– Я же рассказывал.

– Не все. И не слишком подробно.

– А что тебя интересует?

– Многое.

– Спрашивай, отвечу.

– Скажи, это золото, за которым шел Мигель, оно существует... Нет, не так. Оно могло существовать?

– Запросто, – уверенно ответил Мануэль. – Я участвовал в походах за индейским золотом двадцать шесть... Нет, двадцать семь раз, чуть не забыл про дурака Бенитеса, с ним мы по сельве и двух миль не прошли, но все же. Так вот, из этих двадцати семи экспедиций двадцать пять были неудачными. Или, если говорить точнее, двадцать пять из них золота не нашли.

– А две нашли?

– Да. Вот только ничего хорошего нашедшим оно не принесло. Но сейчас речь не об этом. Ты спросил, реален ли тот клад, за которым шел Мигель Тимольяррес? Точно не могу сказать, но такое возможно. Тот старик, который продал ему карту, был внуком одного из последних настоящих индейских жрецов.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. Выяснял, как раз по поручению Мигеля. Конечно, может быть, на старости лет инд и решил подзаработать мошенничеством, но он мог знать, где лежит золото. И карта настоящая, ей больше двухсот лет.

– Но вы ничего не нашли?

– Мы не добрались до описанного в бумагах и отмеченного на карте места. Немного совсем, но не добрались. Индейцы... Там живет племя, которое хранит традиции предков. Род жрецов пресекся сто лет назад, но они по-прежнему верны своей старой вере. И не любят, когда белые лезут в запретные места. Тем более, когда совершенно открыто говорят, что собираются найти золото их предков и забрать его себе. Мигелю не стоило говорить с ними так откровенно. Хотя, с другой стороны, что они, сами не догадались бы, что ли? Дикари – не значит дураки. Вождь и колдун у них были очень хитрые.

– А как ты выжил?

– Ну, они и не собирались убивать всех. Уже не те времена, да и не так это просто было бы. Просто после смерти Мигеля мы решили повернуть назад.

– Почему? Вы же уже почти дошли?

– Плохое это место. Может быть, эти, – старик пренебрежительно махнул рукой в сторону гамаков, где спали их спутники, – может быть, они бы и посмеялись над такими словами, но ты, кажется, не такой. Там действительно плохое место. Индейцы говорили нам, чтобы мы не ходили на тот холм, что там смерть. Мигель не верил. Я, честно говоря, тогда тоже не верил. Но один из нас попался урро-чьяли, а второй...

– Кому попался?

– Уруборо-чьяли. В него тоже никто не верит, а я эту тварь видел своими глазами.

– Что за тварь?

– Это было ночью, уже после того, как мы похоронили Мигеля и пошли дальше. Там много речек, маленьких озер, болот. Места, намного хуже тех, через которые нам завтра придется идти.

Мангуст представил себе это и мысленно содрогнулся. Куда уж хуже... А старик тем временем продолжал:

– Про урро-чьяли нам индейцы тоже говорили. Но мы только посмеялись над ними. А ночью эта тварь пришла и посмеялась над нами. Кстати, у нее действительно почти человечий смех. Я понимаю, что на самом деле она не смеется, кайманы тоже звуки издают такие, что от детского плача не отличишь. Но, когда эта тварь рвала на части Лопеса, он орал, орал, как будто его ели заживо... Хотя, почему «как будто»? В самом деле ели. А эта тварь смеялась над ним... Знаешь, я и до того многое видел, и после. Но именно это мне до сих пор иногда в кошмарах снится.

Лицо у старика застыло, глаза смотрели в одну точку, словно могли видеть прошлое. Конечно, много любителей травить страшные байки, но что-то подсказывало Мангусту – не в данном случае.

– В общем, Лопес погиб. А на другой день...

– Подожди! А как эта тварь выглядела?

