Не дожидаясь, что она скажет, Кэл пришпорил коня. Проехав несколько ярдов, он усмехнулся. Вдова держала спину так ровно, словно аршин проглотила.

– Мы не в английской школе верховой езды, миссис Рейнолдс, – заметил он. – Если вы немного расслабитесь, то перестанете биться ягодицами о седло. Они у вас и так, наверное, все в синяках.

Пруденс пришла в негодование.

– У меня нет никаких синяков, – упрямо возразила она.

– И все же я советую вам расслабиться. Закройте глаза и откиньтесь назад. Нам предстоит долгий путь.

Кэл был прав. Путь домой действительно оказался неблизким.

Солнце уже садилось, когда на горизонте появилась усадьба ранчо «Скалистый Запад». Увидев ее, женщина вздохнула с облегчением. Кэл, рука которого лежала на ее талии, крепче прижал Пруденс к своей груди, и его лошадь ускорила шаг. Пруденс ощущала сильное мускулистое тело Кэла, чувствуя себя в его объятиях невесомой пушинкой. Казалось, он нисколько не устал за время этой бесконечной поездки.

Странно, но Пруденс не испытывала никакого неудобства, сидя с ним в одном седле. Напротив, она чувствовала себя так комфортно, что вскоре после того, как они тронулись в путь, расслабилась и даже задремала, прижавшись спиной к его груди. Проснувшись, она, к своему ужасу, обнаружила, что ее голова лежит на его плече, а губы касаются обнаженной шеи Кэла. Смутившись, Пруденс тут же выпрямилась.

– Надеюсь, вы хорошо отдохнули, миссис Рейнолдс? – спросил Кэл.

Вдова ничего не ответила, чувствуя, как зарделось ее лицо.

И вот их утомительная поездка была завершена. Въехав во двор ранчо, Пруденс с облегчением вздохнула, решив, что ее мучениям настал конец. Спешившись, Кэл помог ей сойти на землю. Как только женщина ощутила твердую почву под ногами, ей вдруг стало плохо. Комок тошноты подкатил у нее к горлу, и она зажала рот ладонью, боясь, что ее сейчас вырвет. Колени ее подкосились, и она оперлась на руку Кэла, чтобы не упасть. Заметив, в каком состоянии находится вдова, он крепко обнял ее.

– Не надо, отпустите меня, – запротестовала Пруденс, – со мной все в порядке.

Однако ее слова прозвучали неубедительно.

– Простите, но я вам не верю.

– Я сказала…

– Я слышал, что вы сказали.

Подхватив Пруденс на руки, Кэл понес ее к дому. Остановившись на полпути к крыльцу, он обернулся и крикнул Джереми:

– Отведи свою лошадь в сарай и насыпь ей корма! А я пока позабочусь о твоей маме.

Переступив порог дома и оказавшись в кухне, Кэл замешкался, не зная, куда идти дальше.

– Где ваша спальня? – спросил он.

– Отпустите меня. Я же сказала, что со мной все в порядке.

– Я отлично помню, что вы сказали, – заявил Кэл. – А теперь послушайте, что я вам скажу. Вы должны поспать, вам необходим отдых.

Пруденс понимала, что сопротивление бесполезно, но она не хотела сдаваться без боя.

– Почему вы обращаетесь со мной так, словно я больна? Я вполне здорова!

– А я и не говорю, что вы больны. Вы просто перегрелись на солнце.

– Я не перегрелась! – возразила Пруденс.

– Хорошо, – терпеливо согласился с ней Кэл, начиная привыкать к этим бесконечным пререканиям. – В таком случае как вы назовете то, что произошло с вами?

– Мне просто было очень жарко.

– Допустим. Но чтобы снова прийти в себя после такой изнуряющей жары, вам следует хорошенько отдохнуть. Поспите немного, и к вам вернется прекрасное самочувствие.

– Оно уже вернулось ко мне, – продолжала пререкаться Пруденс.

Эта вздорная женщина могла вывести из себя кого угодно. Кэл начал терять терпение.

– Где ваша спальня? – резким тоном спросил он.

Не добившись от нее ответа, он подошел к первой же двери и толкнул ее. Переступив порог комнаты, Кэл огляделся вокруг. Кровать, застеленная стеганым одеялом в цветочек, и туалетные принадлежности на маленьком столике свидетельствовали о том, что это была женская спальня. Кэл поднес Пруденс к висевшему на стене зеркалу.

