телефоне. Ох, что за жизнь!

– Ты бы, мать, хотя бы, как другие нормальные бизнес-вумены, завела вторую трубу, а то все по старинке с одной скачешь, – тем временем занудно наставляла меня Мавра. – Какой уж раз тебе повторяю.

– Нет уж, – вздохнула я. – Две трубки меня совсем замучают. Вообще никакого покоя не будет.

Мавра ехидно фыркнула:

– Покоя. У тебя его и так никогда нет.

– Хватит меня пилить, – вяло попыталась я отбить нападение.

– Как же, запилишь тебя, – в том же тоне продолжила моя дорогая дочь. – Пилу затупишь.

– Слушай, я, между прочим, работала и очень устала.

– А я тут тоже не в носу ковыряла, – отрезала Мавра. – К контрольной готовилась, и еще пришлось твоим секретарем пахать. Так что, мама, с тебя причитается, – подвела она итог и величественно удалилась, захлопнув за собой дверь.

А я снова в изнеможении опустилась на пуфик в передней. Как так вышло, сама не знаю, но факт остается фактом: Мавра почему-то всегда меня воспитывает.

Со старшей дочерью, Александрой, у нас было совсем по-другому. Все роли распределялись абсолютно правильно. Я – мама, она – дочь. Я воспитывала, Сашка слушалась. И это притом, что я была тогда моложе и разница в возрасте у нас с ней гораздо меньше, нежели у меня с Маврой. Но Сашка всегда знала свое место. Теперь она уже взрослая, и мы стали скорее подружками, однако даже сейчас по отношению ко мне такого, как Мавра, она себе не позволяет.

По-моему, Мавра, едва родившись, начала воспитывать и меня, и Сашку. Всегда была такая серьезная! И даже когда еще говорить не умела, смотрела с таким укором, что я сразу понимала: давно пора поменять ей памперс, или покормить уже на целых тридцать минут опаздываю, или еще что-нибудь. В общем, она неустанно поддерживала во мне ощущение непроходящей вины и сознания, что я – никудышная мать. Если честно, я Мавру иногда даже побаиваюсь. Умеет она за малейший промах пригвоздить к позорному столбу.

Сашка мне тоже однажды призналась:

– Тебя, мать, я не боюсь. Если бы мы с тобой только вдвоем жили, запросто в свою очередь могла бы не вымыть пол, но как представлю себе, что мне Мавра по этому поводу скажет, даже умирать буду, но вымою. И как ты только умудрилась такую родить! Ни на тебя, ни на меня ведь не похожа! И, самое главное, даже на своего папочку. Может, она у тебя от кого-то другого, а?

– Сашка, не хами, – рассердилась я. – За кого ты меня принимаешь? Я никогда не изменяла ни твоему отцу, ни ее.

– Значит, в роддоме подменили, – выдвинула она другую версию. – Наверное, кто-то вовремя просек ситуацию и сбросил тебе неликвид. А нашу замечательную, добрую, тихую, скромную девочку забрали себе.

– Скажешь тоже, Сашка, – отмахнулась я.

– Нет, я точно уверена: так все и было. Думаешь, это такая редкость, когда детей в роддомах подменяют?

– Да прекрати. Мавра – вылитая моя бывшая покойная свекровь.

– Тебе виднее, – пожала плечами Сашка. – Я эту твою свекровь всего два раза в жизни видела.

– И ничего не потеряла, – заверила я. – Сама бы ее с удовольствием никогда не видела.

– Кажется, она нам не особенно докучала, – заметила Саша.

– Тебе, – уточнила я. – А для меня она вечно была рядом, как незримый укор. Несчастная, брошенная мать, потерявшая сына по вине коварной жены-разлучницы!

– Ничего себе брошенная! – возмутилась Сашка. – По-моему, дядя Жека половину времени у нее пропадал. То мама болеет, то у нее плохое настроение…

– Ой, Сашка, что старое ворошить, – перебила я. – Обоих уже нету.

Она вздохнула.

– Нет, мама, ты не подумай. Против дяди Жеки я ничего не имела. Он был хороший. Только вот мне кажется, его мамочка специально сделала так, чтобы они на даче угорели.

– Что ты несешь? – Ее слова совершенно меня потрясли.

– Правда, правда, мама. Мне и тогда так казалось. Она нарочно все это сделала, чтобы он нам не достался. Ну, понимаешь, вместе с собой забрала его на тот свет.

– Чушь. Она так любила жизнь. И себя. Если бы не тот случай, наверняка бы до ста лет дотянула и меня еще похоронила.

– А дядю Жеку действительно жалко, – с грустью произнесла Сашка.

Я ощущала его утрату гораздо сильнее дочери. Евгений был замечательным человеком и очень хорошим мужем. Пожалуй, единственным крупным Жекиным недостатком была его мама, но даже она не могла помешать моему семейному счастью. Он ведь не только Мавру, но и Сашку обожал и относился к ней как к родной дочери. Про себя вообще не говорю: на руках носил (когда эти руки не были заняты его мамой). Но я к тому времени уже достаточно набралась жизненного опыта и понимала – идеальных людей не бывает. У каждого есть какие-то недостатки. Просто одни принять можно, а другие никак нельзя. Гораздо хуже, если муж пьет, или изменяет, или сидит в казино, проигрываясь дотла. Да, Евгений не всегда был с нами, зато я всегда точно знала, где он. У мамы. И поэтому была абсолютно спокойна. Так что во всем есть свои плюсы.

С Сашкиным отцом мы жили куда хуже. Во-первых, поженились совсем юными: и мне, и ему едва по двадцать исполнилось, и оба отличались крайне максималистским настроем. Или все, или ничего. Не слишком конструктивная позиция для семейной жизни. И результат соответствующий получился. Промучившись два года и родив Сашку, мы благополучно расстались и впоследствии ни разу об этом не пожалели. Потом он вообще переселился из Москвы в Хабаровск. Последние пятнадцать лет мы не виделись. Лишь изредка Сашка получает от него открытки и небольшие денежные переводы. В общем, не только для меня, но даже и для нее он давно уже чужой человек. А Жека, который для нее стал родным, угорел вместе со своей матерью на даче. Совершенно нелепая гибель! Главное, и дача-то эта существовала у них давно, сами строили еще при жизни Жекиного отца, и печку он чуть ли не с детства топил. Как такое могло выйти, ума не приложу.

Они с матерью уехали за город на выходные. Телефона на даче не было, а мобильные в те годы были еще редкостью. Словом, я всполошилась, только когда муж в понедельник не явился на работу. Вечером, оставив больную ангиной Мавру на попечение Сашки, я с Жекиным другом поехала проверить, в чем дело. А там два трупа. Нет, не хочу больше вспоминать этот ужас! Даже спустя столько лет страшно! Мавре, когда Жеки не стало, еще трех лет не исполнилось, и отца она не помнит. А я с той поры одна. Вернее, нас трое. Я и девочки.

Мавра подготовилась к контрольной и легла спать, строго наказав мне громко не разговаривать, и когда Сашка явится, велеть ей ходить на цыпочках, потому что у нее, Мавры, завтра тяжелый день и ей требуется хорошенько выспаться.

Сашка заявилась около часа. Я как раз к этому моменту успела завершить все свои телефонные переговоры и немедленно потащила старшую дочь на кухню.

– Во-первых, Мавра спит и просила не шуметь, – шепотом объяснила я. – Во-вторых, умираю, есть хочу, и ты, наверное, тоже. И, в-третьих, мне надо с тобой посоветоваться.