– Зачем же? – ахнула Ада.
– А чтоб воздух во Владивостоке стал чище.
Случись что, Феликс не стал бы колоть врага ножницами, а сразу убил – без раздумий и сожалений.
«А ведь он герой, как в книжках, – думала Ада, – д’Артаньян или капитан Блад».
Феликс выбрал ее дамой сердца и готов был ей служить.
4
Ада думала: что ей делать, когда приедет Даниэль? Сразу сказать, что она больше не желает слушать его дурацкие стишки? А вдруг он захочет отомстить? Отберет аэроплан? Впрочем, пусть забирает – не очень-то он ей нужен. После отъезда Даниэля Ада ни разу не была на летном поле. Аэроплан, конечно, денег стоит, ну да ладно.
Только бы Феликс сделал ей предложение! Полицейские зарабатывают неплохо, а если он будет на хорошем счету, то его и повысить могут.
Всю дорогу от Уайеров до остановки Феликс молчал. Ада сразу поняла, что что-то не так.
– Как ваша служба? – спросила она, когда они втиснулись на подножку трамвая.
– В Китайском городе опять сменилась власть, – буркнул Феликс. – Теперь всем заправляет Сунь Чуаньфан, губернатор провинции Фуцзянь. Этот сразу взялся за коммунистов: кого пересажал, кого расстрелял.
– Это хорошо или плохо?
– Очень хорошо. Раньше мы бились как рыба об лед: что мы могли сделать большевикам, если они сразу в Китайский город удирали? А теперь у нас пойдут серьезные дела.
Серьезные дела – это меньше времени на Аду. А вдруг Феликса убьют? Интересно, вдовам полицейских большая пенсия полагается? Ох, надо срочно дело к свадьбе подводить, и лучше всего до возвращения Даниэля.
Они дошли до «Дома надежды». Феликс никогда не поднимался к Аде. Она и не приглашала его, стыдясь собственной бедности. Но может быть, напрасно? Кого она пыталась обмануть? Будто Феликс не знает, как живут одинокие гувернантки.
– Пойдемте ко мне, я вас чаем напою, – произнесла Ада.
Феликс бросил на нее хмурый взгляд:
– А ваш сожитель не будет против?
– Какой сожитель? – не поняла Ада. – Клим, что ли?
Феликс задышал, раздувая ноздри:
– Что ж вы мне голову морочили? Я думал, вы честная барышня… Я проверил ваш адресок… знаю я этого Клима Рогова. Встречались уже… И с домохозяином вашим поговорил: он мне все выложил.
У Ады потемнело в глазах.
– Побеседовали с домохозяином, а меня расспросить забыли? Ну так и водитесь с ним! Он вам много чего расскажет: ко мне еще ходят филиппинские дети, поп-расстрига и юродивый мальчишка. Кстати, Чэнь тоже поднимается в мою комнату – он об этом забыл упомянуть?
Феликс стоял бледный, растерянный. Ада с силой захлопнула за собой калитку: железный звон прокатился по двору.
– Ада! – позвал Феликс, но она не обернулась.
Мерзавец, негодяй, полицейская морда! А этот Чэнь – старый сплетник…
На нижней ступеньке лестницы сидел Митя.
– Пойдем, – сказал он. – Серафим очень плох.
– Что с ним? – проговорила Ада. Она кипела от возмущения.
– Подстрелили его. Он записался в телохранители. Жена Клима взяла его на работу, чтобы он не подпускал бандитов к хозяину-китайцу. Серафим большой – вот в него пуля и попала. Идем, его спасать надо, а то помрет.
– Идем!
Ада схватила Митю за руку и вытащила его на улицу. Феликс все еще стоял у ворот.
– Идем, – повторила Ада и прошла мимо, даже не посмотрев в его сторону.
5
Серафим лежал на топчане: голова обвязана тряпкой, рубаха в крови. Он не стонал, ничего не говорил, только дышал со свистом.
Митя порылся в мешке, достал вонючие палочки:
– Молиться буду.
Ада вцепилась ему в руку:
– Какое «молиться»?! Надо в больницу ехать!
Митя покачал головой:
– Деньги нужны. Денег нет.
– Матушку позовите, – прошептал Серафим. – Скажите ей, пусть придет…
Ада бросилась к нему, упала на колени рядом с топчаном:
– Миленький, голубчик… Только не умирайте… Я сейчас доктора приглашу! – Обернулась к Мите: – Он что же, сам до дома добрался?
– Отчего сам? Хозяин сказал, принесли его. А я как раз мимо шел, увидел.
– Матушку позовите… – вновь застонал Серафим.
Ада расстегнула ворот платья, достала из лифа свернутые купюры – все деньги, что удалось скопить на билет до Америки.
– Митя, беги к доктору Болдуину – он самый лучший, он моих Уайеров лечит.
