надеясь найти выход и не наткнуться на кого-нибудь из заблудившихся фузилеров.

Уже далеко от места схватки он услышал позади себя шаги ног, обутых в сандалии, а не ботинки, – кто-то шел за ним. Он обернулся к преследователю лицом. Это был монах, черты его тощего лица выдавали аскета. Он схватил сержанта за разлохмаченный воротник рубашки.

– Ты – богоданный, – сказал он. Он запыхался, но хватка у него была крепкая.

– Оставь меня в покое. Я хочу уйти отсюда.

– Сражение уже во всех зданиях, нигде не безопасно.

– А я рискну, – ухмыльнулся сержант.

– Ты был избран, солдат, – ответил монах, все еще цепляясь за него. – Случай появился ради тебя. Невинный мальчик рядом с тобой умер, а ты выжил. Ты не понимаешь? Спроси себя, почему?

Он попытался оттолкнуть монаха – смесь ладана и старого пота была отвратительной. Но тот держался крепко, и торопливо говорил:

– Здесь есть тайные ходы, под кельями. Мы можем ускользнуть туда и спасемся от бойни.

– Да?

– Конечно. Если ты поможешь мне.

– Как?

– Мне надо спасти рукопись, работу всей жизни. Мне нужны твои мышцы, солдат. Не беспокойся, ты получишь кое-что взамен.

– Что есть у тебя из того, что мне нужно? – спросил сержант. Чем мог обладать этот дикий самобичеватель?

– Мне нужен ученик, – сказал монах. – Кто-то, кому я могу передать свое учение.

– Ну поделись своим духовным руководством.

– Я многому могу тебя обучить. Как жить вечно, если ты этого хочешь, – Мамулян рассмеялся, но монах продолжал нести околесицу. – Как отнимать жизнь у других и забирать ее себе. Или, если хочешь, отдавать мертвым и возрождать их.

– Нет уж.

– Это старая мудрость, – сказал монах. – Но я открыл ее заново, прочел, написанную на простом греческом. Тайны, которые были древними еще тогда, когда эти холмы были детьми. Такие тайны.

– Если ты можешь все это, то почему ты не Царь Всея Руси? – поинтересовался Мамулян.

Монах отпустил его рубашку и поглядел на солдата с презрением, оно прямо-таки струилось из его глаз.

– Какой человек, – сказал он медленно, – какой человек с настоящим честолюбием в душе захочет быть просто Царем?

Ответ стер с лица солдата улыбку. Странные слова, чье значение – он спросил себя – очень сложно объяснить. Но в них было обещание, которое его смущение не могло отбросить. «Ну что же», – подумал он, – может быть, так и приходит мудрость; и топор ведь не упал на меня, не так ли?"

– Веди, – сказал он.

Кэрис улыбнулась: скупой, но блестящей улыбкой. В один миг, как взмахом крыла, зима исчезла. Зацвела весна, земля повсюду зазеленела, особенно над могилами.

– Куда ты? – спросил ее Марти. Было ясно по ее восторженному выражению, что обстоятельства изменились. За несколько минут она выдала ключи к человеческой жизни, которые позаимствовала в голове Мамуляна. Марти едва понимал суть всего происходящего. Он надеялся, что она сможет объяснить детали позже. Что это была за страна, что за война.

Внезапно она сказала:

– Я закончил. – Ее голос был легким, почти игривым.

– Кэрис?

– Кто это Кэрис? Никогда не слышал о нем. Может быть, умер. Они все, кроме меня, умирают.

– Что ты закончил?

– Курс обучения. Всему, чему мог, он меня обучил. И это было правдой. Все, что он обещал, все правда. Древняя мудрость.

– Чему он тебя научил?

Она подняла руку, обоженную, и вытянула ее.

– Я могу украсть жизнь, – сказала она. – Очень просто.Только подыскать место и выпить. Легко взять, легко дать.

– Дать?

– На время. Столь долгое, сколь захочу, – она подняла палец: – Бог – Адаму: «Да будет жизнь».

Он снова начал смеяться в ней.

– А монах?

– Что монах?

– Он все еще с тобой?

Сержант покачал головой Кэрис.

– Я убил его, когда он обучил меня всему, – ее руки вытянулись и принялись душить воздух. – Я просто задушил его однажды ночью, спящего. Конечно, он проснулся, когда почувствовал мою хватку на горле. Но не боролся, он не сделал ни одной, даже самой легкой попытки спастись.

Сержант глядел с лукавством, описывая это.

– Он просто позволил мне убить себя. Я едва поверил своей удаче: я планировал все неделями, боясь, что он прочтет мои мысли. Когда он умер так просто, я был в восторге, – лукавство неожиданно исчезло.

– Глупец, – пробормотал он ее губами. – Глупец, какой глупец.

– Почему?

– Я не разглядел ловушки, которую он поставил. Не увидел, как он все спланировал, воспитал меня как сына, зная, что я стану его палачом, когда придет время. Я так и не понял тогда, что был его орудием. Он хотел умереть. Он хотел передать свою мудрость, – это слово было произнесено уничижительно, – мне, чтобы затем я прикончил его.

– Почему он хотел умереть?

– Ты не понимаешь, как ужасно жить, когда все вокруг умирает! И чем больше проходит лет, тем сильнее мысль о смерти холодит твои внутренности, потому что, чем дольше ты избегаешь ее, тем хуже она тебе представляется. И ты начинаешь желать – о, как ты этого жаждешь! – чтобы кто-нибудь сжалился над тобой, кто-нибудь обнял тебя и разделил твой страх. И в конце, чтобы кто-нибудь ушел во мрак вместе с тобой.

– И ты выбрал Уайтхеда, – сказал Марти, почти шепотом, – также, как и ты был выбран, случайно.

– Все – это случай, и также ничего, – произнес спящий человек; затем снова горько засмеялся сам над собой. – Да я выбрал его, играя в карты. И затем я заключил с ним сделку.

– Но он обманул тебя.

Кэрис кивнула, очень медленно, ее руки выписали в воздухе круг.

– Кругом обманул, – сказала она. – Во всем, кругом.

– Что ты будешь делать теперь?