тружусь в силовом ведомстве, только другой страны.
Начав этот диалог, Нестерова преследовала цель узнать, успел ли он ее проверить. Возможно, Хорин блефовал, и у него просто нет такой возможности. Тем более Израиль не Россия, где таким фокусам перестали удивляться.
– И почему же мы негодяи? – он наклонил голову набок.
– Возьмем, к примеру, вашу компанию «Рем Нефть», – не сводя с него взгляда, медленно заговорила она. – Всему миру известно, что, прежде чем стать нефтяной империей, ее хозяин распорядился разорить три завода по переработке нефти. Искусственно создав безработицу, выгнал на улицу около сорока тысяч человек, у которых, между прочим, семьи. В результате дележа месторождений погибли по разным причинам около семидесяти человек. Все преступления носят заказной характер. Дальше больше, налоги, которые «Рем Нефть» платила в казну государства, были равны половине отчисляемой в бюджет суммы аналогичной вьетнамской компании, которая в тридцать с лишним раз меньше «Рем». Такое даже для Страны Дураков – роскошь.
– Ты не понимаешь, – соскочив со своего места, Хорин заходил по комнате. – Я добываю. Я строю инфраструктуру, плачу налоги...
– Яков, – она томно прикрыла глаза. – Это все принадлежит вашему народу. Причем в равной степени. А ты и тебе подобные дограбились уже до того, что полезли в политику. Видите ли, президент слишком много думает об остальном народе и его потомстве. Не дает развернуться так, чтобы штаны трещали. Значит, враг. И вы начинаете мышиную возню вокруг Кавказа и всего прочего, что подрывает мощь государства. По сути, вы работаете в угоду другим государствам. Плебеи. Нет никакой гордости за страну.
Хорин некоторое время ошалело смотрел на Татьяну, затем, набрав полную грудь воздуха, с шумом выдохнул, качая головой:
– Ты не права! Это страна по-прежнему тоталитарна. В ней попираются права и свободы граждан.
– Слушай, – она поднялась со своего места, – надоело. Плевать я хотела на твоего президента, будь он американец, русский или араб. Я впервые в Америке и хочу посмотреть ее. Если ты еще не собрался меня убить как агента, отвези куда-нибудь.
– Хорошо, – на секунду задумавшись, кивнул Хорин. – Только... – неожиданно он потупил взгляд и замялся.
– Что только? – переспросила она, удивившись переменам во внешности своего опекуна. – Ты боишься, что я убегу? Не стоит. Моя обязанность – оберегать тебя в Израиле. Оказавшись за рубежом, становлюсь просто бесплатным приложением к олигарху. Пусть здесь у американцев голова болит, чтобы тебя русские ненароком не замочили. Мое дело там, – она показала пальцем в сторону. Туда, где, по ее мнению, был Израиль.
– Может, тебе необходимо связаться со своими хозяевами? – осторожно спросил он. – А то ненароком решат, что я убил тебя и закатал в асфальт в лучших традициях российских мафиози.
«Значит, мишура у тебя, а не связи и служба безопасности, раз ты до сих пор не смог узнать, есть ли среди секретных агентов израильской разведки сотрудница с такими, как у меня, данными, – обрадованно подумала Татьяна, направляясь в комнату. – Больше говорят. Одно название – олигарх. Приеду домой, куплю щенка пекинеса и назову Олигархом. От названия сути не меняется. И в постели так себе. В жизни лох. Красив, как примат в зоопарке. Ничего необычного. Просто повезло один раз, а теперь распирает от уверенности в том, что свалившееся богатство – плод гениальности».
– По поводу общения с моими начальниками попрошу не беспокоиться, – выйдя спустя полчаса из своей комнаты, предупредила она. – Они не должны знать о наших откровениях, и я сама позабочусь, как объяснить сложившуюся ситуацию. И не вздумай кому-то сказать, кто я на самом деле. Веди себя как прежде.
– У меня по этому поводу вопрос, – он потер пальцем переносицу, собираясь с мыслями. – Ты сказала – муж. А как же наши отношения?
– Какой муж? – переспросила она и тут же спохватилась: – Ах да, который еврей. После переезда мы недолго прожили вместе. Поэтому, если ты имеешь в виду постель, то все остается в силе.
