осьминог получается. Уяснил?
– Выделение субличностей?
– Ну, это для врачей. Суб, шмуб!.. Я тебе по-нашенски. Иначе, извиняй, не умею. Здесь главное другое: врать не получается. Вранье, оно кислое. Сразу оскомина. Для дел – лучше не придумать. Хотя, знаешь, не всегда…
– Кислое?
– Ну, такое… Вроде яблочка. Зеленой антоновки. Пробовал?
Кирилл кивнул, делая вид, что понял. Значит, вранье кислое. А правда сладкая. Зеленая антоновка и варенье из малины. А эротические фантазии пахнут пармскими фиалками, сияя перламутром. Трудно, почти невозможно представить себе всю цепочку образов, передаваемых «ментиками». Информация, сращенная с чувствами. Текст, неотделимый от ощущений. Слово «кипарис», как абстрактное понятие «хвойное дерево», слово из семи букв, трех гласных и четырех согласных, вкупе с йодистым ароматом моря, огнем заката, криками чаек над водой…
Пять дел одновременно. Сто дел. Тысяча. Только для мозгов.
Пора ехать за Вандой.
– Я тебе вот что скажу, Кириллище, – бросил в спину сосед, прежде чем вновь скрыться под днищем машины. – Дурят нашего брата. Я слыхал, «ментики» – они… Короче, с самого начала безразмерные были. Их с глушаками в продажу пустили, временно. Чтоб капусты побольше срубить. Ох, дурят…
Эрдель Маргинал проводил Кирилла до угла и умчался обратно: жировать на травке.
Такси подкатило сразу, едва потенциальный клиент успел встать на обочине и поднять руку. Распахнулась дверца:
– Далеко?
– На Отакара Яроша. Возле отеля «Мир».
– В тест-центр, шеф? Тогда червонец.
– Сам ты шеф. Семь, и ни копейкой больше.
– На восьми сойдемся? – таксист попался молодой, веселый. Бывают такие ухари: кепка с залихватским напуском, лоб скрыт под козырьком. Одни глаза блестят зайчиками. И руки на баранке: сплошь в синеве наколок. – Мне алименты платить, рубля не хватает!
– Поехали…
– Дверью сильней хлопни, ладно?
Шины зашуршали по асфальту. Обогнав скучную «Мазду», такси набрало скорость.
– Заказывать едешь, шеф? Или так, приглядеться?
– Приглядеться, – разговаривать не хотелось. – Я
– А-а… – таксист вдруг стал чертовски похож на Семена Григорьевича. – Ясно. Ну и правильно. Хрена там, в этих железках. Я, когда женихался, «патник» сдуру нацепил. Чую сердцем: клевая у меня телка! Всегда радостная, довольная, душа поет… И у меня в ответ: соловьем. Потом, после штампа, выяснил: стерва она. Радостная. Дусту в чай подсыплет, и по жизни счастлива. Чувства, м-мать иху…
– Разошлись?
– Ну! Говорю ж: алименты… Пацан растет. Хороший пацан, ласковый. В меня. А «ментик» я себе не возьму, нет! Башка не арбуз, чего ее на ломтики, иху м-мать…
Кирилл вдруг обиделся. За Ванду.
– Никто вашу башку резать не собирается. Телепатическая связь – гигантский прорыв в истории Человечества! Выделение субличностей с узкой специализацией, их расслоение и интеграция по первому желанию…
Таксист сбил кепку на затылок.
