истории. Смелые походы по всем направлениям, непрерывные войны с могущественными народами, удивительные коллизии исторических судеб наподобие той, что привела алан совместно с вандалами в Северную Африку, где они основали королевство на месте бывшей Карфагенской державы — все это создавало аланам гремящую славу, продержавшуюся до ХIII-ХIV веков, когда нашествия монголов и полчищ Железного Хромца привели Аланию к гибели.

Аланы жили на Северном Кавказе около тысячи лет, когда Леонти Мровели начал писать свой исторический труд. Конечно, грузинский средневековый автор не мог не знать о соседнем сильном народе, известном даже далеким китайцам. Однако на страницах «Жизни картлийских царей» нет ни одного упоминания об аланах. Чем это объяснить?

Ответ довольно прост: Леонти Мровели очень много и подробно пишет об аланах, об их воинственных нравах, об их славных деяниях, но называет их другим именем — кавкасиане. Чтобы пояснить ситуацию, возьмем типологически схожий пример. Предположим, что два средневековых хрониста, француз и итальянец, задались бы целью описать соседнюю Германию. Французы называют немцев германцами, а итальянцы — тедеско. А теперь представим себе современного историка, который, сравнив описания Германии, сделанные французом и итальянцем, стал бы утверждать, что речь в них идет о двух разных народах — германцах и тедеско. И, более того, начал бы фантазировать о «взаимоотношениях» этих якобы «двух разных народов». Нечто подобное происходит сегодня относительно алан и кавкасиан, которых целая плеяда историков тщится показать разными и даже враждебными друг другу древними народами. Чтобы понять всю абсурдность такого «чтения истории» достаточно было бы сравнить труд Леонти Мровели с трудами его армянских предшественников и современников. Там где грузинский автор размещает и описывает кавкасиан, армянские средневековые авторы размещают и описывают алан — для них это один народ.^{349}

Подобное разночтение этнонимов одного и того же народа в армянских и грузинских средневековых сочинениях — вещь обычная. Достаточно обратиться к описаниям самого могущественного народа Кавказской Албании, который в армянских источниках называется гаргареями, а в грузинских — эрами. Этот народ хорошо известен ученым-кавказоведам, известно его поэтапное продвижение с юга на север, известны его локализация и история, и нет сомнений в том, что описывая эров и гаргареев грузинские и армянские авторы обращаются к одному и тому же этносу, обозначая его разными названиями. То же самое, как убеждает нас сопоставление армянских и грузинских источников, происходит и с описанием алан и кавкасиан.

Можно долго, шаг за шагом, опровергать нелепости, на которых построена теория об «ираноязычности» алан и о том, что сегодняшние осетины — их потомки. Но этих нелепостей столь много, что их опровержение требует соответствующих объемов с анализом бесчисленных мелочей, а это увело бы нас далеко в сторону от темы и задач данной книги. Для доказательства тождества алан с осетинами некоторые авторы приводят совсем уж оригинальные доводы. Так, В. Б. Ковалевская, процитировав некоторые высказывания античных авторов об аланах, отметивших их физическую красоту, отвагу и любовь к оружию, призывает своих читателей сравнить это описание с описанием кавказских горцев XIX века, у которых отмечены те же физические и нравственные качества — причем, в этих горцах В. Б. Ковалевская явно видит осетин. Последние, однако, совершенно неизвестны в русской и зарубежной литературе как образец воинственности и отваги. Сошлемся на авторитетное мнение М. Ю. Лермонтова, «своего человека» на Кавказе, которое знаменитый поэт вложил в уста одного из своих героев:

Как мы видим, сравнение с осетинами XIX века едва ли польстило бы воинственным и отважным аланам, хотя такое сравнение и пытаются превратить в аргумент их тождества. Примечательно, что, начиная с 1992 года, когда осетины проявили себя «верными сынами России», произведение М. Ю. Лермонтова при публикации стали «подрезать», изымая из него приведенный нами выше диалог.