Легкость, с которой Татьяна вышла из казавшегося накануне безвыходным положения, слегка вскружила голову, и она стала делать ошибки.
– ...Семьдесят два, двадцать четыре по «улитке» три, – повторил Вахид продиктованные по спутниковому телефону координаты маяка, следя за тем, как Шамиль в указанном месте поставил на карте синим карандашом жирную точку.
– Если бы не угроза того, что эти парни воткнут на тропе пару мин или не оставят засаду, чтобы проверить «хвост», мы могли бы спокойно идти по отпечаткам копыт, – произнес сидевший на стволе поваленного дерева Иса. – А так, – он сокрушенно вздохнул, – мы слишком настойчиво просились пойти с ними. Они что-то заподозрили.
Уже вечерело. Караван продолжал двигаться на север, практически не делая остановок. Лес сменялся пастбищами с уже позеленевшей травой, которые приходилось обходить по кромке подступившего к ним кустарника или огибать возвышенности, которые могли прикрыть разведчиков от глаз арьергарда обоза. Вероятность того, что кто-то двигался позади каравана, была высокой. Если это люди Хаяри, то они знают толк в организации скрытого передвижения. Несмотря на то что лошадям замотали копыта тряпьем, по сбитой прошлогодней листве, сломанным веткам и вмятинам на хранившей сырость земле офицеры при случае быстро находили тропу, но тут же уходили в сторону, двигаясь то справа, то слева от нее.
– Сейчас они начнут искать место для ночлега. – Вахид убрал телефон и, поднявшись с земли, отряхнулся. – Надо их нагнать.
– Я думаю, они планируют остановиться в развалинах Джанхой-Хутора, – все еще разглядывая карту, пробормотал Шаман. – К нему вплотную подходит заросшая кустарником балка. С трех сторон местность открытая и хорошо просматривается. Люди там не появляются, а в строениях можно спрятать хоть кавалерийский полк.
– Тогда давай сразу туда и пойдем. – Иса соскочил со своего места. – Нам лошадей прятать ни к чему. Срежем. А там укроемся.
– А если в развалинах уже кто-то есть? – Вахид недвусмысленно намекнул, что караван до сих пор еще никто не встретил. – Ты не подумал о том, что там может находиться Хаяри?
– А что тут такого? – Иса удивленно захлопал глазами. – Мы боевики. Чего нам его бояться?
– У него большой отряд. – Шаман сложил карту и всунул ее между пуговицами куртки на груди. – Вдруг среди них есть тот, кто знает кого-то из нас?
– Мы каждую командировку с этим сталкиваемся, – согласился с ним Иса.
– Ты кодировку запомнил? – неожиданно спросил Вахид.
– Так, – Шамиль растерялся. – Наполовину.
– Нам придется от нее избавиться. Карта должна быть чистой. Вдруг окажемся у боевиков.
Шаман вновь вынул карту и развернул.
Иса и Вахид обступили его с двух сторон.
– Может, просто перепишем на листок и спрячем? – предложил Иса.
Цифры, причем двухзначные, были столбиком вписаны в каждый квадрат координатной сетки сверху вниз и справа налево, пересекая все четыре склеенных между собой листа. При назначении кодировочной таблицы, относительно которой впоследствии работали все, начиная от летчиков, заканчивая пехотой и артиллерией дивизии, руководствовались случайными группами цифр. Выглядело это примерно так. По прошествии определенного времени офицер оперативного отдела штаба наобум, с потолка, брал группы цифр и записывал их на карте. Затем эта сетка засекречивалась, снималась и рассылалась во все подчиненные подразделения. В результате во всей дивизии на картах можно было обозначить любую цель или объект одинаковыми значениями, непонятными противнику. Этот способ был удобен при работе на средствах связи. Даже прослушав информацию, противник не понимал, какого района она касается.
– Давайте так, – наконец решил Вахид. – Ты, – он ткнул в грудь Шамиля, – постарайся запомнить все. Я ось «Х», а Иса «У». Идет?
Все склонились над развернутой картой. Изредка тишину нарушали лишь шлепки. Комары, едва отогревшись, уже начинали донимать.
Вообще остальная часть группы не сталкивалась с подобными проблемами. По сути, набирая в спецназ
