своем ремесле.
Барретт вновь вскипел от ярости. Ему давно бы пора научиться не верить ни единому слову этого недоноска Чарльза Хиггинса! Ошибка теперь дорого ему обойдется, но победа капитана Эндрюса — временная победа. Он еще и де начинал мстить этому негодяю. Так что все удовольствие у него, впереди.
Барретт крепко сжал челюсти. Вчера вечером он довел до конца лишь одно дело. Теперь Уилл Свифт и еще два предавших его подонка больше никогда не увидят рассвет.
Но удовлетворение быстро прошло, и вновь вернулась сводящая с ума ненависть. Она лишила его сна, и едва забрезжило солнце, он оказался на пристани неподалеку от «Воина зари» в компании с этим лохматым типом. Внутри у Барретта бушевала такая злоба, что он напрочь забыл о том, что неплохо было бы поесть. В результате он торчал здесь, на пристани, голодный, истекающий липким потом, уставший и задыхающийся от собственного тошнотворного запаха. Но сейчас все это не имело никакого значения. Бросив еще один горящий ненавистью взгляд в сторону корабля, Барретт повернулся к стоящему рядом типу и, стараясь не сорваться, процедил сквозь зубы;
— Свой вопрос я повторять больше не буду, Петерс…
Он встретился взглядом с хитро бегающими глазками Петерса и угрожающе сузил глаза. Барретт и раньше прибегал к услугам Петерса и его головорезов, и всякий раз его поручения исполнялись быстро и со знанием дела. Пользоваться их услугами он не боялся. Стоило это недешево, что и говорить, но зато Барретт доподлинно знал, что Петерс наслаждается своей работой. Тот неожиданно ухмыльнулся, и до Барретта вдруг дошло, что ухмылка его столь же отвратительна, как и сам этот тип.
— Момент, господин Барретт, — проговорил он, — дайте-ка сообразить. Эта особа — редкая гостья на пристани, вот в чем дело.
— Я не собираюсь терять с тобой время!
— Ее зовут Эммалина Дорсетт. Она еще та штучка, поверьте. Муж у нее старый и богатый до жути, и она, значит, бесится с жиру и вытворяет все, что захочет.
Барретт кивнул. Он прекрасно расслышал гневную тираду рыжеволосой красотки. С презрением отвергнутая женщина…
— А что она любит?
— Что любит? Любит черную магию, вот что.
— Мужчины?
— Да разное про нее говорят. Вроде еще до того, как я попал на остров, ее любовник зарезал какого-то парня из ревности. Малого, ясное дело, упекли за решетку, вот чего говорят.
Барретт вдруг насторожился.
— А как звали того парня?
— Понятия не имею.
По щекам Барретта градом катился пот. Утерев лицо ладонью, он резко бросил Петерсу:
— Узнай, как его звали! Когда выяснишь, приходи, награжу щедро.
— Будет сделано, господин Барретт, — кивнул Петерс. — Я узнаю, будьте спокойны.
В душе Барретта появилось смутное ожидание чего-то. Значит, ее зовут Эммалина Дорсетт… Он почему-то был уверен, что эта рыжая баба и окажется тем самым нужным ему ключом.
«Воин зари», слегка покачивающийся у причала на легкой волне, снова приковал его взгляд. Петерс давно отправился выполнять его поручение, а Барретт, охваченный возбуждением, все еще топтался на пристани. Джиллиан Харкорт Хейг, спесивая стерва, дорого заплатит за эту ночь в объятиях негодяя капитана.
Они все ему заплатят — и Эндрюс, и плаксивая сестрица этой стервы, и кобель Гибсон — дайте только время! Но самое главное — Джиллиан Харкорт Хейг! Она ответит ему за каждый мучительный день ожидания.
— Я не собираюсь ничего тебе объяснять, Джиллиан.
— А я и не просила тебя об этом.