– Полюбуйтесь на себя, а потом делайте выводы о состоянии своего здоровья.

Пруденс взглянула в зеркало и ахнула. Ее лицо было покрыто красными пятнами, под глазами выступили темные круги, всегда аккуратно причесанные волосы были растрепаны, а разорванное, измятое платье выглядело просто неприлично!

– Полюбовались? – спросил Кэл. – А теперь вам надо отдохнуть.

Осторожно положив ее на постель, он расшнуровал ее ботинки и снял их. Женщина хотела что-то сказать, но колючий взгляд Кэла остановил ее. Вздохнув, она с наслаждением вытянула босые ноги.

– Постарайтесь заснуть и не вставайте до тех пор, пока я вам не разрешу, – сказал Кэл.

– Но Джереми голоден…

– Я позабочусь о нем.

– Хорошо, – откинувшись на подушки, согласилась Пруденс, чувствуя приближение нового приступа тошноты. – Я полежу несколько минут.

Пруденс закрыла глаза и услышала звук удалявшихся шагов Кэла. Его поведение выводило ее из себя, и хуже всего было то, что он снова оказался прав. Ей действительно был необходим отдых.

Стоя у плиты, Кэл с досадой думал о том, что превратился в няньку. На улице уже сгустились сумерки. За двумя закрытыми дверями, ведущими из кухни в спальни, царила тишина.

Вдова и ее сын были городскими жителями, не привыкшими к физической работе и верховой езде. Проведя целый день в седле, они смертельно устали и теперь крепко спали в своих постелях. Кэл не сомневался, что Пруденс сморил сон сразу же, как только она коснулась головой подушки. Джереми, войдя в дом, первым делом заглянул в комнату матери, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Увидев, что мать спит, он успокоился и заявил, что хочет есть. Кэл, у которого тоже урчало в желудке от голода, послал его в курятник за свежими яйцами, а сам отправился в сарай доить Лулу.

Приготовив на ужин яичницу с беконом, Кэл отрезал кусок хлеба, налил парного молока и накормил мальчика. За столом Джереми начал клевать носом. Заметив, что ребенка клонит в сон, Кэл отослал Джереми в его комнату, а сам отправился в сарай распрягать лошадей. Вернувшись и заглянув в спальню Джереми, он увидел, что мальчик крепко спит.

В доме стояла тишина… Кэл помыл посуду и плиту, убрал кухню, однако ему все еще не хотелось спать. Справившись с работой по дому, он сел за кухонный стол напротив распахнутой на улицу двери, в которую веял прохладой ночной воздух, и глубоко задумался.

Он невольно вспомнил обратный путь домой. Ему было приятно прижимать к себе хрупкое тело Пруденс, с которой он сидел в одном седле. Когда она расслабилась и заснула, уронив голову ему на плечо, ее нежные теплые губы коснулись его шеи. От растрепанных спутанных волос, щекотавших его подбородок, исходил легкий цветочный аромат душистого мыла. Через некоторое время ее густые длинные ресницы задрожали, и она, открыв глаза, взглянула на Кэла. Это был один из тех редких моментов, когда Пруденс смотрела на него доверчиво, без опаски и внутреннего напряжения. Кэлу так хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно. Ему было жаль, что они встретились в неудачное время. Он приехал в родные края, чтобы искупить свою вину перед матерью и сестрой и выполнить сыновний долг. Пруденс тоже переживала сложный период своей жизни. Она не доверяла мужчинам и никого к себе не подпускала.

Глубоко вздохнув, Кэл бросил взгляд на дверь, ведущую в комнату Пруденс. Он вспомнил, как недавно поднес ее к зеркалу и она ахнула, увидев свое отражение. Она пришла в ужас от своего вида – растрепанных волос, усталого, опаленного солнцем лица, разорванного платья… Но, занятая собой, Пруденс не заметила, какое сильное впечатление произвели на него ее беззащитность, хрупкость и ранимость. Мысли об этой женщине принимали порой такой опасный оборот, что Кэл запрещал себе думать о ней.

В комнате вдовы громко заскрипела кровать, и этот звук вывел Кэла из задумчивости. Встав из-за стола, он подошел к двери и заглянул в спальню. В полумраке, царившем в комнате, Кэл увидел, что Пруденс