Артур попросил извозчика высадить его возле старой арестантской, рядом с отелем «Белый лев». Гостиница находилась прямо напротив ворот Грин-Холла. Инстинктивная тактика подсказывала явиться туда пешком. С баульчиком в руке он пошел вверх по полого поднимающейся подъездной дороге, ответвляющейся от Личфилд-роуд, стараясь, чтобы его подметки не скрипели по гравию. Когда впереди вырисовался дом, косо освещенный слабыми лучами вечернего солнца, он остановился в тени дерева. Почему бы методам доктора Джозефа Белла не убедить архитектуру поделиться секретами по примеру физиологии? Итак: 1820-х годов, предположил он; белая штукатурка; псевдогреческий фасад; внушительный портик с двумя парами ионических неканнелированных колонн; по три окна с обеих сторон. Три этажа — однако его взыскующему взгляду почудилось в третьем этаже что-то подозрительное. Да, он побился бы с Вудом об заклад, дав сорок очков форы, что за рядом из восьми окон нет ни единой мансарды. Просто архитектурный трюк, чтобы дом выглядел более высоким и внушительным. Справа за домом Дойль различил розарий, теннисные корты, беседку, обрамленную парой молодых привитых грабов.

Какую историю рассказывает все это? О деньгах, аристократизме, вкусе, историческом прошлом, власти. Фамильное имя прославил в восемнадцатом веке Энсон, кругосветный мореплаватель, который первым заложил основу фамильного состояния — призовые деньги за захваченный испанский галеон. Его племянник был возведен в виконты в 1806 году; возвышение до графского титула последовало в 1831 году. Если это резиденция второго сына, а его старшему брату принадлежит Шагборо, то Энсоны явно знали, как приумножать наследство предков.

В нескольких футах от окна второго этажа капитан Энсон негромко окликнул жену:

— Бланш, Великий Сыщик на подходе. Он изучает дорогу в поисках гигантской собаки. — Миссис Энсон редко слышала у мужа такой игривый тон. — Ну, когда он придет, ни в коем случае не булькай о его книжках.

— Я — булькать? — Она изобразила больше обиженности, чем испытывала.

— Его уже обулькали вдоль и поперек по всей стране. Мы будем гостеприимны, но без подлизывания.

Миссис Энсон была замужем достаточно давно и поняла, что дело было в нервах, а не в опасении за ее поведение.

— Я заказала бульон, запеченную мерлузу и бараньи котлеты.

— С гарниром?

— Брюссельская капуста и картофельные крокетки, что ж еще? Тебе незачем было спрашивать. Затем манное суфле и анчоусовая икра.

— Превосходно.

— На завтрак ты предпочтешь поджаренный бекон с зельцем или селедку на рашпере и говяжий рулет?

— В такую погоду, по-моему, лучше второе. И помни, Бланш: за обедом ни слова о деле.

— Меня это не затруднит, Джордж.

Как бы то ни было, Дойль зарекомендовал себя пунктуальным гостем, готовым подняться в отведенную ему комнату и равно готовым спуститься из нее вовремя, чтобы осмотреть сады до наступления темноты. Как один владелец имения другому он посочувствовал частоте, с какой река Coy затопляла заливные луга, а затем осведомился о странном насыпном холмике, полузаслоненном беседкой. Энсон объяснил, что это старый ледник, теперь вытесненный холодильниками, но он подумывает, не приспособить ли его под винный погреб. Затем они прикинули, насколько зима могла повредить покрытию теннисных кортов, и дружно посетовали на краткость сезона из-за английского климата. Энсон благосклонно принял похвалы и одобрения Дойля, подразумевавшие, что Грин-Холл принадлежит ему. На самом деле он его только арендовал, но с какой стати было сообщать об этом Великому Сыщику?

— Вижу, ваши молодые грабы привиты?

— Вы все замечаете, Дойль, — ответил главный констебль с улыбкой. Это было легчайшим предвестием того, что ожидало впереди.

— Я сажаю деревья уже много лет.

За обедом Энсоны сели у концов стола друг против друга, а Дойля посадили напротив центрального окна с видом на зимующий розарий. Он был надлежаще внимателен к вопросам миссис Энсон; иногда, подумалось ей, даже чересчур.

— Вы хорошо знаете Стаффордшир, сэр Артур?

— Не так хорошо, как следовало бы. Через моего отца я с ним связан. Первоначально Дойли были младшей ветвью стаффордширских Дойлей, к которой, вам, возможно, известно, принадлежал сэр Фрэнсис Гастингс Дойль и другие достойнейшие люди. Он принял участие во вторжении в Ирландию, и ему даровали поместье в графстве Уэксфорд.

Миссис Энсон ободряюще улыбнулась. Впрочем, ободрения не требовалось.

— А со стороны вашей матушки?

— О, тут много интереснейшего. Моя мать — большой знаток старины и с помощью сэра Артура Викарса — герольдмейстера Олстера и родственника — сумела проследить свой род на пять столетий. Она гордится — мы гордимся, — что на ветвях нашего фамильного древа разместилось немало великих мира сего. Дядей моей бабушки был сэр Денис Пэк, который командовал Второй бригадой при Ватерлоо.

— О! — Миссис Энсон твердо верила в классовую принадлежность и в сопряженные с ней обязательства и долг. Однако джентльменом джентльмена делали природное достоинство, а не документы.

— Впрочем, подлинный романтизм нашего рода восходит к браку в середине семнадцатого века между преподобным Ричардом Пэком и Мэри Перси, наследницей ирландской ветви нортумберлендских Перси. Благодаря этому мы через три разных брака связаны с Плантагенетами. Поэтому в нашей крови есть некие особые элементы, благородные по происхождению и, надо надеяться, благородные по устремлениям.

— Надо надеяться, — повторила миссис Энсон. Сама она была дочерью мистера Гильберта Миллера из Брентри (графство Глостершир), и ее дальние предки не вызывали у нее никакого любопытства. Ей казалось, стоит заплатить специалисту за воссоздание вашего фамильного древа, и вы обязательно окажетесь в родстве с какой-либо знатнейшей фамилией. Генеалогические сыщики вряд ли присылают счета, приложенные к подтверждению, что по отцу вы происходите от свинопасов, а по матери — от уличных торговцев.

— Однако, — продолжал сэр Артур, — к тому времени, когда Катерина Пэк, племянница сэра Дениса, овдовела в Эдинбурге, семейное состояние пришло в полный упадок. Она даже была вынуждена поселить в доме платного гостя. Вот так мой отец — платный гость — познакомился с моей матерью.

— Очаровательно, — сказала миссис Энсон. — Как очаровательно. И теперь вы успешно восстанавливаете семейное состояние.

— Когда я был маленьким, меня удручала бедность, в которую оказалась ввергнутой моя мать. Я чувствовал, что это противно самой ее натуре. Это воспоминание всегда содействовало моему устремлению вперед.

— Очаровательно, — повторила миссис Энсон, на этот раз внутренне менее искренне.