богатому воображению?

Я принесла из кухни пластиковый мешок для мусора и, глотая слезы, начала собирать осколки. Я даже не слышала, как выключился телевизор (Тэк и Сет смотрели очередную пленку с мотокопами), но потом на меня легла тень, я подняла голову и увидела его.

Сначала я решила, что это Тэк (на этой неделе Сет куда-то ушел или затаился), но посмотрела ему в глаза и поняла, что передо мной Сет. Они оба используют одну пару глаз, вроде бы глаза меняться не должны, но они меняются. У Сета глаза светлее, они полны чувств, о существовании которых Тэк даже не догадывается.

— Я разбила мамино блюдо, — сказала я. — Это все, что оставалось у меня от нее, и оно выскользнуло из моих пальцев.

Тут уж мне стало совсем плохо, я подтянула колени к груди, обхватила их руками, положила на них голову и зарыдала. Сет подошел ближе, обнял меня за шею своими ручонками, прижался ко мне. И тут со мной что-то случилось. Что-то удивительное. Точно я объяснить не смогу, но я словно перенеслась в Мохок к Джэн. Тэк может втоптать меня в грязь, показать, что я всего лишь червь в выгребной яме. Он счастлив, когда мне плохо. Когда человеку плохо, тот выделяет какие-то флюиды, которые Тэк слизывает с кожи, как ребенок лижет мороженое. Я знаю, что слизывает.

На этот раз произошло обратное… Слезы прекратились, на место грусти пришла радость… не экстаз, но что-то вроде этого. Уверенность в завтрашнем дне, оптимизм, я точно знала, что в конце концов все образуется. Более того, уже все хорошо, только я не могу этого видеть в силу ограниченности своего мозга. Радость возрастала и возрастала, переполняя меня. Так хорошая еда заполняет желудок голодного человека, вызывая массу положительных эмоций. Я возрождалась.

Это сделал Сэт. Сделал, когда обнимал меня. Сделал (я думаю) точно так же, как Тэк наполняет меня плохим настроением и предчувствием беды. Когда Тэк этого хочет, он втаптывает меня в грязь. Но сделать это он может, лишь подпитываясь энергией Сета. И я думаю, Сет сегодня днем снял с меня грусть только потому, что смог подпитаться энергией Тэка. Я уверена, что Тэк об этом ничего не знал, иначе он бы остановил Сета.

Вот тут меня и осенило: возможно, Сет сильнее, чем думает Тэк.

Гораздо сильнее.

Джонни не знал, как долго он просидел на стуле в кухне, сотрясаясь от рыданий, прежде чем почувствовал, что чья-то мягкая рука коснулась его шеи. Он поднял голову и увидел продавщицу с двухцветными волосами. Стива рядом с ней не было. Джонни посмотрел в окно гостиной, с того места, где он сидел, ему было видно это окно. Стив стоял на лужайке перед домом Уайлеров, повернувшись в сторону магазина. Некоторые сирены стихли (автомобили, на которых они были установлены, прибыли на Тополиную улицу и остановились), другие по-прежнему выли.

— С вами все в порядке, мистер Маринвилл?

— Да. — Он попытался сказать что-то еще, но с губ сорвалось рыдание. Джонни вытер нос тыльной стороной ладони и выдавил из себя некое подобие улыбки. — Синтия, не так ли?

— Да, Синтия.

— А я Джонни. Просто Джонни.

— Хорошо. — Она смотрела на обнявшиеся тела. Голова Одри откинута назад, глаза закрыты, лицо застыло, словно маска. Голенький мальчик был по-прежнему похож на младенца, умершего при родах.

— Посмотрите на них, — прошептала Синтия. — Как он обнимает ее. Должно быть, он очень ее любил.

— Он ее убил, — возразил Джонни.

— Этого не может быть!

Джонни мог ей посочувствовать, это было очередное потрясение, но шок, отразившийся на лице Синтии, не менял того, что он знал.

— Тем не менее это так. Он приказал Кэмми выстрелить в нее.

— Приказал выстрелить? Как он мог ей приказать?

— Мог. Точно так же, как артиллерийский разведчик во Вьетнаме приказывал стрелять по определенному квадрату джунглей. Я слышал его. — И Джонни постучал себе по виску.

— Вы говорите, что Сет приказал Кэмми убить их обоих?

