окончательно разобраться с имением твоей бабушки.

Джастин рассмеялся, вспомнив нескончаемые судебные тяжбы Микаэла Корральдо с отцом.

– О конечно, – промурлыкал он. – Как ты всегда говорил? В один прекрасный день «Альциона» будет только моей. Ты разберешься с половиной моей сестры. Так?

Поначалу Джастин часто думал о сестре, с которой они были близнецами. Когда Малколм вышвырнул Франческу, она забрала дочь с собой, а сына оставила отцу. Знает ли Альциона, беспокоится ли о том, что отец намерен отнять у нее право на наследство, полученное по рождению? Чувствуя себя одиноким и несчастным в детской, заваленной игрушками, маленький Джастин тосковал по сестре, молился ночами, чтобы она пришла и спасла его от отца. Но она не приходила… Он рос, взрослел и постепенно почти забыл о сестре.

Малколм вспыхнул.

– Не беспокойся, Джастин. Я всегда держу свое слово. На этот раз с некоторым опозданием, но лучше поздно, чем никогда.

Джастин прищурился и посмотрел на самодовольную отцовскую физиономию.

– Что ты имеешь в виду? Я думал, ты исчерпал все возможности опротестовать завещание.

– Да, но я ведь говорил, что твоя мать, деревенская сука, должно быть, тоже устала от судебных дел и тяжб не меньше меня. Теперь, с акциями Корральдо и «Альционы», которые должны перейти тебе… она явится прямо сюда. Не забывай, я знаю эту тварь. Она пойдет на все, чтобы осчастливить свою драгоценную доченьку законным наследством.

Джастин допил шампанское, в животе у него стало как-то холодно. Неужели это возможно и мать приедет? С раннего детства отец внушал ему собственную точку зрения на их несчастный брак, и мальчику было нетрудно возненавидеть женщину, бросившую сына. Его мать отчалила в Америку и устроила себе прекрасную жизнь со своей любимой дочерью.

Теперь, повзрослев, Джастин был рад, что его не увезли в Америку. Лишиться Равенскрофта! Но встретиться с матерью лицом к лицу… Он не был уверен, что готов. Краем глаза он заметил какое-то движение в холле, – а может, это мелькнула тень? – и неожиданно для себя похолодел. Слуги подслушивают? В отличие от отца Джастин не обращал внимания на то, что говорят о нем люди.

– Итак, а если она действительно вернется? – Джастин еще раз повернулся к отцу. – Хорошо ли это для меня? Ведь у моей дорогой сестренки все еще половина доли?!

– Твоя сестра, – скрипнул зубами Малколм, – не в счет. Твоя мать, – произнес он каким-то отвратительным голосом, – должна исполнить завещание, когда вам будет по двадцать одному году. Без сомнения, Микаэл Корральдо оставил то, что принадлежит тебе и Альционе, под наблюдением одного из многочисленных племянников.

– Я все же не понимаю…

– Да, конечно, ты не понимаешь, мой мальчик. Вот почему я остаюсь хозяином в своем собственном доме. От подвала до чердака. – Глаза Малколма сверкнули, Джастин побелел и вспомнил про подвал. Холод. Темнота. Тот самый подвал…

– С другой стороны, смерть Микаэла Корральдо развязывает нам руки, – продолжал Малколм, вдохновленный внезапной бледностью сына. – Франческа должна приехать в Англию и утрясти дела по защите половины «Альционы», принадлежащей ее драгоценной дочери. А как только она появится в Англии, ее нетрудно будет заманить сюда, в Равенскрофт.

Джастин мрачно засмеялся.

– Черта с два она поедет сюда.

– Поедет, – тихо сказал Малколм. В его холодном взгляде появилась задумчивость. – Посмотреть на тебя! – Да, все вышло не так, как он надеялся. Джастин ненавидит его и бросает ему вызов на каждом шагу. Но он умен, красив, и из него вырос еще один преданный раб Равенскрофта…

Джастин отвернулся, не в силах вынести взгляд отца. Он подошел к камину и вздохнул.

– Ну и что, если она явится сюда?

– Мой дорогой мальчик. – Малколм тихо засмеялся. – Как только эта сука появится на пороге, вторая доля наследства – наша. Я тебе гарантирую. Она продаст нам половину «Альционы», принадлежащую дочери, с превеликой радостью.

Джастин резко повернулся к отцу. В его голосе он услышал что-то новое и устрашающее.

– Что ты собираешься делать? – спросил он встревоженно.

Малколм, будто с трудом отвлекаясь от приятных мыслей, взглянул на взволнованное лицо сына-красавца и расхохотался.

– Да не волнуйся, Джастин. Ты же знаешь, я всегда пекся о твоем благополучии. Ты должен иметь все. И будешь иметь все: Равенскрофт, титул и «Альциону».

Джастин почувствовал, как его сердце учащенно и громко забилось от возбуждения и страха.

– Ты действительно думаешь, что мать тебе это позволит? – спросил он слегка срывающимся голосом. – Все эти годы она думала только о своей дочери. Неужели ты полагаешь, что в ее душе что-то изменилось и она разрешит тебе лишить драгоценную Флейм наследства?

– Эта мразь, – сказал тихо Малколм со смертельной ненавистью в голосе, – ничего не сможет сделать. Я тебе обещаю!

Джастин смотрел на отца в упор.

– Ты вызываешь у меня отвращение, – наконец проговорил он. – Ты какой-то извращенец, чудовище!

– А ты мой сын, – спокойно заявил Малколм. – Я тебя сотворил. И могу погубить.

От этой угрозы Джастин снова почувствовал себя как десять лет назад в холодном и темном подвале. Таком темном… Не больше секунды отец и сын смотрели друг на друга, глаза в глаза. Потом Джастин отвернулся и вышел из комнаты. Невидящим взглядом уставившись в пустоту, стал подниматься по лестнице. Он испугался. Он был в отчаянии, сам не понимая почему…

Он должен что-то сделать. Очень быстро. Его жизнь распалась надвое. В этом он обвинял Малколма. И Франческу Корральдо, оставившую его с отцом. Он ненавидел обоих. Пришло время что-то предпринять.