продолжали работать в органах. Благодаря им Федор Матвеевич был прекрасно информирован о криминогенной обстановке в городе и области. Его бывший подчиненный, майор Огурцов, в полном смысле этого слова работал на него. Разумеется, не бесплатно. От него Федор Матвеевич и узнал о гибели Птицына.

– Почему Бобров говорил со мной таким тоном? – пробормотал Трофимов. – Скорее всего, узнал о моем разговоре с Жигуном, – все-таки решил он. – А может, он знает о беседе с Коневым? – побледнев от охватившего его страха, вдруг подумал Федор Матвеевич. – Тогда мне конец, – промокнув выступивший на лбу пот рукавом куртки, обреченно прошептал он.

Сашку Конева, которого Вишневская держала при себе как любовника, Трофимов знал с девяносто третьего года, когда ушел из милиции. Конев, или Конь, как называли его в уголовном мире, некоторое время после окончания юридического института был адвокатом. Выиграл несколько довольно крупных процессов. Но однажды, взяв большие деньги, не смог убедить суд в невиновности клиента. Тому дали пятнадцать лет. Все кончилось бы для Конева крайне плохо, но он попал в поле зрения Вишневской. Она отдала деньги, а Сашка стал ее юристом. Все понимали, что Софья держит его только как неутомимую секс-машину. И только немногие, среди них и Трофимов, знали, что Конь возглавляет группу тренированных парней, работающих на выезде. И сейчас Федор Матвеевич лихорадочно обдумывал варианты. Поэтому он и позвонил Боброву. Сухость и даже некоторая враждебность того испугали Трофимова. Вишневская далеко. К тому же причины, по которой она может желать его смерти, нет. Бобров же рядом. Кроме того, его братец – киллер.

– Надо ехать к Боброву, – вслух решил Трофимов. – Но сначала следует убрать Жигуна. Адам никак не связан с Вишневской и мог говорить только с Конем. Ну, а если что, то все можно списать на Боброва. – Нахмурившись, покачал головой. – Лучше уж тогда и Коня в расход пустить, если на Боброва все переводить. А то Сашок – умный гаденыш. Явился, сволочь, – неожиданно рассвирепел Трофимов. Гневно сверкая глазами, встал. – Еще щенок этот, – злобно вспомнил он Кощея. – Вот она, благодарность человеческая. Впрочем, скорее всего, он не знает, чьи деньги взял, – решил Федор Матвеевич. – Вот знать бы, кто организовал-все это! – В бессильной злости сжал кулаки. – Ведь подобного и не было нигде. Я специально в угро ходил. Вот сволочь, – с невольным уважением подумал он. – Меня ограбил, а я и вякнуть не могу. Но уж если ты мне, умник, попадешься, пожалеешь, что на свет Божий появился.

– Шеф, – услышал он голос от двери. Вскинув голову, увидел стоявшего в проеме Грача. – С вами Адам переговорить хочет. Что…

– Мне с ним говорить не о чем! – отрезал Федор Матвеевич. – Если понадобится, сам навещу. Так и скажи.

– Он насчет Воробья, – пробормотал Юрий, – потому что его…

– Я все сказал! – повысил голос Трофимов.

– Понял, – кивнул Юрий и повернулся, чтобы выйти.

– Что с Задержанным на квартире Воробья? – остановил его вопрос Трофимова.

– Пока сидит.

– Ладно, скажи Адаму, что может прийти. Вечером, часов так…

– Он ждет у дома, – осмелился перебить его Грач, – в машине.

– Уже не в машине, – услышали они напряженный голос Адама. – И ради Бога, Матвеич, убери эту ведьму! Не то я ей…

– Я говорила ему, – нервно перебила Жигуна секретарша, – что вы заняты. А он…

– Пусть войдет, – смеясь, сказал Федор Матвеевич. – А ты иди, – легко подтолкнул он Грача. Пропустив Адама, Грач вышел и плотно закрыл дверь.

– Что надо? – спросил Трофимов.

– Я по поводу Воробья, – взволнованно проговорил Адам Сигизмундович.

– Ну, ну, – внимательно всмотревшись в лицо замолчавшего Адама, поторопил его Федор Матвеевич. – И что дальше?

– Твои убрали его? – так же пытливо посмотрел на него Жигун.

– Вот, значит, почему ты заявился, – сказал Трофимов и неожиданно для Адама весело рассмеялся.

– Ты что? – опешил Жигун. – Что веселого?..

– Я думал, ты умнее, – сквозь смех проговорил Федор Матвеевич. Потом уже серьезно спросил: – Значит, ты подумал, что я убрал уголовника? Ответь мне, почему ты так решил?

– А черт его знает, – честно признался Адам. – Просто кто мог еще Воробья убить? Он ведь карманник, мухи не обидит. Я подумал, что, может быть, ты узнал о том, что он в Курск ездил. У него там знакомый по лагерю есть, он на Боброва работает. Вот я и заплатил Воробью, чтобы тот, значит, постарался выяснить, где может быть Стаc. Ко мне тут на днях ее человек заглядывал, – разоткровенничался он. – Вот…

– Ох, ты и гнида, – выдохнул Трофимов. Теперь он понял тон Боброва. – Значит, решил подставить меня, – с нехорошей усмешкой упрекнул он ничего не понимающего Адама. – Только на что ты рассчитывал?

– Об этом мы уже говорили, – напомнил Жигун. – С Вишневской дело иметь…

– Убирайся! – крикнул Трофимов. – И запомни, – ухватив за ворот перепуганного Адама, неожиданно сильным рывком поддернул к себе. – Если еще раз ты хоть как-то упомянешь мое имя, сдохнешь!

Оттолкнув Жигуна, вернулся к столу.

– Ты это, – шагнув к двери, пробормотал Адам, – не очень-то расходись. Думаешь, не знаю, что ты с Сашкой разговаривал, с Коневым? Вот так-то… А если про это Бобров узнает? Ты понимаешь, что тогда будет? Ведь Яшка…

– Запомни, – угрожающе предупредил Федор Матвеевич. – Вякнешь – убью, понял? А теперь пшел вон, – по-хозяйски повелительно махнул он Рукой. – И не вздумай кого-то из своих щенков на меня