Джонни кивнул.

— А может, это сделал тот, другой? Вы могли слышать его…

Джонни покачал головой:

— Нет. Это был Сет, не Тэк. Я узнал его голос. — Он помолчал, глядя на мертвого ребенка, потом поднял глаза на Синтию. — Даже у меня в голове он говорил в нос.

К домам вернулся прежний вид, Стив это видел, однако это не означало, что они стали такими же, как прежде. Всем крепко досталось. Дом Хобартов уже не горел, ливень сбил огонь, но над пожарищем поднимался дымок. Огонь поработал и с бунгало Старины Дока. Языки копоти вырывались из окон и пятнали стены. Стоявший между ними дом Питера и Мэри Джексон превратился в руины.

На улицу уже прибыли две пожарные машины, еще несколько машин спешили следом. По траве зазмеились коричневые шланги. Хватало и патрульных машин. Три припарковались у дома Энтрегьяна, где под синей пленкой лежало тело разносчика газет (а неподалеку нашел свою смерть Ганнибал). На крышах машин вспыхивали и гасли “маячки”. Еще две патрульные машины застыли на вершине холма, блокировав выезд на Медвежью улицу.

Вряд ли полицейские смогут помешать, если регуляторы вернутся, подумал Стив. Они просто сметут полицейский кордон.

Только вернуться регуляторы не могли. Об этом говорил солнечный свет, на это указывали далекие раскаты грома. Они тут побывали, это правда, доказательства Стив видел перед собой: сожженные и разрушенные дома, но случилось это в другом времени и в другом пространстве, о которых копы ничего не знают и едва ли захотят узнать. Стив посмотрел на часы и не очень-то удивился, увидев, что они вновь ходят. На часах было 17.20. Похоже, его “Таймекс” показывал реальное время.

Стив перевел взгляд на полицейских. Некоторые достали оружие, другие — нет. Никто не представлял себе, что следует делать в такой ситуации. Стив их вполне понимал. Они видели перед собой стрельбище, а в соседних кварталах не слышали ни единого выстрела. Гром — да, но ружейные выстрелы, по грохоту сравнимые с разрывами снарядов? Разумеется, нет.

Полицейские увидели Стива, стоящего на лужайке, и один из них взмахом руки позвал его к себе. Одновременно двое других замахали руками, указывая на дом Уайлеров. Они ничего не понимали, и Стив их за это не винил. Что-то здесь произошло, они это видели, но что?

“Вам потребуется время, чтобы разобраться, что к чему. — думал Стив, — но в конце концов вы найдете какое-нибудь удобоваримое объяснение. Вы всегда его находите. Авария летающей тарелки в Розуэлле, штат Нью-Мексико, пустой корабль посреди Атлантического океана, улица респектабельного пригорода в Огайо, превращенная в тир, вы непременно находите что сказать. Вы никого не поймаете, готов спорить на последний доллар, что не поймаете, и не поверите ни единому слову из того, что мы вам расскажем (чем меньше мы будем рассказывать, тем лучше для нас), но в конце концов вы что-нибудь найдете, что-то такое, что позволит вам зачехлить оружие.., и спать по ночам. И знаете, что я на это скажу? НЕТ ПРОБЛЕМ.

Вот что! НИКАКИХ… ГРЕБАНЫХ… ПРОБЛЕМ!”

Один из копов нацелил на него матюгальник. Стив не возражал. Лучше матюгальник, чем ружье.

— ВЫ ЗАЛОЖНИК? — полюбопытствовал мистер Матюгальник. — ИЛИ ВЫ ВЗЯЛИ КОГО-ТО В ЗАЛОЖНИКИ?

Стив улыбнулся, сложил руки рупором и прокричал в ответ:

— Я Весы! Дружелюбен с незнакомцами, люблю поболтать!

Пауза. Мистер Матюгальник посоветовался с коллегами. Потом вновь повернулся к Стиву;

— МЫ ВАС НЕ ПОНЯЛИ. ПОЖАЛУЙСТА, ПОВТОРИТЕ!

Стив не повторил. Большая часть его жизни прошла в шоу-бизнесе, поэтому он знал, как легко запороть хорошую шутку. Копы все прибывали. Целые колонны черно-белых автомобилей с включенными мигалками.