– Не могу толком сказать. Была ночь. К тому же мы ее не рассматривали, почти сразу драпанули кто куда. Но она большая. Я всадил в нее самое малое две пули из карабина – и хоть бы что. Следы потом я рассмотрел внимательно – похожи на крокодильи, но больше. И не только больше – как бы длиннее. И их не четыре, а два. Она ходит на задних лапах.

– И никому не рассказывал?

– Почему же? – усмехнулся старик. – Рассказывал. И не один раз.

Продолжать он не стал. И так все было понятно. Кто поверит такому рассказу? Мангуст и сам-то не мог сказать, что верит. Хотя сказать, что не верит, тоже не мог.

– Ясно, – сказал Мангуст вслух. – А что на другой день? Ты начал говорить, но я тебя перебил.

– Двоим из нас того, что было ночью, хватило, и утром они пошли обратно. А остальные – нас было четверо – пошли дальше. Скоро всем нам стало плохо. Очень сильно тошнило, болела голова, кости ныли. В общем, все, как говорили индейцы. Какое-то время мы держались, ведь идти оставалось совсем немного. Потом... Потом начали краснеть глаза, а во рту – привкус, как будто медяшку пососал. В общем, стало совсем плохо. А индейский колдун говорил, что это смерть. Что человеку не выдержать этого, что боги надежно защитили место, где его предки спрятали их облачения и принесенные им дары. В общем, мы повернули назад. Один из нашей четверки умер через три дня. Второй – через месяц. Я и еще один – выжили. Но больше я туда не сунусь никогда.

– А что же ты тогда согласился с нами идти?

– Могила Мигеля не на самом холме, она ближе к индейской деревне. Там не так страшно.

Мангуст промолчал. Правая рука невольно потянулась к карману, в котором лежали полученные от Энрике таблетки, вспомнились и совмещенные с дозиметром часы. Тошнота, медный привкус во рту, покраснение глаз... Очень характерные признаки.

– А слюна у вас тогда не текла? – спросил он.

– Течь – не текла, но плевались мы все четверо постоянно. – Старик совершенно не удивился вопросу.

– Понятно, – сказал Мангуст. – Хорошо, что нам туда не надо.

Но на душе у него осталась тревога. Не надо-то оно, конечно, не надо. Но все равно, мало ли как дело повернуться может. Такая уж у него была привычка – ожидать худшего. Если ошибешься, то и замечательно. А если нет – хоть готов будешь.

Они еще немного посидели у костра молча, а потом Мангуст пошел спать. Следующий день обещал быть нелегким.

Ночь прошла спокойно. Во всяком случае, никого не съели и даже не покусали – на этот раз вампиры людей то ли не заметили, то ли побрезговали. Если побрезговали, то неудивительно, после марш- броска через джунгли несло от них так, что хоть ножом запах режь. Кровососущий паук тоже, судя по всему, никого не побеспокоил – никто за ночь с ума не сошел. Правда, что тому причиной – меры предосторожности, принятые Мануэлем, или отсутствие такого паука в природе, Мангуст определить не взялся бы.

В путь двинулись примерно через полчаса после пробуждения. И остановились, не пройдя и километра, – путь перегородила речка, до которой вчера самую малость не дошли. Будь они в России или в Европе, Мангуст на такую преграду и внимания не обратил бы. Про такие речки в России говорят: «курице вброд». Или: «телке напиться – речке остановиться». Конечно, метров пятнадцать в ширину здесь было. Но не в ширине дело. Как раз в такой вот речке могут оказаться и пираньи, и мелкие рыбешки, название которых Мангуст забыл, но не забыл о том, что они имеют милое обыкновение забираться в полости тела – уши, нос и другие – и зацепляться там своими шипами, да так, что вытащить рыбку без хирургического вмешательства совершенно невозможно. Про кайманов отдельный разговор – два средних размеров каймана просто лежали на виду, в паре метров от того места, где люди подобрались к воде. И убраться