— Не знаю, но мне они очень не нравятся.

Надо сказать, что разделявшее Хелен и Джима за столом расстояние было несколько меньше, чем дозволялось правилами хорошего тона. Не говоря уже о том, что Джим то и дело ласково пожимал руку девушки, как если бы хотел ободрить ее, и это согревало Хелен сердце, но озабоченности, которая овладела ею, не уменьшало.

Хелен заметила определенные изменения в поведении Саманты. Свойственная молодой женщине некоторая игривость, которую местное сообщество считало частью характера и чуть ли не ее основной отличительной чертой, в тот день достигла апогея и была сродни фривольности. Шутки же, обычно острые и по делу, сегодня, наоборот, казались надуманными и не очень смешными. Сторонний наблюдатель мог бы подумать, что она по неизвестной причине чрезмерно напряжена и это напряжение может в любой момент прорваться, вылившись, например, в неожиданную истерику. Хелен, само собой, такой исход не устраивал. Саманта по-прежнему была для нее почти богиней, которая помогла ей сойтись с мужчиной ее мечты.

Хелен почувствовала, как пальцы Джима в очередной раз ласково сдавили ее кисть, и покраснела от удовольствия. Хелен ничего не имела против того, чтобы быть номером вторым в списке Джима, особенно с тех пор, как он ей сказал, что она ему нравится.

— Ты беспокоишься за Саманту, не так ли, Хелен?

— Да, беспокоюсь.

— Я тоже. У меня сложилось впечатление, что эти двое задают слишком много вопросов о единственном парне, к которому Саманта проявляет повышенный интерес.

— Ты так спокойно об этом говоришь. Значит, Саманта тебе разонра…

Она замолчала, не закончив фразы, и Джим улыбнулся.

— Да, я больше не испытываю к Саманте чувств как к женщине. Но из этого вовсе не следует, что мне на нее наплевать. Она для меня как друг.

— Я питаю к ней чисто дружеские чувства.

— Я тоже.

Неожиданно обе осознали, что в цепи общих интересов, которые сближали их, обнаружилось еще одно звено. При мысли об этом Хелен улыбнулась, но ее улыбка довольно быстро погасла, поскольку двое чужаков в этот момент поднялись с места и направились к дверям салуна. Определенно они узнали то, что им было нужно, поскольку у них на губах змеились довольные ухмылки.

— Ну и куда, по-твоему, они сейчас поедут?

Джим покачал головой.

— Понятия не имею, — ответил он и добавил: — В настоящий момент нам остается только ждать и наблюдать затем, что происходит вокруг. Вдруг высмотрим что-нибудь любопытное?

Саманта шла к выходу по коридору гостиницы «Слили-рее» в полном боевом облачении особы, развлекающей в салуне клиентов. На ней было платье из золотистого атласа, и на лицо нанесен яркий, несколько вульгарный грим, характерный для представительниц этого цеха. B который уже раз она прокручивала в мозгу разговор с Мэттом о Шоне и Тоби, пытаясь выяснить причину негативной реакции Мэтта, но терялась в догадках.

Несмотря на бушевавшую у нее в груди злость на любовника, она надеялась, что Мэтт сожалеет о ссоре с ней. Говоря по правде, ей очень хотелось начать их роман с чистого листа — без отрицательного воздействия прошлого, то есть, вне стен салуна и без носимой ею атрибутики женщины сомнительного поведения и ремесла. Увы, она знала, что это невозможно, тем более сама затеяла весь этот маскарад, а опускать занавес было еще не время.

Найти дядю Шона ей так и не удалось. Что же касается Тоби, то последний рано или поздно объявится в «Трейлз-Энде», чтобы повидаться с ней. Как ни крути, но только в баре «Трейлз-Энда», где подробно обсуждались происшествия в городе и его окрестностях, она могла следить за развитием событий, не вызывая подозрений и не демонстрируя слишком явно свою заинтересованность.

Саманта вышла на улицу и отправилась в «Трейлз-Энд», демонстрируя манерами и походкой уверенность в собственных силах, но это было притворство. Более того, внутренний голос не уставал нашептывать ей, что в ближайшее время должно произойти что-то дурное.

