118Лилейный лоб, румянец нежно — алый,Как небо на заре; капризный рот…Такие губки увидав, пожалуй,Любой о милых радостях вздохнет!Она красой, как статуя, сияла.А впрочем, присягну: искусство лжет,Что идеалы мраморные краше,Чем юные живые девы наши!119Я говорю вам это неспроста,Я даже под присягой утверждаю:Одной ирландской леди красотаУвянет незамеченной, я знаю,Не оживив ни одного холста;И если злое время, все меняя,Морщинами сей лик избороздит,Ничья нам кисть его не сохранит!120Такою же была и эта фея;Хоть не испанским был ее нарядПопроще, но поярче, веселее.Испанки избегают, говорят,Материй ярких — хитрая затея!Но как они таинственно шуршатБаскинами и складками мантильиВеселые прелестницы Севильи!121Но наша дева в пестрые цветаБыла с большим уменьем разодета.Все было ярко в ней — и красота,И золото, и камни — самоцветы.И кружевная тонкая фата,И поясок, и кольца, и браслеты,И туфельки цветные; но — ей-ей!Чулок на ножках не было у ней!122Костюм ее служанки был скромнее,Из пестрых тканей, более простых;Фата была, понятно, погрубее,И серебро монет в кудрях густых(Оно приданым числилось за нею,Как водится у девушек таких).Погуще, но короче были косы.Глаза живее, но чуть-чуть раскосы!123Они с изобретательным стараньемКормили Дон-Жуана каждый час.Всем женщинам — пленительным созданьямЕстественно заботиться о нас.Бульон какой — то с редкостным названьемЕму варили; уверяю вас:Таких бульонов даже в дни АхиллаС самим Гомером муза не варила!124Но мне пора вам рассказать, друзья,Что вовсе не принцессы девы эти.(Я не люблю таинственности, яНе выношу манерности в поэте!)Итак, одна красавица мояПрислужница, как всякий мог заметить;Вторая — госпожа. Отец ееЖивет уловом: каждому свое!125Он в юности был рыбаком отличнымИ, в сущности, остался рыбаком,Хотя иным уловом необычным