Джиллиан поднялась с постели, накинула на себя покрывало, поплотнее в него завернулась и осталась молча стоять около койки. Дерек только что вернулся в каюту после перепалки с Эммалиной в коридоре; челюсти плотно сжаты, на скулах играют желваки, в глазах ледяной холод. Взглянув на него, Джиллиан поняла, что того мужчины, в объятиях которого она проснулась всего лишь несколько минут назад, больше нет. Он исчез в тот момент, когда дверь неожиданно распахнулась и на пороге возникла рыжеволосая женщина. Вместо него появился этот полуголый раздраженный незнакомец, который смотрел на нее с пугающей холодностью.
Дерек подошел к Джиллиан и несколько невыносимо долгих мгновений молча смотрел на нее. Глаза его были непроницаемы, красивое лицо искажено брезгливой гримасой.
— Ты слышала, что говорилось в коридоре? — отрывисто спросил он.
— Да, почти все.
— Эммалина обманывает себя, думая, что между нами снова может что-то быть. За ее заблуждения я не отвечаю.
— Она любит тебя.
— Эммалина любит только себя и больше никого.
— Она хочет вернуть тебя.
— Это ее желание никогда не исполнится.
— Но она очень красивая.
— Да… очень.
— Она сказала, что ради нее ты убил человека, — тихо проговорила Джиллиан.
— Да, — сухо ответил Дерек. Джиллиан задохнулась и побледнела. Дерек шагнул к ней, но был остановлен резкостью ее слов.
— Думаю, я должна только радоваться, что твое сердце не принадлежит мне.
Дерек молчал. Лицо его превратилось в неподвижную маску, полностью лишенную человеческих эмоций.
— Полагаю, мне следует напомнить тебе то, что я уже говорил. Повторю еще раз: ты принадлежишь мне, Джиллиан. И не столь уж важно, испытываю я какие-либо чувства к тебе или нет. Ты моя и будешь делать то, что я сочту нужным тебе приказать.
Джиллиан гордо выпрямилась и, преодолев слабость, иронично заметила:
— О да, конечно… ты же мой хозяин.
— Советую не забывать об этом. — Джиллиан ответила, медленно, четко произнося слова, подчеркивая скрытый в них подтекст:
— Можешь не бояться, что я когда-нибудь хоть на миг забуду об этом.
В глазах Дерека вспыхнула ярость, но Джиллиан уже повернулась к нему спиной. Она услышала позади себя учащенное дыхание, затем шорох схваченной со стула рубашки, быстрые шаги к двери и щелчок открываемого запора.
Джиллиан на несколько секунд прикрыла глаза. Потом глубоко вздохнула, упрямо вздернула маленький подбородок и позволила покрывалу соскользнуть на пол.
Дерек уже нажал на ручку двери, когда что-то заставило его обернуться. У него на миг замерло сердце, когда он увидел, как покрывало соскользнуло с Джиллиан на пол, и она нагая потянулась за своей одеждой. Дерек провел взглядом по плавным, мягким изгибам ее тела и почувствовал, как внутри у него начал разгораться жар. Он вернулся в каюту совершенно вне себя от беспардонной наглости Эммалины, и его встретили обвиняющие глаза Джиллиан. Но еще больнее ранила его холодность, вдруг оказавшаяся на месте только что мягко сиявшей нежности. Ярость ударила ему в голову, и он начал выплевывать в лицо Джиллиан жестокие слова, которые мгновенно настолько отдалили ее от него, что это расстояние теперь представлялось ему неодолимым.
Джиллиан на мгновение замерла, ясно давая понять, что почувствовала его взгляд, и начала одеваться. С растущим возмущением он отметил, что она не повернулась к нему лицом. Надев сорочку, она, наконец, обернулась. Очертания тугих округлых грудей были более чем хорошо видны сквозь тонкий батист сорочки; Дерек заметил, как презрительно дрогнули ее губы, когда она проследила за его откровенным взглядом, и
