И, к удивлению присутствующих, выругался по-дакийски.

– Значит, ваш царь предлагает мне мир?

Нептомар, Мамутцис, Сиесиперис и Котизон, тяжело вздыхая, опускают головы. Нет ничего унизительнее разговора с победителем.

– Да, великий император!

Преторианцы в золоченых доспехах стоят, как истуканы. Лишь перья на шлемах колышутся ветром.

– Но могу ли я доверять слову Децебала, после того, что он сделал с императорскими владениями в Нижней Мезии? Ведь это ваш царь первым нарушил перемирие и напал на римские гарнизоны.

Глаза стоящих даков загораются гневным огнем. Они могли бы напомнить Траяну о том, кто действительно первым затеял войну, кто грабил и разрушал. Но сейчас у них нет такого права. Надо стиснуть зубы и терпеть. Во имя родины.

Мамутцис оглядел своих товарищей, будто просил у них прощения. Старейшина костобоков выступил вперед и опустился на колени. Пальцы дака захватили горсть буроватой лесной земли.

– Великий цезарь римлян! – он посыпал свои волосы прахом. – Мы готовы расплатиться с тобой и твоим народом за любые издержки, причиненные в этой войне... Наш царь согласен на любые условия мира, которые ты предложишь.

Три спутника посла тоже встали на колени. Котизон с повязкой на шее, морщась от боли, склонил спину, но голова осталась неподвижной. И потому поклон казался отнюдь не покорным, а дерзким, вызывающим.

Полководец римлян прикрыл глаза. Перед взором встали картины недавнего прошлого. Солдаты, валящиеся с лестниц, трупы на площади Тибуска, головы на сучьях деревьев и удар камнем... Он вновь поднял веки:

– Я хочу увидеться с вашим царем. Все разговоры о мире немногого стоят, если не ведутся руководителями воюющих сторон. Передайте Децебалу мое пожелание. Ответ я буду ждать десять дней, ведя отсчет с сегодняшнего.

Послы поднялись на ноги. Котизон возвысил голос:

– Соблаговолит ли великий император римлян Траян прибыть на третий день к главному храму Замолксиса, что в земле предавензиев в двух конских переходах от разрушенного Тибуска к северо- востоку?

– Да!

– Тогда пусть император не берет с собой больше трех сотен вооруженных воинов.

– При условии, что столько же будет и с Децебалом!

– Итак, через три дня!

Посланцы дакийского царя уже скрылись между деревьями за оградой лагеря, когда контубернал цезаря доложил божественному, что с ним хотят говорить старейшины Дакиск и Корат.

– Проси!

Гости, простирая руки, повалились в ноги. Траян никогда не требовал оказания себе божественных почестей, но если кто-то делал это, не препятствовал.

– Подымись, Дакиск, и ты, Корат, тоже. Я слушаю вас внимательно!

Начал Дакиск, время от времени делая короткие паузы и оглаживая бороду.

– Мы узнали от ординарцев императора, Цезарь Нерва Траян Август договорился с послами ненавистного Децебала встретиться с узурпатором в лесах за Тибуском.

– Абсолютно верно, мой друг!

– Но разумно ли это, мой господин?

Траян поднялся с походного стульчика и, повернувшись спиной к альбокензиям, оглядел стоянку войска.

– Думаю, разумно, проницательный старик. Децебал не может не понимать, что война им проиграна. Но даки – очень мужественный народ. Я не могу не признать этого факта. Зачем продолжать сражаться и лить кровь понапрасну, когда представляется возможность разом получить требуемое?

Корат как-то хитро покрутил головой.

– Но у императора была возможность взять Децебала за горло сегодня.

– Каким образом?

Вождь альбокензиев с ненавистью сжал кулаки:

– Знает ли Траян Август, кто тот молодой человек, который предлагал цезарю встретиться с царем даков?

– Нет.

– Котизон, сын Децебала!

– Разве это что-нибудь меняет?

Старый Дакиск перешел на захлебывающийся шепот:

– Великий император мог бы приказать схватить волчонка, и тогда отец его беспрекословно выполнил