Войдя в заведение, Саманта, как обычно, услышала со стороны бара приветственные возгласы поклонников и мгновенно расплылась в счастливой улыбке. Однако уже в следующую секунду сосредоточила внимание; на своих приятелях Хелен и Джиме, которые, увидев Саманту, стали незаметно для окружающих дрейфовать в ее сторону. Выражение их лиц не предвещало ничего хорошего.

Задержав Саманту у вращающихся дверей, приятели вступили с ней в разговор. Говорила в основном Хелен, Джим поддакивал ей, вставляя время от времени соответствующие ситуации реплики. Хотя рассказ молодых людей вызвал у Саманты тревогу, она попыталась скрыть ее, чтобы не афишировать своих чувств перед посетителями, более того, призвала Хелен и Джима к спокойствию. При всем том, добравшись до бара, она завела серьезный разговор с барменом, завершившийся тем, что последний разрешил ей ненадолго отлучиться по делам. Саманта вышла из бара через черный ход и быстрым шагом двинулась к принадлежавшей Тоби конюшне.

Войдя в помещение, она обнаружила там не Тоби, а его помощника, сообщившего ей, что Тоби ушел, никому не сказав, куда направляется. Поскольку времени переодеваться не было, Саманта не без труда вскарабкалась в седло в своем декольтированном золотистом «салунном» платье и, дернув за поводья, выехала из конюшни.

Мэтт в задумчивости мерил комнату шагами, и стук его каблуков эхом отдавался в стенах пустого ранчо. В голову Мэтту приходили мысли, вызывавшие у него если не смятение, то сильнейшее смущение. Подумать только, Такер и Дженни уехали с его ранчо вместе! А уж их совместное появление в качестве влюбленной пары поразило Мэтта почти так же сильно, как решение Дженни ждать Такера, сколько бы тому ни пришлось отдавать свой долг обществу. Это не говоря уже о том, что сейчас им предстояло решить, возможно, даже более сложную проблему — объясниться с отцом Дженни.

При мысли об этом Мэтт даже покачал головой. Старику понять и принять выбор дочери будет гораздо труднее, чем ему самому. Временами Мэтт даже злился на молодую пару. Ведь все эти разговоры не могли не сказаться на физическом и моральном здоровье престарелого человека, который после смерти Стрейта — старшего фактически заменил Мэтту отца.

Помимо всего прочего, его угнетала собственная реакция на рассказ Саманты о Шоне Макгилле и Тоби. Зная, что сложившаяся ситуация может представлять для нее определенную опасность, он решил избавить ее от излишних сложностей тем способом, который счел наиболее адекватным, учитывая упрямство Саманты и ее склонность к поспешным, не всегда продуманным действиям. Но из всего этого вовсе не следовало, что ему нравилось, как он с ней обошелся.

Сообщение Саманты о том, что она вызвала себе на подмогу Шона Макгилла, который тоже был агентом Пинкертона, оказалось для Мэтта полной неожиданностью. Но не только, ибо появление детектива сулило дополнительные трудности. Мэтт не мог позволить Шону арестовать Такера прежде, чем тот добровольно сдастся властям.

По некотором размышлении Мэтт пришел к выводу, что все зависит от того, полностью ли была честна с ним Саманта, когда говорила о Шоне Макгилле. Ведь нельзя сбрасывать со счетов и тот вариант, что она работает с ним в паре. Несмотря, на то, что произошло между ними, Мэтт все еще сомневался в ней.

Кроме того, ему предстояло предупредить Такера о том, что хотя последний и считал их с Мэттом родство тайной для всех, на самом деле правду о рождении близнецов знал также и Тоби.

В данный момент Мэтт был убежден лишь в одном: как бы ни сложились обстоятельства, он сделает все, чтобы обеспечить безопасность Саманты.

С мыслью об этом Мэтт проверил свой револьвер, нахлобучил на голову шляпу, захлопнул за собой дверь и, вскочив на коня, погнал в сторону ранчо «Серкл-О».

У Саманты, выехавшей с непокрытой головой, растрепались от ветра волосы. Она нахлестывала лошадь, заставляя ее идти галопом. Нечего и говорить, что ее золотистое атласное платье во время этой бешеной скачки тоже все пропиталось потом и покрылось пылью; туфли же на высоких каблуках, которые она надевала всякий раз, когда отправлялась на работу в «Трейлз-Энд», очень мешали ей, поскольку плохо помещались в стремена. Наконец она достигла ранчо «Дабл-Эс» и осадила лошадь прямо перед дверью.