— Даже не знаю, как это описать. Сроду не видел ничего подобного.

Джендрон замолчал, сжав ладонями себе щеки, от чего его и без того длинное лицо стало ещё более похожим на персонаж картины Эдварда Мунка[49] «Крик».

— Хотя нет. Видел. Однажды. Немного похоже. Когда принёс домой парочку золотых рыбок в подарок моей дочурке на шестилетие. Или, может, ей тогда исполнилось семь. Я принёс их из зоомагазина домой в пластиковом пакете, вот и здесь теперь что-то похоже на воду на дне пластикового пакета. Только не обвисшего, а с плоским дном. Вода встаёт дыбом попадая на эту… штуку, а с твоей стороны растекается по сторонам.

— И совсем не протекает на твою сторону?

Упёршись ладонями в колени, Джендрон наклонился и прищурил глаза.

— Да нет, немного протекает. Но немного, так, чуть-чуть струится. И никакого мусора, который вода обычно несёт за собой. Ну, там веточки, листочки и все такое.

Они отправились далее, Джендрон со своей стороны, Барби со своей. И никто из них все ещё не воспринимал собственное положение как «внутри» и «снаружи». Они не предполагали даже мысли, что этот барьер может не иметь конца.

Вот тогда они и подошли к шоссе 117, где произошла другая ужасная авария — два автомобиля и, по меньшей мере, двое погибших, как показалось Барби. А вон и ещё один, сгорбленный за рулём старенького, почти дотла разрушенного «Шевроле». Но здесь нашёлся и уцелевший человек, она сидела, склонив голову, около «Мерседес-Бенца» с разбитым передком. Поль Джендрон бросился к ней, тогда как Барби ничего не оставалось, кроме как стоять и смотреть. Женщина увидела Джендрона и предприняла попытку встать.

— Нет, мадам, не стоит, не надо вам подниматься, — сказал тот.

— Мне, кажется, не так уже и плохо, — произнесла она. — Просто… понимаете, перенервничала.

По какой-то неизвестной причине она принуждённо рассмеялась собственным словам, хотя лицо у неё было опухшим от слез.

В это мгновение появился ещё один автомобиль, он едва двигался, за его рулём сидел пожилой мужчина, который возглавлял череду с полдесятка других, безусловно, нетерпеливых, водителей. Увидев аварию, он остановился. Машины позади него тоже встали.

Эльза Эндрюс была уже на ногах и достаточно овладела собой, чтобы произнести слова, которые стали вопросом этого дня.

— На что мы наткнулись? Не на эту же машину, потому что Нора её объехала.

Джендрон ответил ей абсолютно честно:

— Не знаю, мадам.

— Спроси, есть ли у неё мобильник, — сказал Барби, и тогда обратился к прибывающим зрителям. — Эй! У кого-то есть телефон?

— У меня, мистер, — откликнулась одна женщина, но прежде чем она успела произнести что-либо ещё, все они услышали приближение звуков тах-тах-тах. Вертолёт.

Барби с Джендроном обменялись тревожными взглядами.

Сине-белый вертолёт полетел низко. Курсом на столб дыма, который обозначил место аварии лесовоза на шоссе 119, но воздух был удивительно ясен, с тем едва ли не увеличивающим эффектом, каким бывает в наилучшие дни на севере Новой Англии, и Барби легко прочитал большую цифру 13 на борту вертолёта. А также увидел глаз — логотип компании Си-Би-Эс[50]. Это был вертолёт их службы новостей, из Портленда. Он, несомненно, уже находился где-то в этом районе, подумал Барби. А тут вдруг случилась возможность отснять несколько сочных кадров с места аварии для шестичасового выпуска новостей.

— Ох, нет, — простонал Джендрон, прикрыв ладонью глаза от солнца. И тогда закричал: — Прочь отсюда, глупцы! Заворачивайте назад!

Конечно, без толку. Одновременно также он начал широко размахивать руками, словно кого-то отгоняя.

Из-за спин Барби и Джендрона удивлённо смотрела Эльза.

Вертолёт снизился на высоту деревьев и повис на месте.

— Мне кажется, всё будет хорошо, — выдохнул Джендрон. — Люди, которые остались на той дороге, наверное, ему тоже махали, чтобы не подлетал. Пилот должен был бы понять…

Но тут вертолёт качнулся в северную сторону, чтобы повиснуть над лугом Алдена Динсмора для выбора другого угла съёмки и наткнулся на барьер. Барби увидел, как разнесло один из роторов. Вертолёт одновременно швырнуло вниз и в сторону. И тут же он взорвался, заливая свежим огнём дорогу и поля по ту сторону барьера.

По сторону Джендрона.

Снаружи.

Джуниор Ренни украдкой, как вор, пробрался в дом, в котором он вырос. Или как призрак. В доме, конечно, было пусто; его отец должен был сейчас находиться на своей гигантской площадке, где стояли подержанные автомобили, около шоссе 119 (Джуниоров приятель Фрэнк иногда называл это место Святым Алтарём Не Надо Наличности), а Френсин Ренни уже четыре года, как постоянно отдыхала на кладбище Утешительные Холмы. Городской ревун замолчал, и звуки полицейских сирен ослабли, отдалившись куда-то в южном направлении. В доме стояла благословенная тишина.

Он принял пару пилюль имитрекса, снял одежду и зашёл в душ. А когда вышел, увидел кровь на своих брюках и рубашке. Сейчас он не мог этим заниматься. Закинул одежду под кровать, задёрнул шторы, заполз в постель и натянул себе на голову одеяло, как делал это когда-то, ещё ребёнком, прячась от чудовищ, которые живут в шкафу. Так он и лежал, дрожа, а в голове у него гудело, словно там били все колокола ада.

Он уже было задремал, как внезапно проснулся от звуков пожарной сирены. Его вновь начало колотить, но голову слегка отпустило. Он ещё немного поспал, и тогда начал думать, что делать дальше. Изо всех вариантов наилучшим пока что казалось самоубийство. Потому что изобличение неминуемо. Он не может даже вернуться туда и убрать; не хватит времени, потому что скоро домой вернутся из своих субботних поездок Генри и Ладонна Маккейн. Он может убежать — возможно, — но не раньше, чем перестанет болеть голова. Ну, и конечно, ему надо одеться. Кто же начинает жизнь беглеца в виде голой наживки?

А, в общем-то, убить себя, наверняка, было бы наилучшим решением. Хотя в таком случае победителем окажется этот педрила-повар. И если все взвесить, именно этот мерзкий повар во всём и виноват.

Потом замолчала и пожарная сирена. Джуниор проспал всё время с головой, накрытой одеялом. А когда проснулся, было уже девять вечера. Боль в его голове спала.

В доме было по-прежнему пусто.