– Тиграция-хренация! А башку все одно не дам… И потом, шеф: ты-то чего разоряешься? Если не врешь, что
Замолчав, Кирилл стал смотреть в окно. Они уже выехали на проспект, и теперь вдоль дороги тянулись витрины, вывески, рекламные щиты. На троллейбусных остановках толпились люди, у входа в метро торговали арахисом, батарейками и журналами. Таксист, видимо, обидевшись, тоже не пытался продолжить беседу. Включил радио, нашел хриплый «блатняк» и принялся наслаждаться. Кирилл вдруг подумал, что этот таксист, скорее всего, еще до Нового года обзаведется «ментиком». В кредит. Или у друзей подзаймет. Потому и бранится, сам себя накручивает – чтобы страх преодолеть. Этот страх, свойственный многим, преодолевается быстро. Только у стариков, закосневших в ненависти к переменам, он доминирует. Вот и таксист: спрячет «ментик» под кепкой, станет крутить баранку, одновременно делая десять дел. Одна субличность обсудит с шоферней вчерашний матч «Торпедо – Металлист», другая договорится с дружками, кто прихватит пиво для воскресной рыбалки, третья подцепит заказ у диспетчера – напрямую, без вечно ломающегося радиомаячка…
– Приехали, шеф.
Расплачиваясь, Кирилл втайне удивился, ибо таксист не стал клянчить «прибавочки за скорость». Вместо этого кепка доверительно подалась к клиенту:
– Слышь, шеф… А правда, что все армяшки –
– Глупости. Кто вам такое сказал?
– А ты наш, местный?
– Наш. А что, на армянина похож?
– Не-а… Они носатые. И с усами. Витек, козел, в гараже брехал! Вот я и…
Не договорив, таксист захлопнул дверцу и стал разворачиваться.
Ванда ждала в скверике возле тест-центра. Едва не уронив купленный на углу букет роз – любимых Вандиных гладиолусов, как назло, не нашлось, – Кирилл сперва испугался, что опоздал. И лишь потом, видя сияющее лицо жены, понял: она нарочно. Вышла заранее, села на скамейку, желая встретить мужа не в казенном фойе, а снаружи, под старой липой. Ускорив шаг, он обогнул памятник мрачному деятелю искусств и подошел, почти подбежал к жене.
– Ну как ты? Как здоровье?
Уже выдохнув вопрос, удивился собственной глупости: при чем тут здоровье? Тест-центр – не больница. Здешние процедуры скорее сродни медитациям или приемам у психоаналитика. С единственной целью: выработать у клиента навык обращения с «ментиком». В газетах писали: в ближайшее время, благодаря новым методикам, такие навыки будут формироваться амбулаторно – один, максимум, два дня.
– Кирюша… я очень соскучилась…
Букет все-таки упал на землю. Пенсионер напротив, блестя иконостасом орденов, неодобрительно наблюдал за обнимающейся парочкой. В его время… Небось, еще и не расписаны, молокососы. Впрочем, даже предъяви «молокососы» свидетельство о браке, это не поколебало бы блюстителя нравственности. Семья – дело серьезное. Грешно на людях лизаться. Думают, ежели в мозгах репродукторы, так теперь и все дозволено?
Нет, милые!
– Ванда…
Потом они долго собирали рассыпавшиеся розы – Ванда терпеть не могла обертки из фольги, и Кирилл об этом знал. Смеялись. Шутили. Говорили о пустяках. Медленно, обнявшись, шли к стоянке такси, потом к стоянке автобуса, потом – по проспекту, решив двинуться домой пешком. Съели по мороженому в открытом кафе. Все было чудесно. Лучше не бывает. Кирилл усердно делал вид, что не замечает обруча в коротко стриженных волосах жены. Получалось хорошо. Гораздо труднее было не заметить периодической игры лицевых мышц и шевеления губ. «Это скоро пройдет, Кирюша! – Ванда смущенно улыбнулась. – Консультант заверял: в течение месяца…»
Кирилл, смутясь, махнул рукой: ерунда, мол!
И подумал: кажется, они стесняются своих «ментиков». Чуть-чуть, самую малость. Возможно, только поначалу. Возможно, навсегда. Но стеснение это удивительно по самой природе. Так близорукий подросток стесняется очков. Хромой мальчишка – костылей. Если учесть, что задача «ментика» – вовсе не компенсировать физический недостаток, а наоборот… Странно. Стесняться хорошей машины? дорогой