И если, как отмечает В. И. Абаев, жители южных склонов Большого Кавказа называют своих северокавказских соседей «аланами» в значении «герой, удалец, друг»,^{351} то эпитеты эти, как и слово алан, едва ли могли относиться к осетинам.

От алан до нас дошли всего три надписи, составленные на их языке латинскими и греческими буквами. Так, в сочинении готского историка VI века Иордана «Getika» (об Иордане известно, что он был по происхождению аланом), переводчики всегда натыкаются на «нелепую» по их мнению фразу, которую не могут понять: «alano wu а». С вайнахского эта фраза, единственная во всем произведении Иордана, составленная по-алански, без всяких затруднений переводится как «алан он есть».^{352} Затем идет аланская надпись с Маяцкого городища, состоящая всего из двух слов: «…алануй кан» (начало надписи, где стояло имя человека, отбито и не сохранилось). Кан — это тюркское слово «князь». Алануй кан, по-вайнахски, значит «князь (кан) алан» и слово «алануй» безупречно оформлено по законам вайнахской грамматики в родительном падеже множественного числа.^{353} И, наконец, знаменитая Зеленчукская надпись, которая без перестановок букв, добавления новых знаков и т.д. (как приходится делать тем, кто хотел бы видеть в языке этой надписи осетинский), читается по-вайнахски: «Иисус Христос, Святой Николай. Сахари рода сыновья: Хоба, сын Шиты, Багатар, сын Багатая, Анбалан, сын Анбадана — погибли молодцы на равнине Ладо».^{354} (Ладо — имя человека, оставившего эту посвятительную надпись приблизительно в X веке). И сколько бы осетинские ученые не делали «научные» заявления типа: «Я должен с полной ответственностью заявить: Зеленчукская надпись всегда была и будет осетинской (!)»,^{355} факт остается фактом — эта аланская надпись составлена на вайнахском языке.

Столь же безупречную вайнахскую этимологию имеют и два города («две столицы») исторической Алании — Дадиков и Магас.^{356} Доказывать это — все равно что доказывать чеченскую этимологию известных исторических названий Дади-юрт и Мааст.

И, наконец, как неопровержимый и бесспорный довод в пользу того, что аланы — это вайнахи, недавно обнаружена рукопись-оригинал алана Аздина Вазара. Рукопись эта, составленная на арабском языке, найдена историком из Иордании Абдул-Гани Хасаном аль-Шашани среди 30 тысяч древних рукописей, хранящихся в мечети ал-Азхар в Каире. Аздин, по рукописи, родился в год нашествия полчищ Тамерлана на Кавказ — в 1395 году. Себя он называет представителем «аланского племени нохчий». Отец Аздина- Вазар, был офицером высокого ранга, одним из военачальников-наемников монголо-татарского войска и жил в столице татар — городе Сарай. Будучи мусульманином, Вазар послал сына учиться в мусульманские страны.

Затем тот вернулся на родину с целью проповедовать ислам среди своих соотечественников. По его словам, одна часть алан-вайнахов исповедывала христианство, другая- язычество («магос цIера дин» — то есть солнце — и огнепоклонничество). Миссия исламизации вайнахов в тот период не имела ощутимого успеха.

В своей книге Аздин Вазар описывает границы и земли расселения алан-вайнахов: к северу от реки Куры и Тушетии, от реки Алазань и Азербайджана — до северных пределов Дарьяла и течения Терека. И от Каспия (по равнине) до реки Дон. Сохранилось и название этой равнины — Сотай. В рукописи упоминаются и некоторые населенные пункты Алании: Мажар, Дади-ке (Дади-ков), крепость Баланжар, Балх, Малка, Нашах, Макжа, Аргун, Килбах, Терки. Описывается и местность в нижнем течении Терека, при впадении его в Каспийское море — равнина Кешан и остров Чечен. Везде аланы и вайнахи для Аздина полностью тождественны. Среди вайнахских кланов, перечисляемых историком-миссионером, большинство сохранилось и по сей день. Однако он упоминает и те кланы, которых сегодня нет в вайнахской тайповой номенклатуре, например: Адой, Ваной, Суберой, Мартнах, Нартнахидр.^{357}